Преданный. Печать одиночества

Ночь была свежей. Время от времени налетал ветер, трепал верхние ветви деревьев, наполняя ночной лес тихим шёпотом молодых листьев. Совсем рядом в траве шуршал ёж.

Мужики, измученные лекарскими манипуляциями Тальреха, спали под деревьями. Рыжебородый монотонно храпел. Второй изредка поскуливал, дёргал ногами. Теперь к их рукам были примотаны оструганные палки. Это должно было помочь перелому быстрее и лучше срастись.

Где-то в чаще заухал филин.

Лаис дремал, прислонившись спиной к заросшему мхом дереву, под который набросал веток. Но, услышав птицу, на мгновение открыл глаза, обвёл осоловелым взглядом стоянку и снова заснул.

Велка лежала, рассматривая звёзды, и задумчиво теребила обрывок рукава своей рубашки. Иногда она мотала головой и, казалось, вела внутренний спор, пытаясь себя в чём-то убедить.

Тальрех сидел у костра. Он то подбрасывал новые ветки в голодное пламя, то шевелил угли. Делал это Страж не столько из-за необходимости поддерживать огонь, сколько ради того, чтобы занять руки и окончательно не потерять связь с местом, где находился. Мыслями он был в Башне.

Там всё было понятно и просто. Здесь – слишком нелогично и зыбко. Правильные ответы постоянно рассыпались после столкновения с тысячей «но» и «если».

Жизнь в Башне подчинялась строгим законам. У каждого было своё место и свои обязанности. Мудрецы учили и воспитывали Кандидатов, изучали старые и открывали новые законы мироздания, помогали приходящим время от времени людям. Совет Старейшин заботился обо всех жителях и следил за соблюдением правил. Кандидаты учились, тренировались, много читали и осваивали разные искусства от лекарских до расписных.

Остальные – их называли Дельцами – обеспечивали нужды Башни и жили в деревнях на её территории. Это были земледельцы, ремесленники, бортники, охотники – те, в чьей крови, по словам Мудрецов, была примесь Железа. И это были те самые люди, которых забирали из царств. Они становились родителями Кандидатов, а если у родившегося в Башне ребёнка Дельцов в крови находили примесь Железа, то и его отправляли в деревню. Детей с примесью Золота или Стали оставляли для обучения.

Примесь Огня никогда не встречалась у рождённых в Башне, только у тех, кто родился за её пределами. Обладатели этой примеси сами приходили учиться в Мудрецы. Считалось, что Огонь в крови пробуждает желание познать законы мироздания.

Всё было понятно, всё было упорядочено, всё было просто. Так было в Башне…

Из костра вырвался сноп искр и фонтаном устремился в небо. Сотни ярко-оранжевых огоньков привлекли внимание Велки. Она повернулась, внимательно посмотрела на Стража.

– Почему ты мне помогла, когда я лечил их руки? – спросил Тальрех, почувствовав взгляд серых глаз. Он не поднял головы. По-прежнему сидел, поставив локти на колени и наклонившись немного вперёд, изредка поправлял горящие ветки длинной палкой. – Они ведь ответили на те вопросы, на которые ты не хотела отвечать. Предали тебя.

Велка поднялась, подошла и села на бревно рядом со Стражем, тихо произнесла:

– Ты не поймёшь. Я думаю, ты хочешь понять. Но таким, как ты это не доступно.

– Почему?

– Не знаю. Я не знаю, кто вы и что для вас важно. Но мы думаем и чувствуем… если вы вообще что-то чувствуете, по-разному.

Тальрех повернулся к собеседнице, несколько мгновений внимательно смотрел на неё, но, так ничего и не сказав, уставился в огонь.

Рыжебородый разбойник тихо заскулил во сне. Велка встревоженно обернулась на него, но, не заметив ничего опасного, вновь села ровно и тихо, почти шёпотом заговорила:

– Вы, по своей сути, всегда одиноки. Я видела Стража, который забрал мою сестру. Он был окружён отрядом воинов, но… Он был как бы сам по себе. И ты такой же. Говоришь, только если хочешь что-то узнать. Ты ни в ком не нуждаешься. А человек не способен быть один. Каким бы сильным, смелым, умным он ни был, одиночество пугает человека не меньше смерти, – Велка перевела взгляд на Тальреха. – Знаешь, иногда даже самыми отважными людьми овладевает страх. И тогда им нужно, чтобы кто-то, пусть даже этот кто-то будет меньше, слабее, подошёл и взял за руку. Сказал: «Я здесь, рядом, с тобой». После этого сомнения отступают. Появляется вера, что ты способен на всё, даже на то, чего раньше боялся. Ради того, кто рядом.

