Семь снов. Семь слов. Рассказы

–Ангелы повсюду! Они пожирают людей прямо в городе! Ты что, не видишь у меня ружьё?

Минуты три мне потребовалось, чтобы втолковать этому ботанику, что случилось. Реакция его была чисто денисовская:

–А как же малёк?

–Я знаю, – пора решительно взяться самой за это дело,– мы отнесем его в НИИ на улице Коперника.

–Тогда бежим!– крикнул Денис, и мы побежали. Снова в кишащий смертью город по безмолвным улицам.

Нам оставалось совсем немного, когда Ангелы окружили нас.

–Они вокруг.

Зубы предательски клацали.

–Я ничего не вижу,– тихо сказал мой спутник,– я только слышу, как они шумно дышат.

–Боже мой!– закричала я (голос стал мне чужим).– они охотятся на тебя! Один из них готовится к прыжку!

Я вспомнила о своем оружии: бросила горшок, подняла винтовку и неловко выстрелила. В ушах зазвенело. Я не успела услышать крик Дениса- я просто видела ЭТО. Его потащили.

–Не-ет!– исступленно закричала я.– Не на-адо!!

Ко мне подошел самый крупный из Ангелов – вожак. Ужасной величины питбуль. Он посмотрел мне в глаза, и такая невыразимая тоска была в них, что ноги у меня предательски задрожали, а ружье упало на землю. С минуту мы глядели друг на друга, а потом он тихо зарычал, и в голове моей прозвучали слова : «Ты все поймёшь позже, а пока убирайся, … человечишка».

Стая ушла, волоча за собой тело Дениса. Обессилив, я упала на шершавый асфальт и зарыдала. Обычно, когда случалось, я плакала тихонько, а тут вдруг меня словно прорвало. Все, что осталось от моего коллеги – это пластиковая банка с мальком. Она сиротливо лежала на боку, и капля за каплей потихоньку из неё просачивалась влага. Я отбросила бесполезную винтовку, подобрала банку и пошла в здание НИИ Генетики на улице Коперника. Шла и рыдала, неся в руках последний в мире шиповник и последнего в мире малька. Отчего-то – эта мысль звучала внутри меня как аксиома – мне казалось, что сегодня ни один из Ангелов меня не тронет.

Дверь мне открыли сразу – усталый начальник местной службы безопасности. Он замер, так и не сказав ни слова, едва я показалась ему на глаза.

–Проп-пустите меня,– меня прошиб озноб: слишком недружелюбно этот человек смотрел мне в лицо.

–Что вам надо, Везутова? Как… Как Вы сбежали?!

–Я… Я принесла… Вот,– дрожащими руками я вытащила из-за пазухи банку,– мой коллега нашёл малька. Его… Дениса… Ангелы съели. Ангелы… мы видели их на улицах.

– Малька,– почти шепотом повторил мужчина.– Малька,– повторил он.

И вдруг выхватил у меня банку и с яростью швырнул её в открытый люк мусорного пресса. Банка хрустнула, и вода жалобно брызнула из люка на кирпичные стены.

–Вы убили последнюю в мире рыбу, вы…

–Мне не до этого!– рявкнул капитан.– По нашим улицам бродят здоровенные псины! Невидимые! И наши тепловые датчики – даже они! – не могут их уловить!

Я не успела ничего сказать, как этот безумец продолжал:

–Мы кое-как – кое-как!– их выследили в лесу! Эти твари свили там своё гнездо! Нам ничего более не остается, как поджечь их там заживо!

Последний в мире лес остался в моём родном городке. Его не вырубили, оберегали от пожаров, ещё двести лет назад он стал национальным достоянием.

Поджечь последний в мире лес – это было немыслимо, это было преступно; сама идея лишала разума.

–Это – не – поможет,– четко произнесла я,– мне кажется, что…

–Мне плевать, что вам кажется!– поливая меня слюной, завопил капитан.– Меня волнует сейчас не этот полудохлый малёк (он ткнул пальцем в сторону пресса, утробно ворчавшего), и не тот полусгнивший лес! Мы тут, чтоб вы знали, остались последними людьми на всем белом свете! И если мы не сожжём лес, то можем не дожить до следующего восхода солнца. И выхода нет. А теперь отойдите!

Он грубо оттолкнул меня, я покатилась по ступенькам, ударилась головой о камень и… потеряла сознание…

Я очнулась в сумерках. Я лежала у ступеней НИИ, меня просто оттолкнули в сторону, не посчитав нужным даже закрыть в клетке. Рядом со мной лежал невредимый горшок. Словно дорогое дитя я подняла и прижала к груди свой колючий, но такой родной шиповник. И почуяла запах гари.

Лес горел. Все эти хрупкие деревца, такие тоненькие и такие выстраданные, отвоеванные, одним словом родные, полыхали как тысяча свечек. Все наши труды пропали даром. Ветер также доносил запах жареного мяса – Ангелы горели в огне человеческом. Сил мне едва хватило подняться и дойти до ближайшего жилого дома.

Большинство квартир были не заперто, в одну я забралась и заперла дверь на замок. Прислонившись к ней спиной, села на пол. Я боялась заснуть – в любой миг Ангелы могли прийти за мной, живую человечину они чувствуют за километр. Но все-таки ближе к ночи у меня сдали нервы: случившееся днём, удар солдата привели к тому, что сейчас меня начали мучить галлюцинации. То я снова сижу за столом своего звездолёта и пишу свою же статью; после нее словечко «Ангелы» зазвучало по-новому: человеку, услышавшему на Земле это слово, стоило убегать без оглядки, чтоб остаться в живых. Потом я снова очутилась под этой дверью, только вокруг меня лежали жемчужно-белые призраки.

