Темноборец

«Если отражатели сверху, то солнце… снизу?» – нечаянно подумалось Андрею, и он неожиданно для себя обнаружил, что так все и было. Посредине простирающейся на 360° от одного до другого горизонта поляны на высоте не более метра от почвы вращался плоский огненный диск, лучи которого отражались на небе. Солнце испускало лучистую энергию не в стороны от окружности, как рисуют в художественных альбомах дошкольники, а вертикально вверх. Поднимаясь к небу, лучи расходились по законам рассеивания и создавали единое световое поле, ослепляющее глаза. Не меньшую резь в глазах вызывал солнечный диск, испускавший тысячи световых лучей.

Андрей отвернулся. Из его глаз продолжали струиться слезы. Темноборец рыдал всю дорогу от Железнодорожного до..

«Куда я попал?» – спросил себя темноборец, размазывая газонную грязь по заплаканному лицу. Место явно не походило на Лоустэйр, по преданиям, жаркий, как сковородка, покрытая раскаленной лавой. Ни тебе извергающихся вулканов, ни магмы, ни плачей и стонов обреченных внематериальных частиц. От унитаза и туалетной кабинки, установленных в Лифте между мирами не осталось и следа. Только бесконечный короткостриженый тимофеечный газон, изредка вспоротый небольшими кустами декоративной осоки. Ни одного дерева. Ни одного живого существа. Ничего, кроме тимофеевки.

А может, в Лоустэйре не так уж и плохо, как говорят? Во всяком, случае, Андрей не пытался попасть в Даунклауд, отчаянно вдавливая нижнюю кнопку Лифта между мирами. Его бы и не пустили, взвесив все сделанное им зло и добро. Может быть, это место – испытание одиночеством?

Андрей вспомнил свои попытки прислушаться к организму в лабораторном комплексе Карпатова и попытался их повторить. На этот раз тело послушно ответило на вопросы. Червей нет. Головной боли тоже. Ты излечился, Андрей. А вместе с червями ушли и гравитационные силы. Попробуй встать – ты почувствуешь такую легкость, будто способен взлететь к небесам.

Андрею не хотелось вставать. Он продолжал заниматься самоанализом. Ничего не болит. Нынешнее перемещение было совсем не похоже на болезненную мгновенную телепортацию. Что же такое тогда этот Лифт между мирами и какая она, мнимая гидравлика?

Вместе с болью ушли и мучительные переживания. Андрей почувствовал, что к нему возвращается способность рассудительно и хладнокровно мыслить. Проблемы Мидлплэта остались в Мидлплэте.

Расхлебывать кашу, заваренную Андреем, – теперь дело Турия, Джибли и Временного темноборческого правительства. Хотя, это жалкое правительство вряд ли просуществует долгое время после ядерного удара по Подмосковью. Какие же они глупцы! Наступили себе на хвост, предав народные чаяния. Боролись за ликвидацию ядерного оружия, а в итоге воспользовались им против самих себя.

Но какое это имеет значение за пределами Мидлплэта? Андрей принялся ощупывать руками газон вокруг своего тела. Ему казалось, что с минуты на минуту рядом с ним должна была появиться воскресшая Аня. Три Скрижали, собранные воедино, не просто запускали Лифт между мирами. Они выполняли самое сокровенное желание. По щучьему велению, по моему хотению, как во всех русских сказках!

«Ну же! Где Аня? Где я?» – вопрошал темноборец, касаясь руками покрытой росой тимофеевки.

– Неправильные вопросы, – ответил голос, прозвучавший над его головой.

Андрей вздрогнул и посмотрел наверх. Перед ним стояла курносая брюнетка лет шестнадцати, одетая в мешковатое серое платье и сиреневые резиновые сандалии. В голубых глазах девочки читался интерес, переходящий в азарт. Она предвкушала встречу с Андреем. Ей нужен был этот разговор даже более, чем ему.

