Будь дождем, будь ветром…

В-третьих, ни до кого из друзей дозвониться не получалось. Генка еще вчера дал понять, что разговаривать с Николаем не будет. К тому же с самого утра он был «вне зоны действия сети». Максим тоже не брал трубку, хотя, справедливости ради, он так делал всю жизнь. Звонил лишь тогда, когда сам считал нужным, неизменно отвечая на все упреки, что был занят. Алексей находился в больнице. После тысячного гудка Николай, можно сказать, получил ответ. Раздраженный мужской голос заорал, что этого придурка увезли на процедуры, что мобильник остался в палате включенным и что, если будет еще хоть один звонок, телефон полетит в окно. Поговорить получилось только с Рустамом, однако назвать это беседой было нельзя. Не дав Николаю слова сказать, Рустам скороговоркой извинился, что ему сейчас край, как неудобно, пообещал сам перезвонить ближе к вечеру и бросил трубку. В результате отпущенный Барсом срок таял с каждой минутой – пора уже предпринять хоть что-то, чтобы не терять времени понапрасну.

Наконец, в-четвертых – и в-главных. Денег занять ни у кого не получилось. Без них перемещаться по городу можно только пешком, а дома была заначка. Небольшая, но на такси несколько раз хватит. И документы на квартиру. Их надо забрать во чтобы то ни стало. В крайнем случае значительную часть долга можно погасить хотя бы так. От Ольги непонятно, чего ждать. Если она вдруг решит все уничтожить, восстановление каждой бумажки займет кучу времени. Согласится ли Барс ждать?

Была еще одна проблема. Пока не критичная, но грозившая быстро перерасти в крупную пакость. У телефона почти сел аккумулятор, а остаться без связи… Надо будет обязательно захватить зарядку.

__________

Подойдя к подъезду, Николай обратил внимание на компанию из трех молодчиков самого что ни на есть хулиганского вида. Вопреки ожиданиям парни тихо-мирно расположились на скамейке, лениво посматривая на проходящих мимо. Сидящий посередине держал в руке небольшой бумажный листок.

Набрав код, Николай шагнул в полумрак подъезда, машинально оглянулся, ожидая, когда захлопнется дверь. Он успел заметить, как сидящий слева толкнул локтем среднего. Тот едва заметно кивнул в ответ. На этом магнитный замок со щелчком сработал, и Николай, нажав кнопку лифта, поднялся на свой этаж.

Поначалу он не сообразил, что изменилось в знакомой с детства двери – до тех пор, пока не попробовал вставить ключ в замок…

Ключ совпадал с замочной скважиной, как арбуз с трамваем. Ошеломленный таким поворотом, Николай даже нажал на кнопку звонка, приложив ухо чуть ниже глазка. Тишина. Либо дома действительно никого нет, либо, если кто и есть, открывать не собирается.

Сам не зная, зачем это делает, Николай позвонил соседу напротив – с тем же результатом.

Делать нечего. Надо убираться отсюда поскорее, пока не вернулась Ольга. Хорошо, что лифт так никто и не успел вызвать.

Николая накрыло ослепляющее чувство злости. Оттого, что жена снова оказалась хитрее, от безрезультатно потраченного времени, от несправедливости происходящего…

Спустившись на первый этаж, он вдавил поглубже вечно заедающую кнопку замка и с такой силой распахнул дверь подъезда, что чуть не пришиб едва успевшего отскочить парня.

Это Николая и спасло. Троица, ранее сидевшая на скамейке, стояла в метре от него, явно ожидая любого выходящего, чтобы попасть внутрь. На пару секунд парни застыли от неожиданности. Дверь, ударившись с размаху об ограничитель, с лязгом отскочила, начиная возвращаться обратно. В этот момент Николай разглядел, что за бумажку держал в руке средний дылда.

Это была фотография. Его, Николая, фотография. Трое отморозков не слонялись бесцельно по дворам, гадая, как убить время. Они искали именно его – и вряд ли для того, чтобы пожелать доброго дня или сообщить о выигрыше в лотерею.

Стряхнув оцепенение, Николай изо всех сил дернул ручку двери на себя, чтобы преодолеть сопротивление доводчика и скорее оказаться в безопасности. Тот, что стоял ближе всех, попытался ему помешать, потащил со своей стороны. Если бы он догадался потесниться, дать взяться второму, дела были бы плохи. Но парень лишь сопел и топтался вплотную к проходу, мешая своим подельникам.