«Мы не хотели вас убивать, – звучало у меня в голове, – Мы давно следили за вами, ожидая момента… Чтобы сблизиться…А вы прилетели в наш мир и просто убили нас…Неужели ничего уже нельзя сделать?» И вихрь закружил меня, поднял в воздух, и со всех членов моих словно сбросили тяжелый груз, давивший до этого… «Этот человек сможет нам помочь… Мы наделили его силой, чтобы стражи не причинили ей вреда…» После этих слов по моему телу прошла приятная истома, будто меня кто-то баюкал на огромных руках, и мне было хорошо и приятно…

Утро нового дня обрушилось на меня внезапно.

Я очнулась от ударов, сотрясавших дверь. С той стороны гуляла смерть – слышались крики тех, кто ещё вчера оставался в живых. Скоро они доберутся и до меня. Хлипкая дверь не выдержит могучих ударов.

Я затравленно оглянулась. Черт, ну кто же тут жил? Припаянная к стене кровать, столы-стулья и ни одного чулана или кладовой! Из-за одной из дверей на полу виднелась спекшаяся темно-коричневая лужа. Так что дальше я и не стала смотреть: мне хватило и того, возле неё виднелось огромное, высотой с тумбочку, будто хрустальное яйцо. Оно нежно светилось в пыльных лучах света, идущего из окон. Податливая скорлупа пошла рябью: кто-то, сидевший внутри яйца, копошился, готовясь вылезти наружу. Нет, мне не надо бояться тех, кто снаружи – потому что рядом со мной сейчас вылупится из яйца Ангел.

Я бросилась в глубь квартиры. Пробежав мимо зеркала, чисто машинально глянула в него. Но где я? Не может быть… Я не отражаюсь в зеркале! Куда делось мое тело?!

В ужасе, смешанном с интересом, я посмотрела туда, где должно быть моё туловище. Дотронулась невидимой рукой до невидимой замызганной джинсовки. Это сон или явь? Я, последний человек на Земле, глупая писательница и собирательница последних осколков жизни, именно я стала невидимой! Превратилась в сестренку Ангелов!

Забыв про все беды, я засмеялась и закружилась, воображая себя булгаковской Маргаритой; подобно ей по всему моему телу ощущалась необычная легкость. А что если…

Да! Я аккуратно подпрыгнула, после чего на несколько мгновений зависла в воздухе рядом с люстрой и аккуратно спустилась – всё по одному лишь мгновенному желанию. Дверь заходила ходуном: похоже, её выламывали, ударяясь об нее со всей сил с разбегу. Не теряя времени даром, я подхватила свой многострадальный шиповник и вылетела через окно вон.

Это было незабываемое ощущение! Меня охватывали смешанные чувства, словно я во сне. На всякий случай я укусила себя за палец – боль была вполне ощутимой. Это славно. Это значит, что я не сошла с ума и не умерла.

«Невидима и свободна!» Ветер с запахом бензина и гари врывался в легкие; солнце, проглядывавшее сквозь грязные облака, слепило глаза. Я была последним человеческим существом, одиноким, невидимым и свободным, единственной, кто увидел, во что превратилась и без того разбитая планета после нашествия Ангелов. Грязная река переливалась в солнечном свете, отражая масляные пятна. Одинокая серая земля казалась неудачной кляксой художника. Еще немного дымился последний в мире лес, вернее, бывший лес. Обугленные свечки стояли, словно вдовы на похоронах. Этот лес мы собирали по всей Евразии. Наверное, из всех живых и здоровых растений остался только мой шиповник.

Я сделала прощальный круг над нашим захолустьем и полетела на улицу Коперника. Почему? Я не знала. Словно что-то меня подтолкнуло. И я стала медленно планировать к хромированному зданию НИИ генетики, слушая где-то вдалеке лай и рыки Ангелов. Почему-то эти псины редко лают: за все время, что я их наблюдала, я слышала лай всего два раза.

Я очутилась в одичалом пустынном здании, где не было никого. Одинокие белые стены, пластиковые пакеты окон, холодный металл дверей… Мне почему-то представилось, что если сюда по вентиляции проникнет ядовитый газ, то большая часть сотрудников легко может задохнуться. Скорей всего, я думаю об этом потому, что кислород на Земле стремительно кончается: Ангелы ведь так быстро плодятся, а растений нет.

Эта мысль показалась мне невыносимой. Вдруг я резко ощутила мучительный голод: я ведь не брала в рот ни крошки со вчерашнего дня. Может здесь есть кухня? Или буфет? Питались же чем-то сотрудники… И когда я собралась отыскать хоть что-то съедобное, до моих ушей долетел стон. Человеческий!

Не теряя ни секунды я понеслась к источнику шума и набрела на дверь в лаборантскую. Внутри кто-то тихо плакал.

Я постучалась – нет ответа. Я постучалась сильнее – всхлипывания затихли, но больше ничего.

– Откройте! Это не Ангел! – закричала я, стуча все сильнее. Дверь открылась. – Зоя! Ты?!

Моя знакомая, лаборантка Зоя, единственная из новых сотрудников поддержавшая меня после двухсотлетней «разморозки» стояла напротив! Грязная, измученная, но живая! Она испуганно смотрела куда-то мимо и, как в лихорадке, бормотала:

– Кто здесь? Кто здесь?