Самый первый Змей

Сказки – дело зимнее. Сядет вечером при лучине бабушка носок вязать у теплой печки, рядом хозяин струмент правит, детишки гурьбой соберутся на мерцающие угольки смотреть, кошка тайком проберется поближе к теплому козьему боку – зимой козы котятся, и  их с маленькими козлятками в избу забирают… Хозяйка, опять же, рядом с мужем на лавке примостится – рубахи чинить или рушник вышивать… А о чем говорить? Невелик зимний день, да все разговоры уж переговорены. Ну, и пристанут ребятишки к старухе:

– Баушка, расскажи старину! Баушка, про Сивку-Бурку! Нет, баушка, про гусей-лебедей!

Задумается бабушка, прикроет ненадолго глаза, да и примется сказывать.

– За морем-окияном, за островом Буяном, в некотором царстве, в бусурманском государстве живет чудо-юдо о трех головах. Тело у него – как гора, лапы – как стволы деревьев, хвост – как ельник частый. На кажной лапе по три когтя, длинные, как кинжалы. А зубья у него – как у лошади, ровные, белые и сами собой растут.

Растут они, значится, сами собой, и больно от них чуду-юду, мочи нету, надоть зубы стачивать. Поэтому и жует оно все время. Да не мясо жует, а самолучшую пашаницу, морковь жует, репу, капустой, опять же, не брезгует. Заедает сладкой ягодой, закусывает крепкими яблочками.

Оттого и нрав у чуды-юды навродя коровьего – добрый и простой. Девок оно не лопает, казну у царей не ворует и податей с местного населения не требует. А любит оно, ребятушки, песни петь да разговоры разговаривать. Найдет какого встречного бусурманина-нехристя и починает его расспрашивать о его бусурманской жизни и обычаях. А еще говорят, что по весне подается это чудо-юдо в нашу сторону. И селится все в местах навроде нашего: где речка есть и лесок сосновый, и места ягодные. Вот о запрошлый год земляника цвела-цвела, да с чего-то не уродилась. Не иначе, чудо-юдины проделки.

Взрослые хитро ухмыляются, а детишки жмутся, ежатся и про себя решают больше в лес ни ногой. Но до лето еще далеко, и к лету забудут они все свои зароки.

Как Змей великой опасности избежал

Как-то Змей и баба-Яга затеяли праздновать Ивана Купалу. Зашли поглубже в лес, чтобы бесстыжие девки и парни до них не добрались, нашли речушку малую, набрали хвороста; Змей пару раз огнем дыхнул – вот и горит красный костер.

Яга юбки подобрала и давай сигать. Высоко прыгает – Змею за ней не угнаться. А по старинной примете та девушка, которая ловчее всех через костер прыгнула, в этом году обязательно замуж выйдет.

Вот Яга притомилась, уселась у костра и давай местную нечисть перебирать, жениха выискивать. Ближе всех, конечно, Леший обитается. Но он грубый такой, мужиковатый, вечно шутки дурацкие шутит да по лесу диким филином угукает. Не по нраву.

Водяной со всех сторон жених видный. У него и палаты каменные на дне озера выстроены, и водяных дев в услужении много – не придется Яге самой уху варить, и жемчуга полные короба навалены. Но холодный он, склизкий весь – бррр… Как такого обнимать-миловать? Противно!

Кащей Бессмертный – вот мужчина хоть куда. Но у него свои матримониальные планы имеются. Он, вишь, все больше на Василис Прекрасных заглядывается, любит молоденьких, дурень древний.

А больше в округе мужчин и нету. Есть, конечно, Змей… Поглядела на него Яга заинтересованно. Он не богат, а, с другой стороны, не прихотлив: ягодами, орехами да грибами всю жизнь обходится. Опять же, на полгода улетает в теплые страны. Большая выгода: захотела – скаталась на нем в Индию или Египет, захотела – осталась дома и живешь вольно, сама себе хозяйка. Все больше эта идея бабе-Яге нравится. Уже и пальцы она загибать стала, змеевы преимущества считая. И стихи-то он ей рассказать может, и на спичках сплошная экономия получается, и ступу можно лишний раз не раскочегаривать, а на загривке змеином смотаться, куда надо. И, если что, местное население припугнуть всегда можно: против такого мужа никто бунтовать не осмелится.

А Змей мой в это время в речке выкупался, встряхнулся и круги над лесом нарезает – сушится. Спустился, чистый и довольный, смотрит – а Яга губки бантиком сложила, космы ладонью приглаживает и глазами то влево куда-то косит, то прямо в его среднюю голову так и стреляет.

