Берег Живых. Выбор богов. Книга вторая

– Я бы никогда не воспользовался его доверием! – воскликнул Перкау и закончил с достоинством: – Хэфер Эмхет – мой будущий Владыка, и я верен ему до конца.

– О, в этом я как раз не сомневаюсь… – мрачно усмехнулся Хатепер, но остановил себя прежде, чем окончательно потерял трезвость суждений.

Он ведь почти верно разгадал плетение замысла – разве нет? Если целью нападения была не смерть Хэфера, и даже не столько война, сколько восстановление культа – всё складывалось идеально. В горниле войны возродится утерянное Знание и традиция служения Первому Наследнику Амна, и поможет этому Владыка, благословлённый Силой обоих Богов…

На миг Хатеперу показалось, что его разум обратился в пустыню. Отчётливо он вспомнил собственные слова, сказанные несколько месяцев назад на аудиенции у Секенэфа, когда они направляли Паваха в северный храм.

«Плохой знак… Ша – вестники Отца Войны. То, что они оказались там, да ещё в таком количестве… почти полтора десятка, ты сказал?.. Когда божественное столь ощутимо вмешивается в земное, только глухой не прислушается…»

Знак напрямую свидетельствовал о воле Божества – Божества, которое выбрало Хэфера для Своего замысла. Но именно жрецы были руками своих Богов.

«Что на небе, то и на земле. Что на земле, то и на небе…» – повторил про себя Хатепер.

Что же он упускал? Павах не был частью культа, нет. На фанатика он не похож, его явно вели совсем иные цели. Да и вряд ли они с Метдженом добровольно согласились бы на пытки – скорее уж ожидали некой награды и верили в свою конечную цель, по крайней мере, Павах. Жреца Сатеха, который, со слов Паваха, владел и магией фэйри, воин боялся даже больше, чем самого Сатеха… Кем же, хайту их всех побери, был этот неуловимый жрец, заполучивший наследника трона Таур-Дуат?!

Голос Перкау вторгся в его мысли.

– Я знаю, что никто не поверит мне, мятежному жрецу. Моё слово – ничто против твоего, Великий Управитель. Но знай: мне известно, кто ты. И Боги не слепы. Ты никогда не займёшь место Хэфера!

Хатепер был так увлечён близкой разгадкой, что смысл слов жреца дошёл до него не сразу. А когда дошёл – дипломат уже не знал, гневаться или смеяться. Его губы дрогнули в мрачной улыбке, и он со вздохом потёр лоб. Какая тёмная ирония!

– Вот оно что… Всё это время… ты думал, что убийц по следу Хэфера послал я.

Перкау стиснул зубы, глядя на него с упрямой обречённостью.

«Я чувствую, как твоя воля сминает меня… Расплавленное золото… Испепеляющие лучи солнечной ладьи… Но он найдёт, что противопоставить тебе!»

Последние слова Хатепер невольно повторил вслух. Теперь он понимал их смысл.

– Ты говорил о нём тогда… о Хэфере, – прошептал дипломат.

Жрец отвёл взгляд, явно не собираясь сообщать больше, чем уже сказал. Но большего и не требовалось.

– Ты полагаешь, что он вернётся к нам с войной… И даже не знай я всего – теперь я вижу, для чего тебя обучила Серкат.

Плечи Перкау дёрнулись и опали. На миг Хатеперу показалось, что глаза жреца блеснули отражённым пламенем светильника. Глухое отчаяние исходило от него тяжёлыми волнами, словно сломалось последнее, что держало его.

Дипломат приблизился к бальзамировщику и проговорил уже мягче:

– Если ты и впрямь намерен служить Хэферу, а не использовать в целях, кажущихся тебе верными, – помоги мне найти остальных. Другие ученики Серкат – кто они? Кто пытал телохранителей царевича, заключив сделку с эльфами? И, как по-твоему – возможно ли, чтобы жрец Сатеха мог использовать фейское колдовство?

