Игра в пазлы: новые правила

«Никогда», – снова подумала я, но уже не так уверенно.

Очень тянуло лечь. Вера сжалилась:

– Сегодня ты моя гостья.

Я сунула под голову диванный валик и вытянулась, насколько позволял торец шкафа. Ноги гудели, плечи ломило от сумок. «Неужели я в Самаре? Это не сон?..».

– Тебе нравятся фотообои? – спросила Вера, ловко раздевая ножом картофелины.

– Очень.

– Сможешь найти бригантину?

– Что? – удивилась я.

На снимке были скалы и вода.

– Бригантину видят не все, – загадочно продолжала Вера. – Для этого надо иметь не только воображение, но и желание увидеть. Она вот-вот появится из-за той скалы…

Я завороженно смотрела на стену. Синие волны. Белая пена. Голые скалы. А вдруг?..

Ночью в поезде я плакалась сестре, что некрасива. «Неправда, – сказала Вера. – У тебя красивая улыбка и чудесные волосы». – «Ну да, – уныло согласилась я. – Как у лошади: зубы и грива…». Сейчас, водя щеткой по своей гриве, я подумала, что сестра не так уж неправа. Шмотки на мне ужасные, а еще я сутулюсь, но я вовсе не безнадежна! Если бы не эти тоскливые, недоверчивые глаза беглянки из концлагеря… Я могу шутить, улыбаться, но глаза мои остаются печальными. Алексин держит меня мертвой хваткой, как краб, которого оторвали и выкинули, а клешня осталась…

– А где Верка?

Я едва не выронила щетку. В распахнутой двери стоял привлекательный светловолосый мальчишка лет пятнадцати. Все комплексы бедного изгоя всколыхнулись разом, и я смогла лишь что-то промычать. Незнакомец развернулся и ушел. Через пять секунд вернулась Вера с дымящейся кастрюлькой в руках.

– Какой-то парень заходил, – небрежно сказала я. – Наверное, Артем. Спрашивал о тебе…

Вера бросилась на лестницу, я – за ней. Услышав свое имя, Крапивин остановился на площадке между этажами.

– Чего ты ушел? Семечками-то угости.

– Вот еще, – сказал он и, поднявшись, отсыпал Вере полный кулак. – От мамани привет.

– Вечером ждем.

– Маманя придет, а я не могу.

– Занято-ой! – усмехнулась Вера.

Артем помолчал и деловито сообщил:

– К Марго пойду.

Когда мы вернулись в комнату, Вера поинтересовалась:

– Как тебе Артем?

– Не знаю, – честно ответила я. – Даже «привет» не сказал.

– Он парень простой. Познакомитесь…

Крысавка вернулась с работы и шумно возилась за стеной. Вера прошептала с озорными огоньками в глазах:

– Сейчас поест, вылижет свою каморку, дверь распахнет, чтобы все видели, какая она чистюля, ноги на подушку задерет и будет любоваться.

Я прыснула. Почему все старые девы такие ненормальные?

Внезапная мысль кольнула меня: Крысавка старше Веры на десять лет, но ведь и Вера уже… Нет, конечно, Вера не идет ни в какое сравнение, но ведь и ей уже… двадцать восемь! Какой-нибудь дурак, который ее совсем не знает, может сказать, что и она – старая дева. Почему? Почему Вера до сих по не замужем? Ведь три года назад, когда она приезжала в отпуск, она была влюблена и любима!

«…Это мне один человек подарил». – «А он откуда взял?» – «Он моряк. Привез из-за границы». – «И подарил тебе?..».

Куда делся тот моряк? Ведь это не Гришка Афанасьев, который донес нам сумки, – сомнений быть не может. Что произошло у Веры с ее любимым? Почему сегодня нас никто не встречал?

Я спросила другое:

– Где твой крестик?

Вера непроизвольно дотронулась до шеи.

– Лежит где-то… нитка порвалась.

Мы вышли на общий балкон. Закрыв глаза, я вдыхала терпкие запахи лета и лениво размышляла: «Почему поселок называется Сухой Самаркой? Здесь же три реки! Самара, Татьянка и Волга…».

Сестра помахала кому-то рукой. С земли ей ответила маленькая женщина средних лет. Я поняла, что это и есть Люда Крапивина.

Под воображаемыми брызгами уже стояла бутылка вина.

– За приезд, – сказала тетя Люда.

Я наблюдала с дивана.

Они дружат, несмотря на большую разницу в возрасте, и никто в них пальцем не тычет; а нас с Янкой за несчастные три года готовы были живьем сожрать!..

После первой рюмки лицо тети Люды разрумянилось.

– Что, Ань, с сестрой-то лучше будет?

– Конечно.

– Сестра – это тебе не тетка, – глубокомысленно продолжала Крапивина. – С теткой, небось, плохо было?

Я не ответила. К счастью, женщина уже увлеченно обсуждала с Верой какого-то Пантелеева из соседнего отдела.

Плохо ли мне было с теткой?..

Никогда не забуду ее слова: «Пусть пр-риезжают мама, сестра и забир-рают тебя! Сил моих больше нет! – И дяде Боре: – Еще двадцать р-родственников пр-ритащи!». А ведь сама затеяла эту «благотворительность». Как часто она твердила мне, что я в их доме – чужая!..