– Ты что, бабка, угорела, что ль? – спросил Змей участливо и помахал на старушку крылом. Да не угадал, всю золу из костра прям на нее и выпорхал.

Сидит Яга, чихает, плюется и думает: "Нет, видно некому в этом лесу девичью честь доверить! Зря только старалась, прыгала".

Змей и жара

Вообще-то Змей жару любил. Любил на солнышке поваляться, распластав крылья. Любил в полуденном лесу чернику собирать и протяжно вздыхать: "Ох, душно!" Любил с разбегу нырнуть в речку, всех водяниц распугав, и делать вид, что ловит рыбу. Хотя на что она ему, скользкая и невкусная?

А вот баба-яга жару не любила. У нее от жары в носу свербило, в спине скрючивало, и в локтях щелкало. И вообще потом глаза выедало. Скорее всего, все неприятности бабы-яги происходили от того, что и зимой, и летом, она ходила в одной и той же овчинной длиннорунной кацавейке и валенках, под которые пододевала еще кальсоны с начесом и шерстяные носки для верности. Но сказать ей об этом Змей побаивался. У бабки водился в обиходе кремневый старинный пест пуда три весом. Когда бабка была в настроении, она перетирала пестом в огромной ступе корни и травы. Когда бабка ярилась, она вскакивала в ступу и, махая помелом, носилась по небу черным сполохом, прибивая пестом к земле встречных лосей, медведев и змеев. После хорошего удара можно было проваляться в беспамятстве несколько часов. А кто знает, что случится в эти несколько часов? Может, царская облава случится. Или, того хуже – Илья Муромец. Илью Змей уважал, хотя никогда не видел.

Бабу же ягу он и видел, и уважал. Поэтому, когда доводилось ему июльским знойным вечером сидеть у избушки на курьих ножках и потягивать брусничный чай, он поддакивал старухе и соглашался, что жара стоит страшенная и не иначе, как конец света близко. Бабка согласно кивала, макала в жестяную кружку длинный нос, фыркала и прикусывала чай мелко наколотым сахаром. Сахар бабке приносили боярские женки – дуры, которые сами мужьев поедом ели, а потом за приворотным зельем в лес бегали.

Хорошо вечером в лесу! Тихо. Только кукушка иной раз голос подаст или волк пробежит, побрехивая, по следу шустрого зайца. Бабе-яге жарко, а печь она все одно натопила, и баньку устроила – поджидает какого доброго молодца, надеется. А пока, за неимением человека, есть у нее Змей. Сидят они рядком, поругивают июльское безжалостное солнышко и тихо радуются лету.

Змей и этикет

Змеям положено быть вежливыми и галантными. У них в университете даже несколько дисциплин о хороших манерах было, из которых наиважнейшей считалось "Общение с дочерьми коронованных особ". Но попав в Россию, Змей быстро смекнул, что вежливость вежливости рознь. Одно дело, когда ты на выстланном разноцветной арабской плиткой полу отвешиваешь глубокие поклоны испанской инфанте, и совсем другое, когда, разгонясь с лету, орешь встречной бабе-яге: "Привет, карга старая! Куда причепурилась?" И то, и другое – в высшей степени галантно, исходя из предложенных обстоятельств. Но спутать эти две ситуации нельзя никак.

Случилась как-то со Змеем по этому поводу закавыка. Попал он в калмыцкой степи на день рождение к хану Угэдею. Его, как гостя дорогого и знатного, посадили на почетное место и поставили перед ним лакомство – башку баранью вареную. А надо вам сказать, есть эту башку положено не просто так, а с вывертом. Левый глаз съесть, причмокнуть, а правый подарить лучшему стрелку из лука. Ноздри выесть, а небо, самую ребристую часть, отдать искусной вышивальщице. И что-то там еще сделать с ушами, мозгом и языком. Змей, конечно, все эти премудрости в лучшем виде знал, но есть баранью башку ему страсть как не хотелось. Тем более, что он знал, что после башки поднесут ему еще кое-что, уж совсем не аппетитное. Что делать? Вот вы не знаете, а Змей враз догадался. Навел мороку и всем внушил, что пир к концу подошел и пора прощальную брагу пить. Ну, выпили и разъехались, да только морок – он не вечный, уже в пути у батыров животы подводить стало.

Долго еще потом ходили по степи слухи о жадном хане Угэдее, у которого четыреста гостей полночи пировали, а домой голодные и трезвые приехали. Погубил Змей репутацию Угэдея, совсем погубил.

