– Мы уже привыкли, – ледяным тоном оборвал Аль-Халиди.
Багровый от злости Шульц молча рванул ворот рубашки.
Неизвестно, чем бы все закончилось, если бы в студию плавной походкой не вошла Энджела Гульд.
– Извините за вторжение, – она улыбнулась так тепло и душевно, что все трое невольно улыбнулись в ответ. – Эдвард, минуту внимания. Галерея Кнёдлера, увы, отказалась. «Трилистник» просит сдвинуть сроки на неделю, а для Джорджа Лукаса договор будет готов завтра.
– Спасибо, Энджела, отлично! – в голосе Шульца звучала искренняя благодарность. С тех пор, как Энджела, жена знаменитого пианиста Томаса Гульда, устав быть домохозяйкой, согласилась стать компаньоном его агентства, дела пошли в гору. Сеть клиентов ежедневно росла, благодаря многочисленным знакомствам ее мужа и личному обаянию самой Энджелы – тому, чего так недоставало энергичному, но малоприятному в общении Шульцу.
– Спасибо, Энджела, – повторил он и, воспользовавшись заминкой, повернулся к заказчику. – Мистер Аль-Халиди, не хотите прерваться на ланч?
Аль-Халиди смерил Энджелу оценивающим взглядом и, чуть помедлив, согласился. Действительно, самое время пообедать и заодно попросить Шульца передать заказ другому композитору. Больше нет сил выносить этого бодрого идиота.
В дверях, пропустив Аль-Халиди вперед, Шульц обернулся и злобно прошептал Джонни:
– Если мы упустим этого заказчика, ты пожалеешь, что родился на свет.
Но Джонни все было как с гуся вода. Как только за ними закрылась дверь, он надел наушники, снова включил заставку с инструментами майя и стал с наслаждением слушать, качая головой в такт. С последними звуками «пшена» он выдохнул, благоговейно прижав руки к груди:
– Йес!
Энджела, с улыбкой наблюдавшая эту сцену, слегка покашляла.
– Джонни, у меня к тебе небольшая просьба. У Уильяма в школе был концерт. Можешь переписать видеокассету на DVD?
Не отрываясь от наушников, Джонни кивнул и вставил кассету в аппарат.
– Спасибо! Я зайду в конце дня, – закрывая дверь, сказала Энджела.
21. Выбор Аль-Халиди
Когда все ушли, Джонни еще раз прослушал свои ролики. Каждый раз, когда в музыкальную ткань вплетался новый инструмент, он поднимал палец, наслаждаясь собственным мастерством. «Приматы! Что вы вообще понимаете в музыке? «Мы уже привыкли», – мысленно передразнил он Аль-Халиди. – Специально для тебя, шейх, вставлю сюда дудку; будешь раскачиваться, как змея перед факиром. Ладно, надо Энджеле переписать ее кассету».
Он включил видеозапись школьного концерта. На сцене Уильям играл на флейте пьесу Винсента Харди.
Музыка, тонкая и ни на что не похожая, захватила Джонни с первых нот. Однако, спустя несколько тактов, он тряхнул длинными волосами, словно отгоняя наваждение, и сказал себе: «Ну, здесь все понятно. Не очень-то и интересно. Я бы написал лучше».
Джонни знал, что лучшая музыка на свете – та, которую сочиняет он. Да, его пока не признали повсеместно, ну и что? Мир еще дорастет до понимания его творений, это лишь вопрос времени. Сам Джонни в своей гениальности не сомневался, так что свою часть пути он уже проделал. Так, во всяком случае, он объяснял многочисленным подружкам, которых приводил в студию «послушать новый шедевр». Огромный диван напротив пульта, местами основательно продавленный, располагал не только к музыкальному творчеству. Мало кто из поклонниц Джонни не таял в умелых руках маэстро еще до завершения первой композиции.
Когда Шульц с Аль-Халиди возвратились с обеда, Джонни сидел, покачиваясь в кресле и громко подпевал флейте.
– У-у-у! А-а-а! А сюда подложим ударные, – прерывая пение, комментировал он. – Тынц-тынц-тынц! Гениально! А сюда опять ударные!
– Не надо ударных! Я беру это, как есть, – властно сказал Аль-Халиди.
Джонни так увлекся, что не заметил их возвращения.
– Вы… вот это берете? – замялся он.
– Да. Это то, что нужно.
– Но… тут такое дело… – Джонни хотел было объяснить, что это не его музыка, но его остановил решительный жест Шульца.
– Деньги меня не интересуют, – отмахнулся Аль-Халиди. – Добавите к контракту, сколько нужно. – бросил он в сторону Шульца. Тот непроизвольно потер ладони.
– Как называется эта вещь? – спросил Аль-Халиди.
– «Забвение», – ответил Джонни, украдкой прочтя название на видеокассете.
– «Забвение»… Кстати, отличное название. А у тебя есть талант, – впервые за все время Аль-Халиди посмотрел в лицо Джонни, который зарделся от удовольствия.
Аль-Халиди достал откуда-то коробку с духами, взял маркер, написал на ней: «Забвение», и сказал:
– Все, можешь идти.
Джонни, не привыкший к тому, что его хвалят, а через мгновение прогоняют из собственной студии, сделал удивленное лицо, но послушно вышел.
Оставшись наедине с Шульцем, Аль-Халиди поманил его пальцем. Шульц испуганно наклонился.
– А теперь слушай меня.
22. «Просто «Эдди»
Через полчаса контракт был подписан. Аль-Халиди пожал руку Шульцу и подошел к Энджеле. Задержав ее руку в своей чуть дольше, чем того требовал этикет, он сладко улыбнулся, ощутив, как Энджела пытается освободиться. Насладившись этой невидимой остальному миру конвульсией, поклонился и покинул комнату. Шульц жадно схватил со стола пачку сигарет и закурил. В глазах его прыгали радостные чертики.
Еще раз пробежав глазами по строчкам договора с заветной суммой, он повернулся к Энджеле и заговорил, медленно приближаясь к ней:
– Ну что, поздравляю! Самый крупный контракт за всю историю моего… нашего агентства.
Он широко раскрыл руки и обнял Энджелу. Та радостно вспыхнула, порывисто, по-дружески чмокнула в его щеку, и в этот момент почувствовала в его объятиях больше, чем просто радость партнера по бизнесу. Рука Шульца не хотела отпускать ее талию, а пальцы, точно насекомое, скользили по тонкому платью.
– И я тебя поздравляю, Эдвард, – Энджела ловко выскользнула и отстранилась.
– А это тебе, – Шульц взял со стола коробку с духами, полученными от Аль-Халиди. – Духи, достойные королевы.
Поколебавшись, Энджела решила, что лучше принять подарок:
– Спасибо. Очень мило.
– Предлагаю завтра отметить это событие. Надеюсь, не возражаешь?
– Знаешь, Эдвард, я немного суеверна. Пока не увижу рекламу на экране, праздновать рано. Поэтому не время расслабляться – у нас всего три недели для производства роликов. А там уж решим, когда отмечать. Ты согласен, Эдвард?
– Эдди. Называй меня просто Эдди.
– Ну Эдди, так Эдди. Правда у меня уже есть один приятель Эдди – он играл в кино разных полицейских из Беверли-Хиллз. Но уверена, я вас не спутаю.
Шульцу стало неприятно, но он сдержался, рассмеявшись высоким смехом.