– А какой вопрос правильный? – поинтересовался Андрей, присаживаясь на траве напротив возвышающейся над ним девушки.

– Ты должен спросить себя: «Кто я?», – ответила девушка, присаживая вслед за Андреем.

Андрей разглядел на лице девушки тоненький слой косметики – едва заметную пудру, подкрашенные тушью ресницы и обрамленные алой помадой губы. Она не выглядела вызывающе, хотя и отдавала дань современной моде. Скрытая под платьем фигура наверняка была изумительной в своей стройности.

Девочка выглядела слишком женственно для своих лет, но при этом не казалась состарившейся раньше срока затасканной девкой. В ней оставалось что-то девственно чистое, причем оставалось вне зависимости от того, была она девственницей или нет. Источаемое девушкой внематериальное свечение превращало ее в кусок солнца, оторвавшийся от вращающегося лучистого диска. Она была частью света, струящегося из отражателя.

– Вы Демиург? – спросил Андрей и, задумавшись над формулировкой вопроса, осторожно добавил: – …ка.

Девушка звонко рассмеялась, обнажая белоснежные зубы. В ее смехе было одновременно что-то невинно детское и заносчиво взрослое. Голос и смех ребенка, познавшего жизнь. Или считающего, что познал?

– Откуда в Мидлплэте это коверканье русского языка? Не припомню, чтобы я создавала феминитивы, – ответила девушка, просмеявшись. – И, пожалуйста, обращайся ко мне на «ты». Это сделает наш разговор, которому предстоит быть достаточно длинным, куда менее нудным и скованным. А теперь отвечу на твой вопрос: да, я Демиург. Только не нужно отождествлять это понятие с Божеством. Я не Бог, но Творец, художник, если хочешь, криэйтор. И зовут меня Леся.

– Леся – это сокращение от Олеся? – спросил Андрей, стараясь скрыть неприязнь, возникшую на лице после слова «художник».

– Ждала от тебя более любопытных вопросов, – снова прозвенела смешком Леся. – Не все ли равно, от чего это сокращение, и сокращение ли вообще?

– Верно, – с благоговением и щенячьей верностью вглядываясь в лицо Демиурга, согласился Стопарин. – Мы в Даунклауде?

– Мы не в Даунклауде и не в Лоустэйре.

– Ни того, ни другого не существует? – Андрей понадеялся впечатлить Демиурга догадливостью.

– Существует. Но только в вашем мире. В моем – нет.

– Мы сейчас в твоем мире? – предпринял очередную попытку оказаться догадливым темноборец.

– Снова мимо, – ответила Леся. – Мы не в твоем мире и не в моем. Я создала этот мир, как шаблон, пустой, незаполненный бланк, ради разговора с тобой.

– Чем же я заслужил такой чести? – Андрей упал на колени, приготовившись подползти к Демиургу и целовать ее ноги в надежде на скорое Анино воскрешение.

– Ой! – фыркнула Леся, давай понять, что типичное женское «Ой, все!» Демиургу не чуждо. – Оставь свой язык при себе! Не нужно вылизывать мои грязные ноги.

– Твои ноги чисты, как…

Договорить Андрей не успел. Леся влепила ему отрезвляющую пощечину. Демиург была девушкой. Такой же девушкой, как миллионы других девушек Мидлплэта и прочих миров. Андрей не мог такое представить. В патриархальном сознании не укладывалось, что Творцом может быть представительница прекрасного пола. Стопарин не знал, как вести себя с Создательницей, но в одно он верил вне зависимости от пола: чтобы выпросить воскрешение Ани следует поклоняться и умолять.

– Забудь о внешности. Я предстала перед тобой в своем истинном облике, но могла бы предстать в любом. Этот мир подчиняется моим законам, причем даже в большей степени, чем Мидлплэт.

– Я пришел к тебе с просьбой, с мольбой, – залепетал Андрей, не вставая с колен.