Молчание затягивалось. Хатепер видел, как жрец напряжённо боролся с собой, потому что воспринимал Великого Управителя как своего врага, победить которого не было ни малейшей надежды. Но разум Перкау возобладал, и он пришёл к тому же заключению, к которому в такой ситуации мог бы прийти сам Хатепер: один могучий враг в силах уничтожить другого.

– Мой будущий Владыка направился в пески сам, добровольно, и прошёл посвящение. Он искал Силу, способную помочь ему защитить себя и свой трон. Но там, в песках… его пытались убить. Снова. За ним пришёл чародей с двумя лицами.

– С двумя лицами? – переспросил Хатепер. – Ты говоришь о гламуре[2 - Гламур (от шотл. glamour – ускользающая привлекательность, колдовское очарование) – здесь: волшебное искусство изменения облика. Термин берет своё начало в средневековых сказаниях о дивном народе, в которых это слово означало волшебные чары, применяемые для отвода людских глаз, зрительный обман, наведённый с помощью магии. Фэйри, чья форма была текучей и непостоянной, пользовались гламуром, чтобы обретать невиданную красоту или, напротив, вызывать страх, или же придавать иной облик какой-либо местности.]?

Запоздало он подумал о том, что бальзамировщику вряд ли известно о гламуре.

Искусством смены облика в Империи владели только жрецы Тхати высокой ступени посвящения, причём служители именно одной из ипостасей Триждывеличайшего – Вестника, Господина Удачи, защитника путников и перекрёстков, того, кто даровал дипломатам красноречие, торговцам – искусство расчётов и понимание мер… а представителям искусств уже не столь уважаемых – собственно, удачу. У могущественных наследников фэйри – высокорождённых, элиты эльфийского народа – была способность к гламуру, возможности менять свой истинный облик на любой, даже рэмейский. Но и высокорождённые, и служители Господина Удачи осуществляли это чрезвычайно сложное колдовство нечасто и ненадолго.

– Я не был там, господин Великий Управитель, и могу свидетельствовать лишь со слов господина царевича, – ответил Перкау и продолжал, тщательно взвешивая слова, точно боясь выдать лишнее. – «Маг пришёл сюда с другим лицом и лишь потом обнажил настоящее – разумеется, не по своей воле», – сказал он мне. «Никогда до этого я не видел полукровку, дитя рэмеи и эльфов… а уж полукровку-жреца – тем более. Поверья о том, что они не имеют души, очевидно, лживы, ведь чем-то он обращается к Божеству…» Именно этот маг помог разойтись пагубным слухам о том, что Хэфер Эмхет – лишь поднятый тёмным искусством мертвец, – голос бальзамировщика дрогнул от сдерживаемого гнева и надломился. – Но я не знаю, кто он… Я никогда не встречал других учеников Серкат… И когда я покинул её – она больше не искала встреч со мной и не посвящала меня в свои тайны…

Как бы ни было невероятно услышанное, сопоставляя это с услышанным прежде, теперь Хатепер уже ничего не стал отметать. Источник у слухов, которые пресекали его осведомители, действительно был, и этот источник ему так и не удалось обнаружить.

Он готов был уверовать и в существование жреца-полукровки, которого так боялся Павах. По крайней мере, это многое бы объясняло… Жрец, одним из родителей которого был кто-то из могучих высокорождённых… а вторым – рэмеи. Уж не сама ли Серкат?.. Кто ещё мог бы решиться на такое, в самом деле! И как-то со всем этим был связан Саэлвэ… Неужели?..

Джети, помнится, говаривал, что если бы у Сатеха были такие жрецы – история Таур-Дуат писалась бы совсем иначе. Смешать кровь рэмеи и эльфа было почти невозможно – слишком разные народы, слишком разные предки стояли у корней зарождения расы. Однако иногда такое всё же случалось… Порождениям невероятных союзов не было жизни ни по ту сторону гор, ни по эту – ни один народ не принимал их, и ни одна религия не признавала наличия у них души. Ведь откуда было бы взяться душе, если рождённый не был ни рэмеи, ни человеком, ни эльфом?.. Сами Боги отторгали их, сама природа… И всё же…

Сатех был покровителем всех отверженных порождений этого мира. Такое дитя вполне могло найти себе место под сенью Его забытых заброшенных храмов… А во что оно выросло – было страшно предположить. Что же до Иссилана Саэлвэ – он использовал любой доступный инструмент без всяких предубеждений.

