Много воздуха, или Не роман

– Привет. Как дела, как день прошёл?– был скудный результат её мозгового штурма.

– Привет, очень хорошо.

– Я очень рада…

– И я (smile smile).

Через пару молчаливых минут:

– Ты дома? Наверно тебе не удобно писать, тогда не пиши, – великодушно разрешила Стася.

– Мне удобно. Давай к делу, ты что-то спросить хочешь?

« Нет, ну ты это слышала?! Да как он смеет так со мной разговаривать?!» Но ответила только:

– Я хотела спросить: «как дела».

Поговорив в таком странном тоне ещё пару минут, он спросил:

– Есть прогресс в стихах, рисунках?

– В стихах – есть, я пришлю сегодня, если хочешь.

– Давай! – и они попрощались.

«Интересный тип» – подумала Стася уже в который раз, обтекая от ушата холодной воды, вылитой на её нежные чувства. «Ну, а что ты хотела?! Ты просто неплохо сохранившаяся тётя, а он… он – талантливый! Но ведь так даже лучше» – подумала Стэйс, ощутив комок пресного смирения где-то в горле. «В конце концов, никто никогда всерьёз не интересовался моими стихами, а ему они не только интересны, он пытается их петь, разве это не чудо? Чудо». С этими мыслями, Стэйс отправила ему несколько стихотворений, написанных за время их знакомства. О любви из них было лишь одно, даже скорее о том неясном сильном притяжении, которое она чувствовала возле его плеча. Ещё одно, при перечитывании утром показалось довольно наивным и нравоучительным памфлетом (боже, как стыдно!). Но третье ей по-настоящему нравилось! Утром Стася открыла телефон и увидела пришедший ночью звуковой файл: интересно, что это? Она надела наушники и включила трек. Это была песня на слова того самого, третьего стихотворения…

Давным-давно, по настоянию родителей, Стэйс занималась музыкой, она четыре года покорно ходила к учительнице фортепьяно, а потом бросила под предлогом, кажется, школьной загруженности, пожалев об этом значительно позже. Но музыку она любила всегда и непонятно от чего была уверена, что способна отличить хорошую от плохой. Эта была – хорошая, вне всяких сомнений.

«Когда же он успел? За одну ночь… Но какая песня получилась!» – думала Стася по дороге на работу, а так же в процессе и после… К ней пришло непривычное чувство. Не то, что бы её работы никогда не хвалили, но сейчас это было так, будто она нарисовала удачный рисунок, и вдруг пришёл кто-то и внимательно, с любовью вставил его в достойную раму, после чего хотелось только повесить на стену, отойти и тихо любоваться. Больше не трогать, ничего не менять! Редкое чувство совершенства.

Ей остро захотелось сказать об этом автору, сказать именно сейчас, как можно быстрее, иначе он подумает, что ей не очень понравилось, и что она позвонила через час, из вежливости! А ведь это совсем не так, а наоборот! Она, не думая, поднесла телефон к губам, нажала кнопку записи сообщения, и… «Очень… очень хорошо получилось» – услышала она будто не свой сдавленный голос. «Да, Анастасия Дмитриевна, Вы прямо «огонь»! Как только у Вас получаются такие яркие отзывы?!» – съехидничала она самой себе. И всё равно, даже не смотря на это, Стася была просто счастлива. Неужели эта песня получилась у него и у неё, у них? После, когда она немного пришла в себя и отправила ему более вразумительные слова восхищения, он прислал ей только пару скобочек улыбки, и ответил: «Ну вот, это наш с тобой первый плод». Так и написал. «Ну что ж, плод, так плод» – улыбнулась про себя Стэйс, – «в конце концов: я – женщина, он – мужчина».

Глава 4

«Dear passengers… – Новые поезда на этом направлении явно соревновались с самолётами в фешенебельности, – next station Sanatorsk» – Стэйс направилась к выходу.

«Алло, я приехала. Ты где? В центре меня ждёшь? А где у нас сегодня центр? Поняла, подойду минут через пятнадцать». И она зашагала навстречу Мартину, на ходу продолжая вспоминать.

… Пришла зима, они оба работали, и проживали каждый своё, в часе езды друг от друга. Время от времени он писал ей что-то вроде: «Смотри, что мне сегодня прилетело», и отправлял мелодию, а она подбирала слова. Это оказалось увлекательным занятием! Иногда тему стихов обозначал Мартин, но чаще смыслы сами просились к музыке. После этого даже усталая, с работы, Стася всегда немедленно принималась сочинять, отставив в сторону все дела. Иначе она просто не могла! Это нравилось и зажигало её.

Однажды, приехав в город по каким-то своим надобностям, Март позвонил и спросил Стасю, не хочет ли она прогуляться. Больше всего её удивляло то, что она выпаливала «да!» в ответ быстрее, чем успевала подумать хочет ли, может ли… Лихо передвинув всё намеченное на потом, через полчаса лихорадочных сборов, она уже шла на встречу. Зачем? С каждым днём ей всё труднее было ответить на этот вопрос. «Ведь если это творческое партнёрство, тогда при чём здесь прогулки под руку и, кстати, зачем ты опять переодевалась три раза перед выходом? А если это… нет, на отношения эти редкие встречи совсем не похожи» – убеждала себя Стася.