– Ты пришел сюда, чтобы выслушать меня, – снова прервала его Леся. – Говорить я буду много. Ты поймешь малую толику из того, что я произнесу, но и этого будет достаточно для осознания истинной цели твоего путешествия и принятия окончательного решения о дальнейшем пути. Поэтому сядь поудобнее и приготовь уши.

Андрей встал с колен и устроился в позе лотоса. Он хотел подчиниться, но при этом боялся ненароком оскорбить Демиурга своей неучтивостью.

– Поза лотоса? Серьезно? – Леся подавила смешок. – Тебе действительно так удобно? Андрей, я не йог и не Будда. Я Леся. И ты можешь сидеть предо мной так, как тебе заблагорассудится.

– Мне удобно, – ответил Андрей, думая, что признание собственной глупости усугубит его положение.

– Как скажешь, – согласилась Леся, припадая рукой к траве в положении полулежа. – Так ты серьезно не думал, что Демиургом может быть девушка? А как же Скрижаль Любви с вышитыми сердечками? Неужели до такого мог додуматься мужчина? А твой характер, твои болячки! Ослабленный взрослый мужик, теряющий сознание то от переселения из тела в тело, то от телепортации, то еще от какой болезни! Твой сонный паралич, твои панические атаки! Модные, зачастую выдуманные подростковые диагнозы, особенно типичные для кого? Правильно! Для девчонок. И тебе не приходило в голову, что я могу быть девочкой и подростком?

– Я не задумывался, – признался Андрей. Если Леся хотела его пристыдить, то у нее получилось. – Это ты меня создала?

– Я. Неосознанно. Но к этому мы вернемся потом. Чтобы победить тебя, нам нужно, чтобы ты себя осознал. Для этого тебе стоит понять, как зародился твой мир, откуда в нем ты и каково твое место.

– Победить? Меня? – сглатывая слюну и заикаясь, переспросил Андрей.

Его лотос раскрылся, ноги вытянулись вперед вслед за вытаращенными глазами.

– Да. Победить. Тебя, – подтвердила Леся. – Выслушай меня и захочешь победить себя сам. Говорила же, что лотос – неудобная поза! Вот теперь я вижу, что ты готов меня слушать.

Андрей окончательно распрямил ноги и оперся руками о землю, отклонившись назад. Теперь удобно. Но стоит ли уделять время удобствам, когда сам Демиург желает тебя победить, да еще и приглашает в союзники для решающего сражения?

Самому захочется себя победить. «Враг я, что ли, себе? – недоверчиво подумал Андрей. – Или все это связано со случившимся в Мидлплэте? Демиург готов покарать за содеянное? В таком случае происходящее – лишь прелюдия к казни».

– Мир, в котором живу я, называется планетой Земля, – принялась за рассказ Леся. – Чтобы ты понимал, планета – это большой каменный шар, летающий в пустоте. Другими словами, то, что ты воспринимаешь, как плоскость, я представляю, как шар. Мой дом расположен в России. Если быть точнее, в Москве. По летоисчислению 2026 год от рождества Христова. Послепутинская Россия.

– Послепутинская? – переспросил Андрей.

– Избавь меня от столь длительных пояснений! – звякнула смехом Леся, иронично молитвенно сложив руки. – Тебе не нужно знать, кто такой Путин. Да и прочие российские правители: от Дмитрия Долгорукого до Сталина – никакого значения для тебя не имеют.

Тем более, что последнего, при всей его негативной репутации, современные культурологи вспоминают разве что в разборах наделавшего в свое время шума панча известного российского рэпера: «You mad cause I'm Joseph Stalin on you».

Когда-то существовал культ личности Сталина, а теперь на его имя наложено негласное табу. Пытаются забыть всю ту боль, которую принесли российскому народу репрессии, этнические чистки, антисемизм и ГУЛАГ. Пытаются забыть, как пытались забыть античного Герострата, сжегшего храм Артемиды, дабы увековечить свое имя. Но, как видишь, имя Герострата мы помним, и я тому живое подтверждение.