Сквозь синий свет

Я задумался.

– Только законченных убийц будут выгружать в «главный улей». Вместо смертной казни. Не совсем казнь, не совсем пожизненное. И все довольны.

Заключенный Шредингера.

Он продолжает что-то говорить. Я дальше не слышу, не слушаю.

Что, если, он прав? Если я ошибся. И план затрагивал только тех, кто этого заслуживает. А остальным людям давали бы право выбора, с возможностью вернуться к реальной жизни.

И получается, что: революция, потеря жены, нерождённого ребенка… столько смертей. И все это зря, из-за моей глупости?!

Вот это поворот.

Я говорю: – И в правду, заслуживаю.

Он переспрашивает. Я повторяю: – Нет, мне прощения! – Фронтмен группы Metallica повторят по радио: – «…unforgiven»

Желание мстить сменяется жаждой суицида, самонаказания.

Я говорю: – Поехали в районную. Сдаваться будем.

8 Подготовка

– Скоро приедем? – перед смертью забавляюсь, достаю полковника глупыми вопросами.

– Я не понял, тебе, что не терпится? Я же говорил путь не близкий.

В машине нечем дышать из-за жары и табачного дыма.

– Так что, Майор-полковник, вы со мной?

– Куда с тобой? – чуть не подавившись сигаретой, спросил старик.

– Сами же говорили, что закончите дела, и вы сами в систему загрузитесь. Ну, мятежники разбиты, их главарь едет на казнь. Чего вам ждать? – слегка иронизирую я.

Старик надулся, нахмурил брови. Есть дело ещё одно незаконченное. Человека одного сбившегося, на путь истинный вернуть нужно. А после можно загрузиться. Хоть с тобой на соседнюю полку. Ах, да я ж забыл из-за импланта тебя не загрузить. Ну что ж, придется тебя казнить.

– Не смешно. Я бы все равно предпочел бы смерть. Лучше горькая правда, чем сладкая ложь – вру я.

Дальше едим молча. Курим.

– А что за человек? Родственник? – молчали не долго.

– Во ты приставучий, как банный лист. Никак перед смертью не наболтаешься.

– Да ладно, рассказывай. Я же все равно умру. Унесу твои секреты, так сказать, в могулу. Ну что там за человек? Он твой партнер? – ехидно улыбаясь, говорю я.

– Нет. – задумчиво отвечает полковник, – Что? Нет! Ты больной что ли?

Полковник-гомофоб. Лет 20 назад его бы закидали камнями. В наше время всем плевать на геев. Забавно насколько мода циклична.

Старик молчит. Я начинаю его "раскачивать": – Глаза у него знакомые, ну то есть брови, пышные такие, как у того козла.

– Как у Брежнева? – пытается угадать полковник.

– Не, у того полицейского, который мою жену убил.

– Ты не говорил, что он был полицейским.

– Он был в форме. И таранил мой форд на полицейской машине. Такая, как у тебя только электрокар. А ещё у него были скулы в шрамах от прыщей. А у тебя на фотке: пацан прыщавый. Очень они похожи. Может это он и есть. У тебя его фото, он полицейский и ты полицейский. – полковник меня не слушает. Он завис, уставился куда-то вдаль. Выхватываю у него руль и помогаю с управлением, иначе не вошли бы в поворот.

Старик отдергивает меня, трясет щеками, выходит из ступора и тормозит на обочине. Он достаёт портсигар, вынимает фото. – взгляни ещё раз. Ты уверен, что это он?

Внимательно разглядываю, щурю глаза и киваю: – Более чем.

Майор-полковник закуривает: – Это мой сын.

– Бровями он в мать пошел?

– Не родной. Я усыновил его после одного дела. Пацан из криминальной семьи, лишился родителей. Пока я вёл это дело, сильно к нему привязался, он был главным свидетелем. С такими генами, в детдоме из него ничего путного бы не вышло. Он и так, достаточно дерьма в жизни повидал. Издевались над ним родители, за человека не считали, даже сексуального характера издевательства присутствовали.

А я всегда семью хотел, да все служба да служба.

– Под твоим воспитанием, оно кончено лучше вышло.

– Не хами! – грозно буркнул полковник. – Гены пальцем не раздавишь.

Я выучил его. Устроил в академию, потом к нам в часть. Пацан хотел лучшей жизни, а не бюджетным полицейским на всю жизнь. Стал подрабатывать охотником за головами. Но сразу, хотя бы преступников отлавливал. А после одного случая… после того как убийцу его родителей выпустили… он, в общем, нашёл его и убил. После этого он стал каким-то другим. Понимаешь? Замкнутым, скрытным, он ушел из нашего отдела, из моей жизни. И все, что я о нем слышал, это убийства с уликами, указывающими на него и ежегодное поздравление меня с днем рождения с анонимных адресов. Так вот, дело у меня последнее осталось, перед пенсией: найти его и… – он не закончил, но по интонации всё было ясно.

– Как же мир тесен.

Дальше молчим. Долго.

Тишина прерывается хриплым голосом полковника: – Мне жаль твою жену. Соболезную…

И тут я растаял. Старик показался мне таким… человечным. Стало стыдно за то, что бил его и портил его машину.

Говорю: – спасибо.

Опять тишина и на этот раз её прерываю я: – Твой сын умер. Сгорел в пламени в ту ночь, полтора года назад, забрав с собой мою беременную жену… невесту.

– Э нет. Его не так просто убить. Он жив, я точно знаю. Он поздравил меня с днем рождения 3 месяца назад. Видать: он выжил.

– Тогда мы должны найти его. Я отомщу, а ты исправишь ошибку.

– В смысле, ошибку?

– Ну, это же ты его всему научил, вырастил. Мы в ответе за тех, кого приручили.