В тот день они долго гуляли по обледенелым улицам, потом грелись в кафе, говорить на абсолютно разные темы им было легко, они даже охотно поделились друг с другом опытом своих неудачных браков. Когда он подавал ей пальто (что само по себе было так мило!), ей снова захотелось замереть, не двигаться и оставаться внутри полукольца его рук долго-долго. Снова «Пока!» возле метро. Она легко коснулась рукой его плеча на прощанье, и поспешила прочь, убегая от страха этого молчания. «Наверно он тоже думает, что я странная».

«Почему ты так ведёшь себя, разве ты не взрослая женщина? Или ты не знаешь, чего хочешь? Теперь уже не знаю, не уверена, – мысленно разговаривала сама с собой Стэйс, – после стольких попыток быть счастливой, стольких неудач… И, кстати, может быть я не нравлюсь ему даже. Его последняя жена была настоящей красавицей. Не хватало мне ещё навязываться молодому мужчине! Нет уж, этот шаг должен сделать он сам. А не сделает, значит так и надо, наверно. К тому же, я хочу наслаждаться его музыкой, а вдруг любовь всё испортит?»

И снова были мелодии, снова приходили стихи. Ноты и слова встречались как после долгой разлуки и крепко переплетались, будто стыдясь нелепого поведения своих хозяев. Мартин не говорил комплиментов, лишь однажды после очередной удачной песни, они разговорились о том, что у неё мало времени на творчество. «А жаль. Ты… такой умный, талантливый, красивый человек. На самом деле, это – большая редкость» – так и сказал. «Забавно, – думала Стася – и есть где порыться психологам. Млею от его похвалы… не иначе, пытаюсь заслужить восхищение папочки? Э, подруга, скользкая дорожка!» – но, не смотря на доводы осторожного рассудка, она разве что не прыгала на одной ножке от удовольствия: «Я – редкость!».

Бывало и так, что стихи не складывались, не получались. Март старался не задеть её критикой, но она будто слышала самые тонкие оттенки его отклика. К тому же Стэйс и сама знала, когда она молодец, а когда лажает. Первое время, в такие минуты всё валилось из рук, настроение падало и лежало, не вставая. Но со временем она научилась воспринимать такие явления спокойно, просто отставляя текст на день-два, возвращаясь к нему снова, когда «что-то прилетало», как говорил Март. Не все его мелодии приходились ей по вкусу, бывали и те, о которых она вежливо отмалчивалась, но он тоже, казалось, всё понимал без слов.

Глава 5

Стэйс шагала навстречу Мартину. «Ну, сегодня-то, наверно всё будет по другому, погода шепчет… Такой день растормошит кого угодно! Может быть он даже захочет поцеловать меня… Если нет, значит, я просто ему не нравлюсь. Но… неужели?» – подумала Стася, окидывая себя взглядом в отражении попутной витрины. «И как ты тогда отреагируешь? Ты бы уж определилась, что ли».

Март стоял в тени, под навесом торгового комплекса, и что-то жевал. Ну да, ему же никто не готовит щи-борщи – подумала женщина… Он шагнул навстречу и они обнялись. Эти их объятия при встрече! Оба задерживались в них каждый раз всё дольше и дольше.

– Ты хочешь есть? Можем в кафе зайти… Только там народу тьма.

– Если тьма, то не хочу, – ответила Стася.

И они пошли вместе по сияющей весенней воде, разлитой на асфальте. Как обычно, от смущения, она щебетала, не переставая, и засыпала его кучей вопросов (что может быть страшнее неловкого молчания?!). Он отвечал, но больше смотрел на неё и улыбался, как будто увидел заново, а может быть, это месяцы переписки изменили его взгляд. Стэйс покачнулась на каблуках у глубокой лужи в парке, и схватилась за его плечо, всё-таки именно с его плечами у неё сложились самые добрые отношения. «Ну что? Какие у тебя новости?» – не сговариваясь спросили друг друга почти одновременно. О, новостей у них обоих случилась уйма! Оказывается, он сгонял в Москву, отыграл там концерт со своими друзьями. Оказывается, она уволилась с ненавистной последней работы. К нему приезжал сын. Она опубликовала рассказ в сети. «Рисуешь?» – спросил Март. В последнее время она рисовала редко, больше писала, и это явно была его заслуга. Стася давно заметила удивительное качество Мартина: он делал что-то такое, что слой за слоем открывало ей её саму, то, что появляясь на свет, радовало и удивляло. Но дистанция между ними не сокращалась, или как-то уж слишком медленно. Всю жизнь Стэйс верила, что подходящим друг другу людям, должно быть очень легко вместе. И где же эта «лёгкость необыкновенная»?! Скорее даже в самом начале, когда они были едва знакомы и ничего не ожидали друг от друга – было легче. Иногда женщине казалось, что они совсем чужие, общаться слишком сложно. Но получались красивые песни, в них слова и музыка говорили друг с другом так искренне! А «что красиво, то и правильно» – было девизом Стэйс.