Тальрех молча смотрел в огонь, ломая несколько хворостин и бросая их в пламя. Заговорил, когда веток в руке не осталось:

– А если кто-то боится сделать то, что, по его мнению, плохо?

– Тогда ему не стоит этого делать.

– А если он должен? – Страж исподлобья посмотрел на нее. – Если так поступить нужно.

– Человек сам решает, что нужно, а что не нужно. Что плохо, а что хорошо. Но его выбор могут не понять. И боится он этого. Боится, что его за этот выбор осудят, – Велка немного помолчала, снова глядя в огонь. – Вот для этого и нужна семья. Семья поможет сделать выбор, а если выбор не поняли другие, то семья поймёт и будет рядом, когда все отвернутся.

Тальрех долго молчал. Наконец, не выдержав пытливого взгляда собеседницы, грустно усмехнулся:

– Стало быть, эти разбойники были рядом, когда ты сделала выбор напасть на Стража?

– Нет, они не моя семья и не те, кто будет рядом, если мой выбор осудят. Но… – Велка снова мимолётно взглянула на спавших под деревом и развернулась лицом к костру, – пока я была с ними, мне хотя бы было что есть. Без них я бы или сдохла, или попала в бордель, – она горько улыбнулась. – Признаться, не знаю, что хуже.

– А работа? – слегка наклонив и повернув к собеседнице голову, спросил Тальрех. – Ушла бы в южные деревни или на побережье.

– Да, думаю, это было бы лучше, чем пытаться убить Стража. Но тогда, в то время, я… – Велка осеклась. Она повернулась, в упор посмотрела на Стража и на мгновение задумалась. – Почему ты всё это спрашиваешь? Это какая-то уловка, чтобы получить правду?

– Нет. То есть… – Тальрех кивнул, снова отвернулся к огню. – Да, разумеется, я хочу понять, почему ты думала, что убийство одного Стража что-то изменит. Но…

Страж замолчал, палкой поправил ветки, только что брошенные в костер, и, прищурившись проследил за самой яркой искоркой, вылетевшей из огня. Наконец, сделав глубокий вдох, заговорил снова:

– Я знаю, как организовать атаку или оборону, знаю, как вести переговоры, чтобы добиться нужного результата, как лечить раны, оказалось, тоже знаю. Но ничего не знаю о простых людях. А ведь я должен. Мне нужно это понять. Иначе я никогда не смогу достойно служить своему народу.

– Ты не сможешь нас понять, вы не люди.

Велка встала и собралась уходить, но Тальрех удержал её за запястье.

– Почему ты так в этом уверена?

– Потому что. Нужно совсем ничего не чувствовать, чтобы забирать у больной матери единственного кормильца. Невозможно быть человеком и забивать до смерти отца, который против, чтобы его дочь забирали… – Велка прерывисто вдохнула, будто пыталась проглотить что-то, мешавшее дышать. – Ни один мускул не дрогнул на лице Стража, вновь и вновь заносившего хлыст… Так делают только нелюди… Разбойники и душегубы… И Стражи.

Тальрех разжал руку, отпуская запястье собеседницы.

– Мы не можем убить невооруженного человека без суда, – он не спорил с Велкой. Пытался убедить в этом себя.

– А если человек обругал и самого Стража, и даже Царя? Как бы там ни было, этот смог…

Тальрех ничего не ответил. Он опустил глаза и повел головой, словно пытаясь освободить шею от душащей его петли.

Велка тоже молчала. Стояла, рассматривая звёзды, пытаясь выровнять дыхание. Наконец совладала с поглотившими её эмоциями и опустила взгляд на Стража:

– А кинжал я…

– Нет! Не говори. Не сейчас…

Велка растерянно посмотрела на него.

– Я думала, ты хотел знать, откуда у меня этот кинжал.

– Хотел, – кивнул Тальрех и замолчал.

– Что изменилось?

– Уже поздно, мы и так идём слишком медленно. Тебе стоит отдохнуть. Договорим завтра.

– Мне стоит… – хмыкнула Велка. – А ты теперь до самой Неуги спать не будешь?