В плену. И после. История одного эльфа

Волна чистой ярости захлестнула Фая, заглушив стыд. Злость на всех моралистов мира.

«Ты побывал в моей шкуре, чтобы меня обвинять? Ты знаешь, как мне было больно, страшно, мерзко? Так какое право ты имеешь смотреть с презрением и брезгливостью?»

– На моем месте мог оказаться ты, – выплюнул Фай, не сумев сдержаться. – Это мог быть ты. Легко! Просто той ночью тебе повезло больше, чем нам с Эвером. Разве это делает тебя лучше меня?

Сказал – и испугался: а вдруг Огласт ничего не видел и лишь догадывался о насилии? Что, если Мерида отвела его и других спасшихся в лес до того, как на поляне началась пьяная оргия? Может, Огласт хотел спросить о судьбе оставшихся в лагере, а Фай своими неосторожными словами себя выдал?

Нет, он знал. Все знал. По серьезному лицу Огласта пробежала тень, мышцы на скулах дернулись, он содрогнулся всем телом и зябко поежился.

– Ты прав, – Огласт отвел взгляд. – Мне просто повезло, и я не имею права осуждать тебя за то, что с тобой сделали.

Жаркий стыд вернулся и захлестнул с головой. С ужасом Фай представил, что сородич видел его покорно лежащим под насильниками, слышал его тихие стоны удовольствия. Что, если Огласт стоял где-то в стороне под деревьями и смотрел на Фая, ублажающего врагов? Невыносимо. Думать о том, что его позор видели, было невыносимо.

В глубине души Фай винил себя за то, что не сопротивлялся. За то, что сдался без боя. За свою трусливую покорность, за унизительные попытки не злить мучителей в надежде избежать лишней боли и травм. И ведь избежал! Эверу, иступлено вырывавшемуся из лап насильников и отказавшемуся пить зелье, досталось больше.

«Не было, ничего этого не было». – Сегодня заклинание не работало. Хотелось погрузить горящее лицо в ледяные воды реки, охладить пылающую кожу.

– О чем ты собираешься говорить? – Фай отвернулся, чтобы не смотреть Огласту в глаза.

– Ты знаешь, о чем, – тихо, словно испытывая неловкость, ответил тот.

Фай знал, но до последнего не мог убить в сердце глупую, нелогичную надежду на то, что все каким-то невероятным образом обойдется. Он любил Эллианну. Ради нее только и примкнул к «Несогласным». Из-за нее попал в плен и пережил ад.

– Ты хочешь, чтобы я оставил кузину твоей жены в покое.

Солнечные лучи пробивались сквозь кроны деревьев, на дорожке под ногами трепетали тени от листьев и веток.

– Сейчас потребуешь, чтобы я держался от Эллианны подальше. Считаешь меня недостойным ее внимания. —Подошвой туфли он накрыл одно из пятен света в кружеве теней. – Будешь угрожать, что расскажешь мою тайну всем, если я не послушаюсь. Если сделаю предложение Эллианне или какой-нибудь другой эльфийке. Теперь мой удел – вечное одиночество, так?

– Не так.

Изумленный, Фай вскинул голову и взглянул на собеседника с недоверием.

– Не так, – повторил тот, смущенно поведя плечом.

Некоторое время эльфы смотрели друг на друга в неловком молчании, а потом Огласт продолжил:

– Если правда выйдет наружу, пострадаешь не только ты. Прежде чем предлагать Эллианне брак, спроси, согласна ли она на такой риск – стать женой изгоя, лишиться статуса, своего положения в обществе, до конца жизни терпеть косые взгляды? Возможно, тебе удастся успешно скрывать свое прошлое. А что, если нет? Все тайное рано или поздно становится явным. Случившееся всегда будет висеть над вами угрозой. Эллианна должна знать, на что идет. Это будет честно по отношению к ней.

– Хочешь, чтобы я ей рассказал?

Он представил, как описывает любимой свои унижения, и решил, что легче умереть.

– Необязательно в подробностях. – Огласт смотрел куда угодно, но не на Фая. – Просто скажи, что…

– Меня изнасиловали.

Вот он и произнес это вслух.

Изнасиловали.

И лицо снова защипало от прилившей крови. Огласт поморщился, а Фаю захотелось провалиться сквозь землю. Не получалось говорить на эту тему без слез на глазах. Одно воспоминание – и щеки становились мокрыми. Фай поспешил отвернуться, зажмурившись и незаметно вытирая рукавом веки. Огласт притворился, что не замечает его манипуляций.

Как? Как он найдет в себе силы открыть Эллианне правду? Сказать любимой девушке, что его раздели, напоили возбуждающим зельем и заставили ублажать похотливую толпу? Что он совокуплялся самым мерзким, противоестественным способом. Что до сих пор чувствовал себя грязным, сколько бы раз ни принимал ванну. Вернувшись в Троелевство, Фай чуть кожу с себя не содрал мочалкой. Тер и тер – грудь, бедра, ягодицы – до красноты, до боли. Ему казалось, что пальцы варваров оставили на его теле несмываемые следы, что он весь в пятнах, что в кожу намертво въелся запах чужих интимных соков. Иногда ночью он вскакивал с кровати и бежал в уборную: его рвало. Иногда он просыпался и плакал в постели, крепко закусив край подушки. А сколько раз его будили кошмары?

Дрожащими губами Фай шептал своему отражению в зеркале, что не виноват, но в глубине души сомневался в собственной мужественности. После всего случившегося мог ли он считать себя мужчиной? Будет ли считать его мужчиной Эллианна, если узнает правду? Согласится ли поцеловать? А разделить с ним постель? Или ей станет противно?

– Я… нет. – Фай замотал головой. – Нет, нет. Не могу.

– Ты должен, – настаивал Огласт.

– Ничего я не должен! Представь, что это был ты. Что все это сделали с тобой. Ты бы рассказал жене?

Огласт вздрогнул, но быстро взял себя в руки.

– Да, – он решительно вздернул подбородок. – Рассказал бы. И она бы меня приняла. Потому что любит.

Фай обхватил руками дрожащие плечи.

– Я не виноват.

– Не виноват, – согласился Огласт.

– Никто такого не заслуживает.

– Никто.

– Почему я просто не могу забыть обо всем, притвориться, будто этого не было?

– Потому что Эллианна должна решить, хочет ли всю жизнь провести в страхе. Достаточно ли сильно тебя любит, чтобы рискнуть.

Фай не мог, просто не мог.

– Нет.

Огласт тяжело вздохнул.

– Тогда забудь о ней. Позволь ей связать судьбу с нормальным мужчиной.

Нормальным…

– Или? – спросил он, зажмурившись.

– Или мне придется рассказать обо всем Меливингу.

Глава 4

Домой Фай не пошел – устроился на земле под деревом. Улочки «Воль’а’мира» утопали в зелени, разделенные широкими участками леса, так что найти укромный уголок не составляло труда. Проводив взглядом удаляющегося Огласта, Фай рухнул на тропинку прямо там, где стоял, – не смог удержаться на ногах. Он просидел на обочине добрых минут двадцать, ошеломленный случившимся и абсолютно раздавленный, а затем, услышав звуки шагов, отправился на поиски более уединенного места.