Бесчастная участь нечисти

– Некоторые считают, что нечисть породил Сатана, а не Бог.

– Сам подумай, ну как Сатана может созидать? – возмутилась Лейла – В мире есть один Создатель, и этот Создатель един.

На минуту повисло мысле-молчание, а потом ламия улыбнулась и спросила:

– Ну, так что, поможешь мне найти этот заклятие?

Хэм вздохнул, допил компот и сказал вслух:

– Да зачем я тебе нужен-то?

– Эх, – также вслух ответила Лейла, – Я б с тобой, таким добрым, и не связывалась бы, да вот в чем дело… – и добавила мысленно – Да видишь ли, есть точное указание, что уничтожить это заклятье может только обратный оборотень. А вас таких, ой, как мало.

6. Паук-письмоносец

– Смотри, что покажу, – Василий поманил Хэма пальцем и крадучись пошел в угол комнаты, где стоял велотренажер. Там, между станиной тренажера и стеной сплел паутину длинноногий паук-письмоносец. Сам он сидел в середине своей сети, неподвижный и равнодушный ко всему, кроме охоты.

– Долго ему придется ждать мух. Еще только март.

– Ничего, пауки могут годами жить без пищи.

– Вот ведь. – Хэм теперь не часто гостил у Петуховых, едва ли раз в месяц выбираясь из своей новой взрослой, полной важных занятий, жизни. Но сейчас у него была такая новость, такая новость, которой нужно было срочно поделиться. А Дашу он волновать не хотел. Почему-то Хэм думал, что Даша не обрадуется тому, что он связался с Лейлой. Вообще, после памятного обеда в клубе «Убыр» у нее сложились самые неприятные представления о вампирах и прочей подобной им братии. Возможно – думал Хэм – Даша и права. Ему не нравились странные смешки ламии от того, что смеялась она не как все женщины – не от смущения или кокетства, а как-будто затыкая паузу, возникавшую тогда, когда она что-то утаивала.

– Понимаешь, – объяснял оборотень Василию, – врать прямо – она не врет. Но много чего утаивает. Ну, вот, например, говорит, что этот самый Джеймс оставил поэму, в которой образно зашифровал, как опознать сокрытое им заклинание.

Черны, как уголья, глаза,

Блестят, как зеркало, власа.

Себя являет при свечах,

Егда двенадцать на часах.

Подобная луне точь-в-точь

Империи заморской дочь.

Ох уж эти старинные стихотворения! Василий вздохнул.

– Ну, и что все это значит?

– Ученые вампиры думали. И разные маги думали. И даже лешие думали. Все угольные подвалы переворошили в Питере и Москве, так думали. Решили – угли тут не причем, для отвода глаз вставлены. А главное: зеркало, свечи и часы. Но как их найдешь? После двух революций, трех войн и кучи реконструкций. Давно уж, небось, переплавили тот артефакт или разбили.

– Не, – говорит Василий, опытный в таких делах (еще бы, сколько фентези разного прочитано) – Артефакт просто так не уничтожишь. И еще, я слышал, что их иногда к месту привязывают. Если создан он у нас, в Питере, то тут, в Питере, и быть должен.

– Вот и Лейла говорит, что тут быть должен. Джеймс этот, маг хитрый, в России жил только в Санкт-Петербурге и Москве. А Москву тамошняя нечисть уже всю прошарила. Нет там ничего. Слушай, а если ему червячков купить? – указывает Хэм глазами на паука. – Знаешь, такие продаются для рыб?

Василий задумывается. Паук ему тоже симпатичен. Две головы склоняются над тонкой паутиной и членистоногое, почувствовав дрожание нитей от их дыхания, начинает беспокойно перебирать лапами. Оно не знает, что до первых мух еще месяц, не меньше.

7. Вид на миллион

Каждый, кто решится доверить свою тайну среднешкольнику, должен знать о том, что стойкие, как диамант, удивительные, исключительные в своей решимости хранить чужой секрет мальчишки и девчонки, наверное, встречаются еще в природе. В конце концов с кого-то списал же Гайдар своего Мальчиша-Кибальчиша? Но в большинстве своем несчастный среднешкольник после мучительнейших страданий выболтает-таки вашу тайну неопределенному кругу лиц. Так что через неделю-другую ее будут знать все на свете.

