Самый первый Змей

Сперва Змею было прохладно, потом жарко, потом снова прохладно и, наконец, холодно. Да к тому же еще и голодно. Куда ни глянет Змей – повсюду океан и ледяные торосы, а ни травы, ни кустов, ни ягоды не видно. Из живности только киты попадаются, да рыба. Киты приветно гудят и зовут в море поиграть, да не дурак Змей в такую воду соваться. Рыба молчит и шныряет туда-сюда. Наконец, показался снежный берег. Да не пустой – насколько глазу видно, покрыт он черными точками.

Спустился Змей пониже – ан это зверушки неведомые, спустился еще ниже – не зверушки, птицы. Важные такие, серьезные, ходят степенно, и, по всему видно, жизнью довольны.

"Вот, – думает Змей,– они-то точно знают, где правда". Спустился и принялся у птиц выспрашивать. А птицы ничего не понимают, только лопочут на незнакомом языке что-то совсем непонятное.

Чувствует Змей, что тут ему и погибель придет, да так он правды и не узнает. Взгрустнул и заплакал слезами горючими.

Тут из-за тороса выполз синий снежный дракон и уставился на него старыми холодно-серыми глазами:

– Из-за тчего фы так убифаетесь, молотой тчеловек? – спросил он с сильным немецким акцентом.

– Нет правды на земле, – только и смог выговорить Змей и разрыдался пуще прежнего.

– Как этто нет? Та она же пофсюту! Ее только ната уметь фидеть. А фы просто ещо оччень молоты и ферите фсему, что слышитте.

– Значит, есть правда на земле? – обрадовался Змей и в желудке у него заурчало. – А поесть у Вас, извините, не будет?

– Сколькко хочешь, – ухмыльнулся снежный дракон и указал лапой на пингвинов.

– Я таких не ем, – сконфузился Змей.

– Ну что же, у вас – своя прафта, у нас – своя прафта, – сказал дракон и скрылся в ледяной пещере.

Змей вздохнул, облизнулся, поджал желудок и полетел обратно, на север. И даже что-то насвистывал по дороге.

Змей о святки

Собственно говооря, святки в самом разгаре. Полагается гадать. Засесть вечером в холодной бане и поставить перед собой зеркало. И за собой поставить зеркало так, чтоб отражалось в первом. И лучину зажечь. И ждать, пока суженый из-за плеча выглянет. Самое трудное в этом деле, конечно, найти нетопленную баню и лучину. С зеркалами гораздо проще. А в старину было наоборот. В старину зеркал почти и не было на деревне. Кто побогаче, брал медный таз начищенный. Бедные же люди ушатом воды обходились.

Было это в ту зиму, когда Змей второй раз зимовать остался. Устав от вечного шума и мельтешни, которую устроили ему детушки, подался он в самые крещенские морозы на деревню. Вестимо, прикинулся заезжим молодцом. Якобы на богомолье собрался, потому как зубы у него болят – спасу нет. А на деревне девки простоволосые из ворот выскакивают и лаптями да валенками швыряются. На деревне из-за каждой калитки: "Как тебя зовут, добрый молодец?" – раздается. На деревне парни тулупы мехом вверх выворотили и прячутся за дровенниками, девок в потьмах щупают. Девки, конечно, визжат. Снежки вокруг летают, курицы над зерном квохтают, свиньи под ножами визжат, кругом пироги да каша с мясом – в общем, весело на деревне.

Одной сиротке Алене не весело. Отца у нее бревном зашибло, мать от грудной болезни умерла, живет Аленка у тетки. И тетка вроде не злая, а нет-нет да упрекнет куском хлеба. И уж всяко никто ни пряника не подарит, ни ленточки с ярмарки не привезет, а уж тем более колечка или сережек. И вот сидит Алена в нетопленой бане перед ушатом с водой. В одной рубахе сидит, коса распущена. Боязно ей, а, делать нечего, сидит одна, как полагается. И хочется ей , чтоб в ушате Олеша, сын дьячка, объявился – парень ученый и обходительный. Но никого не кажет вода, только темные зыбкие тени.

И вдруг -раз! – появилась в ушате смеющаяся белозубая рожа. Волосы темные, кудрявые, разбойничьи, а глаза синие, добрые. Чужой кто-то, не знает Аленка такого.

Змей, вестимо, особой змеиной тихой повадкой подкрался и любопытствует. Аленка вспыхнула, вспылила, чуть затрещину не влепила, да устыдилась пришлого человека. А Змей присел на лавку да и принялся ее леденцами угощать. Слово за слово, разговорились. В основном, о простых деревенских делах – где какие свадьбы и у кого свекровь лютая, а кому свезло. В общем, о пустяках. Поговорили так с полчаса, сердце у Алены отеплело, Змей оставил ей горсть семечек да и ушел. И еще нашла девушка на полу медную пуговицу дивного узора – словно ветки и цветы переплетаются в диковинный крест.