Мысль Хатепера пошла дальше. Если это создание в самом деле унаследовало магию гламура от своего высокорождённого отца, а тем более такого отца, одного из самых могучих эльфов за всю историю Данваэннона, – отыскать его будет не легче, чем песчинку в барханах Каэмит. Не так уж много живущих под небом умели прозревать сквозь личину. Почуять эльфа, прикинувшегося рэмеи, мог бы и сам Хатепер – но вот сумел ли бы он почуять полурэмеи?..

Да и что дала смесь этих энергий – древней рэмейской магии, которую не использовали уже даже сами рэмеи, и высшей эльфийской? Как могло дитя двух рас трансформировать это Знание под себя, в каком виде – оставалось лишь предполагать.

– Откуда мне знать, что этот маг не заодно с тобой? – Хатепер изогнул бровь. – Даже если я допущу, что он существует. Вполне вероятно, что он помогает тебе теперь. То самое влияние извне. Серкат мечтала возродить культ, создать новую общину жрецов Отца Войны. Ты – один из них.

– Этот маг пытался убить моего Владыку и мою ученицу, – с горечью ответил Перкау. – Он убил нашего патриарха, вожака стражей моего храма. Даже если Серкат обучала его, как и меня когда-то… он не союзник мне. А вот тебе…

На этот раз дипломат не удержался и тихо рассмеялся.

– Я бы разгневался за дерзость, но слишком уж невероятно твоё обвинение.

Перкау изумлённо посмотрел на него. На миг, только на миг Хатеперу показалось, что он мог бы рассказать жрецу всё – о своём расследовании, о том, что Император отправился на поиски сына, – и что это будет верным шагом. Но в итоге дипломат решил не говорить. Он был в смятении, и этот разговор привнёс в его разум ровно столько же ясности, сколько и смуты. Как относиться к жрецу, он не знал до сих пор. Но, по крайней мере, продолжать пытки теперь не было нужды.

Хотел того Перкау или нет, но в этом деле он станет Хатеперу союзником.

– Я получил от тебя то, что мне было нужно, – сказал Великий Управитель.

– Стало быть, теперь ты отдашь приказ о казни?.. – глухо проговорил бальзамировщик.

Хатепер взглянул на него, подавил неуместное сочувствие, напоминая себе, что стояло за этим рэмеи, и чем грозило Обеим Землям.

– Отдам.

* * *

Когда Хатепер Эмхет вышел, Перкау судорожно вздохнул и обессиленно повалился на пол. Всё оказалось зря, но, по крайней мере, теперь его ждало избавление.

– Я подвёл тебя, Хэфер… – выдохнул он чуть слышно, пытаясь не осознавать этого, потому что осознание разрушило бы его разум. – Подвёл…

А возможно, разум его уже и так разрушен? Слишком уж невероятной казалась пришедшая мысль: что если Хатепер Эмхет не играл с ним, а действительно не был врагом?..

Вернулись стражи, отвели его обратно в комнату, где он проводил своё заключение, и почему-то сняли цепи. Что-то тихо и успокаивающе говорила Итари, но бальзамировщик не слышал её, замерев на зыбкой границе между потаённым пламенем и спасительной прохладной темнотой некрополей. И лишь когда Перкау остался один, он позволил себе оплакать то, что осталось от его жизни.

* * *

Хатепер шагнул в малый зал приёмов, где уже ждали его Минкерру, Кахэрка и пара бальзамировщиков из ближайшей свиты Верховного Жреца. В этот раз не было здесь только Таа.