Две розы

– …

– Так, вы знаете ту девушку, которую они привезли?

– …

– Так, кажется, вы её звали Марией.

– Маша.

– Так, верно, Маша. Откуда вы её знаете?

– Маша – моя жена…

– Так, мои соболезнования…

– … будущая мать наших детей.

– Так…

Офицер явно хотел что-то сказать, но почему-то замолчал. Тишина висела с минуту, затем старший лейтенант встал, расстегнул наручники и, выписав мне какую-то бумаженцию, отправил домой. Видимо для меня он больше ничего не мог сделать. Выйдя из отделения, я добрёл до машины, заполз внутрь и просидел в ней не знаю сколько времени. Дома не помню, как оказался. Помню, что на улицах уже горели фонари. Оставив машину на обыкновенном месте, я, как обычно, поднялся на свой этаж, провернул ключ в замочной скважине, открыл дверь, зашёл, снял пальто, разулся, надев тапочки, прошёл на кухню и сел за стол. Вдруг передо мной, по ту сторону стола оказалась сестра. Она с тревогой смотрела на меня.

– Витя. Витя. Витя! – Крикнула она, и я будто снова оказался в своём теле. Посмотрел на неё. – Где ты был? И где Маша?

– Маша?

– Да. Где Маша? – Она взяла мои руки. – Какие холодные. Сейчас я тебе кофе налью.

Лиза завертелась на кухне: поставила чайник на плиту, достала из холодильника молоко, а из кухонного шкафа пару чашек, блюдец и ложек, сахарницу – она терпеть не могла пить кофе без сахара, а со мной она пила только его, так повелось ещё с детства. Через несколько минут обе чашки доверху наполненные ароматным напитком, стояли на столе.

– Ты же не пьёшь кофе.

– Да… давно не пила… помнишь, как в детстве я сидела с тобой, пока родителей не было дома? Ты допоздна не хотел спать, и мне приходилось пить кофе, чтобы не уснуть. Хорошо было тогда дома.

– Хорошо… но потом всё полетело в бездну.

– В бездну?

– Сначала испортились отношения с отцом, затем…

– Не будем об этом…

– Мама умерла…

– Говорю же, не…

– А теперь и Маша…

– Что с Машей? Где она?

Я достал из кармана бумажку, которую мне дал офицер и положил на стол. Лиза пододвинула её к себе, взяла. Прочитав, глаза её расширились, навернулись пара слезинок, она закрыла рот рукой.

– Нет больше Маши…

– Маша… дети… всего месяц остался. – Прошептала сквозь зубы и ладонь сестра.

– У мамы завтра похороны. Пойду спать… тоже не сиди долго – уже поздно.

Я ушёл и заперся у себя в кабинете до самого утра, оставив Лизу одну на кухне с включённым светом.

Проснулся я под утро полностью опустошённый и абсолютно не выспавшийся. Глаза болели, а в голове отчаянно что-то гудело, солнце сквозь прозрачные занавески освещало всю комнату – на столе отчётливо виднелась пыль. Встав со стула, я пошёл на кухню. Проходя мимо спальни, увидел, что Лиза всё ещё лежит на кровати, спит. Не стал будить её и пошёл дальше. На кухне поставил чайник, турку, достал молоко, пару чашек, открыл пакет с кофейными зёрнами, засыпал их в турку в привычном количестве, включил плиту и начал варить кофе. Тем временем чайник закипел. Сняв его с плиты, обдал чашки кипятком. На кухне уже во всю царил аромат. Через несколько минут снял турку с плиты и на две трети наполнил чашки, остаток – молоко, немного взбитое в пену. Поставил кофе на стол на белоснежные блюдца с уже покоящимися на них серебряными ложечками. Следом за чашками на столе оказались сахарница, тарелки с печеньем одна и конфетами различных родов другая, пара розеточек с вишнёвым и черничным вареньем, чаша с лежащими в ней ломтями белого и бородинского хлеба. Услышал, как в туалете зажурчала вода. Я преспокойно присел и стал ожидать Лизу. Вскоре она появилась в проходе.

– Доброе утро. – Потирая левый глаз, сказала сестра. – Уже и завтрак приготовил.

– Утречка. Так, лёгкий перекус. Присоединяйся.

Лиза присела за стол напротив меня и с нескрываемым удовольствием принялась за кофе. Висела тишина.

– Во сколько похороны?

Сестра только поднесла чашку ко рту, замерла, изменившись в лице.

– В десять поедут на Южное кладбище.

Я бросил быстрый взгляд на часы, что висели у сестры за спиной прямо над дверным проёмом – 07:14.

– Хорошо. Время ещё есть. – Продолжил потягивать кофе. Лиза же продолжала сидеть с чашкой в руках, слегка касаясь ею губ.

– Мне кажется или ты слишком спокоен?

– Тебе кажется. – Я сделал последний глоток, помыл чашку в раковине, оставил сушиться и вышел из комнаты.

– У тебя так и не получилось наладить отношения с семьёй? Хотя бы с сестрой? Прости, перебил.

– Да, не особо у нас отношения ладились. Годы презрения пустили глубокие корни и вырвать их было сложно… Тем более времени на это было мало… – Вдалеке появилась маленькая точка, которая стремительно летела куда-то вниз и через несколько секунд скрылась. – Что это, там?

– «Глубокий и тяжёлый вздох» Упущенный шанс… продолжай.

– Ну, так вот, времени было мало.

Мы с сестрой прибыли на кладбище раньше всех остальных. Не дожидаясь их, мы пошли к могиле. Идя посреди всех этих захоронений, я ощутил странное чувство… столько людей различных возрастов и многим из них ещё жить бы и жить, но они почему-то здесь. Тут я заметил, что почти все надгробия были в форме православных крестов. «Неужели все эти люди здесь по воле Бога?» – подумал я тогда. «Неужели Он не мог всех их спасти от болезней, алкоголизма, наркомании, бандитизма и прочего?».

– Но вывод ты сделал другой.

– Да. До самой последней секунды я верил, что он правильный и истинный.

«Врачи не сумели оказать им достойную помощь» – всплыло у меня в голове. И ведь точно, если бы все врачи имели высокий уровень квалификации, боролись бы и старались бы спасти каждую жизнь, то скольких бы людей на этом кладбище не оказалось бы? С этой мыслью я подошёл к свежевырытой яме, которая вскоре станет маминой могилой.

Под звуки марша похоронная процессия медленно приближалась к нам. За гробом шло много людей в траурных одеждах. Они остановились у ямы, со слезами возложили цветы, какие-то люди опустили гроб на дно, после чего каждый подошёл и бросил горсть земли в могилу. Остаток закидали работники кладбища. Все стояли, приносили соболезнования отцу, брату, сестре, обсуждали мою маму, говоря только хорошее. Примерно через час процессия собралась и отправилась на поминки. Мы с отцом остались. Молчали.