Змей и луна

Сейчас август стоит, месяц, в который луна всего ближе к Земле подходит. И вот что я по этому поводу вспомнила.

Змей в астрономии не силен был, и отчего-то думал, что луна сделана из огромного куска швейцарского сыра – вон, даже дырки видны. Делают луну, вестимо, сыровары. Только они зачем-то закрывают часть луны темным покрывалом. Для красоты, что ли? И, действительно, выходило красиво, когда Змей летал ночами, оставляя тонкий серп месяца светить из-за левого крыла или из-за правого крыла, смотря как настроение выпадало.

Сыр Змей ел давно, еще когда в университете учился, в Альпах. Сыр ему не то, чтобы не нравился, но вызывал странное волнение в груди своим острым необычным запахом. Как-то становилось Змею тревожно и возникали в душе смутные предчувствия, как то случается на самой первой стадии влюбленности.

И вот давно уже жил Змей в земле русской, и о любви думать забыл, да захотелось ему вновь сердечное томление испытать. Сунулся туда-сюда – ни одной драконихи поблизости нет. К бабе-яге ходил за зельем каким подходящим – плюнула старуха, и помелом отходила. На молодых лесных веснянок положил было глаз Змей – вышли из леса строем лешие, вооруженные саженными дубинами и пригрозили обломать бока.

Змей, однако, не загрустил, а задумался. И придумал слетать к сырной луне и там нанюхаться вдосталь. Расправил крылья пошире и ввинтился алой стрелой в темное небо. Долго летел, ажно дух свело и пластины броневые инеем покрылись, а луна все такая же маленькая и далекая.

"Ишь ведь! – подумал Змей. – Должно, ошибся я. Так далеко ни один сыровар забраться не может. Видать, тут какая-то загадка" – да и вернулся обратно в лес. Там встретил соловьиху, и как уже описано,влюбился безответно и навсегда.

Про Луну же потом прояснилось, лет через сто, когда встретил он в чудном городе Праге славного механика Кеплера и разговорился с ним об устройстве небесных тел. Все оказалось так просто, что Змей даже всплакнул от досады, что сам не догадался.

Баба-яга и без Змея не плоха

Перестали как-то раз к бабе-яге боярские женки-дуры бегать за зельем приворотным да сглазом. Месяц не бегают, два не бегают, три не бегают. Не осталось в избушке на курьих ножках ни кусочка сахару, ни пряника печатного, ни варенья киевского. Осерчала старуха да и подалась в город – смотреть, в чем дело. Волосы пригладила, платок почище навязала, ступу с помелом у дороги припрятала, и пошла через самую главную заставу. Сперва по обочине грязной дороги шлепала, потом по мостовой пошла. Старуха выносливая, жилистая, закаленная лесной жизнью, идет споро, вот уже и до главного прешпекта дошла. А там, посередь громадной площади на тумбе под самым фонарем висит яркая афиша:

"Мадам Зулейка!

Вновь обретенная дочь четвертого далай-ламы!

Обладательница чарующего дара гипноза!

Помощь в сердечных делах, снятие черной волшбы, белая магия, взгляд в будущее и проч.!

Только на этой неделе!

Каждой даме подарок – восхитительный амулет, привлекающий мужские средца!

Торопитесь!"

Крякнула баба-яга и пошла дальше. Шагов через двести другая афишка висит. Какого-то господина Влада пропагандирует, властелина гомункулусов. Потом еще всемирно известная целительница синьора Инес из Кордобы, белая цыганка Ляля, месье Шарлемань из самого Парижа и Третий глаз, вождь маниоков из Северных Американских Штатов.

Бабе-яге аж поплохело от такой конкуренции. Вернулась она домой, печку жарко вытопила, в баньке напарилась, собрала серебрянные рублевики из заначки да и заявилась в самую желтую городскую газету. Принесла свое объявление:

"Чего стоят лже-колдуны и ворожеи, которых вы можете найти в ближайшем доходном доме?

Не пора ли вернуться к чистым истокам исконно руской ворожбы!

Представляем! Впервые! Несравненная баба-яга проводит рекламную акцию!

Всем прочитавшим эту статью девицам и дамам – совершенно бесплатно чирей на носу! Кавалерам – денежный интерес в казенном доме и дальняя дорога в перспективе!

За дальнейшими разъяснениями обращаться в лес, третья тропинка после Медвежьего оврага, у сухого дуба налево, а там укажет черный кот!