В плену. И после. История одного эльфа

– Нет.

Похоже, слова Фая поставили дикарку в тупик. Некоторое время она задумчиво чесала подбородок, затем перевела на эльфа растерянный взгляд и спросила:

– Тогда что все это значит – цветок, платок и прочее?

– Первый этап помолвки. – Не без злорадства Фай наблюдал за тем, как все шире распахиваются глаза надоедливой колдуньи. Судя по испуганному выражению лица, та явно не горела желанием набиваться ему в невесты.

– Помолвки? – с сомнением уточнила Грид и быстренько запихнула злополучный платок в карман.

Полный мрачного удовлетворения, Фай добавил:

– Мужчина выражает готовность жениться на выбранной деве, та дает согласие на то, чтобы он пришел к ее отцу за благословением.

Покраснев, Грид кашлянула в кулак.

– Кхе-кхе… я рассчитывала на несколько другое. Впрочем, мое предложение остается в силе.

Фай не понимал эту женщину. Она заставляла его мозг кипеть и изнутри давить на стенки черепа.

– Какое еще предложение? – Он тоскливо взглянул в сторону просвета между деревьями и пожалел о том, что вообще затеял этот разговор. Надо было уйти раньше. Не останавливаться. Даже рот не открывать.

– Ну… – протянула Грид и вдруг кокетливо ему подмигнула, – предложение, лежащее в горизонтальной плоскости.

Фай непонимающе поднял брови.

– Ваши эльфийки очень чопорные. Ходят так, будто проглотили палку, и на мужчин даже не смотрят.

– Женщины нашей расы – образец добродетели.

– Да, я об этом и говорю – зануды. Я понимаю, как вам, бедняжкам, тяжело. Строгая культура обязывает эльфиек выходить замуж непорочными, а вы страдаете. Никто вам не дает, несчастным, до свадьбы. А я дам. Тебе – дам. Говорю же, хватай свой шанс, везунчик. Сегодня ты вытащил счастливый билет.

Что за чушь несла эта дикарка? Точно ненормальная!

– Что дашь? – не понял Фай и завис, глядя на то, как Грид зачем-то усиленно двигает бровями. – Что дашь? —повторил он.

– Опыта набраться дам, глупенький, – засмеялась ведьма.

– Какого опыта?

– Постельного.

И тут смысл ее слов наконец дошел до Фая.

Постель.

Проклятая дикарка предлагала ему постель! Да за кого она его принимала?!

От возмущения у Фая пропал дар речь. Красный, дрожащий от бешенства, он набрал полную грудь воздуха, чтобы высказать наглой девице все, что о ней думает, но вдруг обмяк, как спущенный парус.

Почему из всех эльфов в «Воль’а’мире» она подошла со своим неприличным предложением именно к нему? Что, если Грид знает о случившемся в лагере и решила: павшему терять нечего, такой готов пуститься во все тяжкие – нормальные-то отношения ему не светят? Или… Или она ни о чем не подозревает, но после насилия появилось во внешности Фая нечто такое, что заставляет окружающих считать его доступным? Какая-то скрытая порочность? В мимике, в жестах, во взгляде. Неужели пережитый кошмар его изменил, и теперь любой наблюдательный человек может догадаться: он уже был с женщиной?

– Почему… – Сгорбившись, Фай уставился себе под ноги. – Почему ты решила, что я соглашусь? Что лягу с тобой в постель?

– Молодому здоровому мужчине трудно хранить целибат.

– Но ты выбрала меня. Я что, выгляжу как-то иначе? Более… – Фая сглотнул застрявший в горле комок, – распущенным?

Ответа он ждал как приговор – опустив голову, не в силах оторвать взгляда от мощеной дорожки с пробивающимися между камнями травинками.

– Да нет, ты не выглядишь распущенным. Никто из ваших распущенным не выглядит. Даже наоборот. А выбрала я тебя, потому что ты красавчик.

Опять это слово! Фай дернулся, сжав кулаки.

– Не называй меня так!

– Как так? Красавчиком? Но ты и правда красавчик. Все эльфы невероятно хороши, но ты, – впервые за разговор Грид по-настоящему засмущалась, – особенный.

– Я. Не. Особенный! – свирепо процедил Фай и двинулся вперед по тропинке, все больше и больше ускоряя шаг. – И. Не. Красавчик! Не смей меня так называть! Никогда! Слышишь?

Глава 5

«Смотри-ка, старается».

Дрожащими пальцами Фай достал из потайного ящика в шкафу бутылку с прозрачной жидкостью – русалочьим вином, налил его в стакан, частично расплескав на столешницу, и осушил этот стакан залпом, чтобы унять звучащий в голове глумливый гогот.

«Конечно, старается. Он же не хочет, чтобы его смазливую мордашку порезали ножом».

«А может, ему просто нравится. А, красавчик? Тебе нравится?»

Руки тряслись. Горькое пойло текло мимо рта – по уголкам губ, по подбородку – и капало на грудь, оставляя влажные пятна на застегнутой по горло тунике.

– Не было, ничего этого не было. Это было не со мной.

Фай снова потянулся к бутылке. Спиртное эльфы употребляли несколько раз в год – по религиозным праздникам и не больше одной маленькой рюмки за вечер. Фай же сейчас пил из стакана для воды. Сорокоградусную настойку, которую продававшие ее русалки отчего-то называли вином, хотя виноградом там и не пахло.

Как бы ему хотелось стереть себе память. Иногда – до такой степени, что ради этого Фай готов был размозжить череп о стену. Чтобы не думать. Не вспоминать. Не слышать в голове тот омерзительный смех, грязные, пошлые фразы.

Красавчик. Они называли его красавчиком. Когда наматывали на кулак его длинные, растрепавшиеся волосы. Когда опрокидывали на спину, чтобы оседлать бедра. Когда ставили на колени.

Они все называли его красавчиком.

Один за другим Фай осушил два стакана русалочьего вина, самого крепкого в Троелевстве, и почувствовал себя пьяным. Прежде он не пил так много, но сегодняшняя встреча расковыряла в душе едва зажившую рану.

Колени обмякли, перед глазами поплыло, и тугой узел в груди наконец разжался.

Красавчик.

Трус.