Сидя напротив Мартина на скамейке парка, она делала набросок, онтерпеливо не шевелился. Закончив с рисунком, Стася, наконец, взглянула на спутника спокойно, без отстранённой цепкости художника.

Бывает же нежность… Такая нежность к человеку, что кажется всё отдала бы за его счастье, чтобы сбылись его мечты. Хочется подпрыгнуть, дотянуться до самого неба и схватить с этой верхней полки всё, что ему так нужно… Стася увлекалась психологией и хорошо знала, как опасно зависеть от чужого счастья. Но какое же это сладкое чувство – подарить мечту! Осчастливить… Но, стоп. «Мало ты намучилась из-за этого? Да и чего он хочет от жизни, разве ты знаешь? Ну откуда тебе знать?!»

Глава 6

Мартин и Стэйс подошли к деревянному дому. Он снимал жильё на зиму у знакомых, попутно присматривая за ватагой уличных котов, приваженных хозяевами, и приходивших на крыльцо как в столовую. В прихожей Мартин принял её пальто и повесил на вешалку, вообще для «дикого» музыканта-одиночки, он был, пожалуй, даже очень галантным. Внутри оказалось уютно: большие окна пропускали много света, стены отделанные светлым деревом, придавали тепла всей обстановке. Прихожая переходила в одно просторное помещение первого этажа. Межкомнатных стен не было, наспех устроенная гостем студия, мирно соседствовала с кухонным углом. Был и второй этаж, на котором, как вскоре любопытно разведала Стася, размещалась пара спален. И, хотя, всё здесь было не по-дизайнерски просто, Стася приятно удивилась: если бы она выбирала дом, этот подошёл бы. Она прошла в комнату, хозяин следовал за ней, и когда гостья повернулась, остановившись у стола, они оказались лицом к лицу. Он обнял её, и женщина снова замерла в его объятиях. «Господи, а дальше-то что делать?!» – пронеслось в голове Стэйс, но пока она думала об этом, момент прошёл, и настал другой, в котором между ними снова стоял воздух. Много воздуха.

Стэйс была взрослой, в её жизни было немало мужчин, и она не назвала бы себя недотрогой, но сейчас всё было по-другому. Подумала: «Может быть, это и вовсе не любовь, а что-то другое?… Ну что ещё другое, что ты придумываешь?! Ладно, проехали». Мысли спорили, как соседки на коммунальной кухне: «Вечно ты придумываешь себе то, чего нет на самом деле, и ныряешь в это рыбкой, а потом что? Вспомни!» – «Ой, не надо, всё я помню, молчи».

Вроде бы занимаясь своим делом, хозяин ни на минуту не оставлял её без внимания, в нужный момент спрашивая куда она хочет сесть, что она хочет пить…

У солнечного окна стоял непонятный предмет, напоминавший квадратный пуф в чехле, то ли сиденье, то ли что-то музыкальное… «Это кахон, можешь сесть». Март принялся варить кофе. Она сидела и смотрела на него, не стремясь нарушить паузу. Когда разговор замолкал вот так, она начинала чувствовать сильное, почти удушливое желание подойти и обнять его, но и в этот раз будто приросла к сиденью.

Они выпили кофе, и Мартин предложил поработать, ох и не любит же он терять время! Стася послушно согласилась, да и чем ещё, действительно, заниматься?

– Не могу представить, как пишется музыка. Как это у тебя получается? – её вопрос был искренним, – с текстами мне понятно: приходит мысль, или история и просится, что бы её рассказали, я одеваю её в слова, как будто шью платье. Я ведь немного шью, ты знаешь, со школы… ой, не буду отвлекаться. Но музыка! Как можно её придумать?!

– Хочешь посмотреть? – его слова звучали спокойно, чуть лениво, но ей показалось, что он приглашает её увидеть чудо.

– Конечно!

Мартин прошёл мимо гостьи в угол комнаты и взял электрогитару с чёрно-белой декой. Бормотнув попутно себе под нос: «Подержи… Назначаешься на должность Музы…». Она приняла тяжёлую гитару, взяв её за гриф, и на мгновение вспомнила, как в школе держала тяжёлый АКС. Из далёкого детства прилетел голос военрука: «Автомат Калашникова разобрать-собрать!». Стэйс отогнала кавалерийский образ Иванваныча и перехватила гитару обеими руками, уперев декой в колено, чтобы не уронить.

Март ещё немного пошуршал среди своего беспорядка, как фокусник доставая отовсюду кабели и другие непонятные предметы. Казалось, он мало реагировал на Стасю, сосредоточившись на своём деле, и вот, наконец, закончив, обратился к ней:

– Дай мне какое-нибудь стихотворение. Любое.

– Сейчас, – она не помнила свои стихи наизусть, а когда её спрашивали – забывала даже те, которые помнила. Полезла в телефон. Может быть это? Одно из немногих, за которые ей было почти совсем не стыдно и, чтобы от смущения не передумать, начала читать сразу:

Смотрю в окно, мне не уснуть,

На леса тёмные вершины.

Полночный месяц-лесоруб