Догадался ли Олеша, что по нему красавица страдает, и сладилось ли у них дело – я не знаю, и врать не буду. А Змей вернулся к детям. Нельзя их надолго оставлять-то одних – одно слово, змееныши.

Змей и день свтого Патрика

Драконы, все поголовно, справляют день Святого Патрика. Не могу сказать вам, почему. Может, потому что со временем броня всех драконов, даже красных и золотых, приобретает болотно-зеленый оттенок и они чувствуют в этом родство с ирландскими просторами и клетчатыми пиджаками. Так что все драконы в этот день напиваются вдоволь элем и виски. И даже мой Змей.

Как-то раз в Индии… Ну да, в Индии, чего вы удивляетесь? Куда только не заносит судьба бойких остроглазых авантюристов! Так вот, как-то раз в Индии на свеже расчищенной от деревьев и лиан полянке собрались солдаты ирландского полка, охранявшие строительство железной дороги. Собрались, чтобы попеть песен старинных, хлебнуть из фляжки, чего покрепче, и запить из бочонка, чем полегче. И закусить карри, потому что, кроме карри, их полковой повар Прадрапуштра ничего готовить не умел. Ну, выпили, как водится, по глоточку за прекрасный зеленый Эрин, забросили в рот острой курицы с рисом и  потянулись за элем. А бочонка-то и нет.

– Так, – сказал сержант Флинн рядовому О'Салливану, – чует мое ретивое, что это чья-то рыжая рожа бочонок стырила и припрятала.

О'Салливан ничего не ответил, только выразительно сплюнул через щербину в зубах и принялся засучивать рукава. Глядя на него, прочие ребята начали было расстегивать портупеи и снимать суконные куртки, но вмешался отец Хиггинс, склонный к дедукции.

– Тише, друзья мои, тише!  Не думаю я, чтобы честный ирландский парень лишил своих товарищей выпивки в день Святого Патрика. Это дело надо расследовать.

Принялись расследовать. И тут же нашли на земле следы странного трехпалого слона, уводящие прочь от дороги в джунгли. "Ага! – решили сметливые ирландцы, – это, наверное, хитрые индийские погонщики решили выпить за наш счет!" Хлебнули еще виски и бросились в погоню.

А Змей, недалеко унеся бочонок, в это время уже успел напиться, закусить недозрелыми манго и сахарным тростником, и затянул:

– Быв-вали дни веселые, гулял я молодой!

И вот представьте себе удивление бравых ирландцев, когда они узрели под деревом трехголового, позеленевшего от выпивки, дракона с ало-золотистыми крыльями, раскрытыми широко и степенно помахивающими, висящего примерно в метре от земли и покатывающего между лап их бочонок, который был когда-то полон отборного эля!

Ирландцы шумно выдохнули и хлебнули из фляжек еще по глоточку виски. А дракон раскрыл пошире глаза, принюхался и на гэльском языке радостно завопил:

– Если у тебя череп, как яичная скорлупа, не езди на ярмарку в Дублин.

Сержант Флинн крякнул и спросил, повысив голос для ясности:

– Так ты что, брат, тоже ирландец?

– Можно сказать и так. – Ответил Змей, который был валлийцем, ну, в общем-то, соседом. – Налетай, парни, там еще осталось. Всем хватит!

Долго уговаривать не пришлось. Развели костерок, перетащили из лагеря котел с карри, обтрясли пару ближайших плодовых деревьев. И до самого рассвета разносились по джунглям, на удивление зверям, птицам и, в особенности, крокодилам, знавшим трезвый нрав Змея, ирландские боевые и заунывные песни вперемешку с русскими плясовыми да хороводными.

О преимуществах Змеев

Нет, ребята, Змеем жить на свете куда сподручней, чем простым драконом.   Считайте сами.

Голов можно отрастить до девяти, и все еще считаться элегантным классическим змеем. Это раз.

Пузо можно иметь необъятное с тем же результатом. Это два.

Принцесс можно не воровать и, следовательно, отвечать на вызовы благородных рыцарей презрительным пыф (огненным и жгучим). Это три.

Можно дружить с бабами-ёгами. А у драконов, как известно, друзей нет. Это четыре.

Можно грянуться оземь и оборотиться добрым молодцем. И при этом никто тебя жениться на младшей дочери купца не заставит. Это пять.

Можно не копить богатства и обойтись одним медным пятаком. Правда, неразменным, но не в деталях дело. Это шесть.

Можно есть земляники от пуза, а малины с морошкой – в пропорции. Это семь.

Можно летать в Китай и Индию и дразнить тамошних водяных драконов и крокодилов. Это восемь.

Можно, если все в жизни наскучит, забраться в самую глухую тайгу, где даже лешие не водятся, и сидеть там безвылазно аж две недели. Или чуток поменьше. Это девять.

Да и вообще можно жить в свое удовольствие. Это десять.

Правда есть один минус. Все заезжие богатыри обзывают тебя поганым идолищем. Но что на них, необразованных, обижаться? Они, в отличие от Змея, академиев не кончали.

Зимние сказки