Среднешкольники так устроены, что крепко хранить они могут только собственные мысли. Учителя русского языка и литературы очень хорошо об этом знают. Когда ученик отбарабанит им по учебнику всякую глупость (да-да, скажу вам по секрету, в учебниках тоже пишут глупости) про Дубровского или Хлестакова, и отчаявшаяся Марь Иванна скажет усталым голосом: «Ну, а сам-то ты что об этом думаешь, Иванов?», никакие пытки не вытащат из Иванова, что он об этом думает. Некоторые горе-педагоги даже выводят из этого, что многочисленные ивановы вовсе ничего сами не думают. Но это не так. Ивановы еще как думают, но твердо убеждены, что недалеким взрослым не понять полета их гениальной мысли. Может, это и так. Может, действительно, между подростками и взрослыми разверзлась непреодолимая пропасть, но речь сейчас не о том.

А о том речь, что разнесчастный Василий Петухов уже три дня хранит тайну Хэма. Хранит, ужиная с родителями и стоически рассказывая, что заходил Хэм и они поболтали о том, о сем. Хранит в школе, когда лучший друг Егорка хвастается новым планшетом, а язык так и чешется рассказать о том, что у него есть новости поинтересней каких-то там планшетов. Хранит и сейчас, когда усталый возвращается с тенниса в бабушкином матизе по вечерним пробкам.

Сидит, пристегнутый в кресле, смотрит, как на впереди едущей машине мигает рекламное табло.

«Продам дом. Вид на миллион. 212-85-06»

Эх, а рассказать так хочется!

«Продам дом. Озеро, лес, холмы. 212-85-06»

Но бабушка же точно выболтает все родителям.

«Продам дом. 425 кв.м. 212-85-06»

Эврика!

– Бабушка, – говорит Василий нарочито ленивым голосом, – а я сейчас интересную книгу читаю. – И немедленно под видом сюжета выдает всю тайну Хэма, называя его для конспирации гномом.

– Ну, не знаю, – выслушав, говорит бабушка. – По-моему сюжет довольно банальный. Дальше они будут долго искать это заклятье, а потом его уничтожат. А может, даже растянут всю эту историю на целый цикл из пяти романов. А вот с гномихой своей этот гном поступает нечестно.

– Почему?

– А потому, что ему угрожает опасность и, может, ей тоже.  Это раз. Во-вторых, если любишь, будь честен со своим любимым. В-третьих, ай, да зачем это в-третьих! И первых двух достаточно. Наживет себе неприятностей этот гном, помяни мое слово!

Василий тут же вспоминает добрые глаза Дашки, ее доверчивую улыбку, вспоминает, какими вкусными блинами она кормила его, когда он заглядывал в гости, и ему становится жутко стыдно.

– Что-то ты красный весь. У тебя жара нет? – озабоченно говорит мадам Петухова. – Придем домой, надо температуру померить.

– Да это я ничего, это я просто перетренировался, наверное, – бормочет Василий.

Да, трудна жизнь среднешкольника в наше время, ох, как трудна!

8. Знакомство с в(В)ороном

«Семейное дело Никогошьянц. Антиквариат. Хрусталь, бронза, драгоценные породы дерева» – было написано на вывеске перед входом в этот магазин. Это был уже четвертый антикварный магазин, которые обследовал Хэм. Отличался от других он полным отсутствием дизайна и помпезности. Старинные вещи были набиты в небольшое помещение, казалось, с одной целью: разместить как можно больше предметов на как можно меньшем пространстве. Обогнув мраморный столик и чудом не свалив изящный китайский лаковый комодик, Хэм увидел нечто, стоявшее в углу. То была бронзовая  фигурка индианки, воздевшей руки. На голове индианки стояло блюдо, наполненное фруктами, блюдо венчало круглое зеркало. В обеих руках индианка держала по свече. Свечи были черные. Хэм замер.

Черны, как уголья, глаза,

Блестят, как зеркало, власа.

Себя являет при свечах,

Егда двенадцать на часах.