Адреналин хлестал через край. Николай покрепче уперся ногами в металлический порожек, потянул на себя. Не привыкшие к таким нагрузкам мышцы трещали, крепление ручки тоже. Как в замедленном кино, дверь плавно, сантиметр за сантиметром, вернулась на место, до спасительного щелчка замка.

От перенапряжения у Николая потемнело в глазах. Он едва не упал, облокотившись о почтовые ящики и хрипел, как загнанная лошадь, но передышка оказалась недолгой.

Сквозь шум в ушах все громче пробивался звон ключей на лестничной площадке.

Из квартиры на первом этаже, опираясь на палку, кряхтя и прихрамывая, выбралась Настасья Ильинична. Она люто ненавидела весь белый свет, а каждого жильца в подъезде считала своим личным врагом. Окружающие платили ей тем же.

Судя по всему, древний монстр собрался посидеть на лавочке перед домом. Если попросить не открывать пока входную дверь, эффект будет прямо противоположный.

Можно было бы уйти через черный ход, но… Неизвестно, не поджидают ли его там. К тому же несколько лет назад из каких-то высших соображений на пяти нижних этажах двери на запасную лестницу заколотили наглухо.

Счет пошел на секунды. Николай сообразил, что нужно делать, но… Ильинична уже закрыла замок, а в квартире напротив уже несколько месяцев никто не жил. Значит, придется уходить через второй этаж. О том, что будет, если и там никто не откроет, лучше не думать.

Николай распрямился, стараясь унять дрожь в коленях. Действовать надо быстро. Пробежав лестничный пролет, он приблизился к пожилой женщине и грубо отпихнул ее со словами:

– Шевели поршнями, карга старая! Не прой… Ай!!!

Расплата настигла мгновенно. Несмотря на преклонные лета, рассыпающаяся на глазах бабуля проворно развернулась и огрела обидчика палкой по спине.

Боль была невыносимой, но по лестнице Ильиничне за ним не угнаться. Скорее всего она какое-то время останется на месте и будет сыпать вслед проклятиями. А, самое главное, ненадолго забудет, что собиралась выйти на улицу.

Теперь надо быстро позвонить в обе двери на втором этаже.

И ждать.

Расчеты не оправдались. Негодующая старушка поспешила поделиться оскорбленными чувствами со всем миром. Пронзительный писк открывающегося замка раздался значительно раньше, чем надеялся Николай. Судя по хлестким звукам и энергичным выражениям, доносящимся снизу, троим преследователям удалось протиснуться мимо разъяренной Ильиничны, получив по пути несколько синяков и шишек.

А ни одна из дверей пока и не думала открываться. Николай затаил дыхание. Сердце колотилось так, что стук должны были услышать в доме через дорогу. Лифт этажом ниже с шумом и лязгом распахнулся. Сейчас до кого-нибудь дойдет, что, раз кабина открылась так быстро, надо проверять лестницу.

В этот момент в глубине одной из квартир послышались шаги. Больше всего на свете Николай боялся, что придется подать голос, отвечая на банальное: «Кто там?» обозначив свое присутствие. Если разговор затянется, все пропало.

Однако, в кои-то веки, обошлось. Сперва тонкий лучик света, пробивающийся из дверного глазка, загородила тень. Затем тот, кто разглядывал Николая, решил, видимо, что соседа по подъезду можно не опасаться.

А дальше события понеслись вскачь табуном взбесившихся мустангов.

Щелкнула задвижка замка. Снизу донесся всплеск грязной ругани, топот ног. Дверь не спеша приоткрылась. Николай рывком распахнул ее полностью, влетел внутрь квартиры, захлопнул обратно с такой силой, что с потолка посыпалась штукатурка. В ту же секунду в дверь начали звонить, колотить, что было мочи, руками и ногами.

Николай попытался поскорее проскочить из коридора в комнату с балконом. На первый взгляд, задача – проще некуда. Планировка квартиры была ему знакома (тремя этажами выше жил пожилой пенсионер, которому Николай время от времени помогал с мелким ремонтом), но женщина, открывшая дверь, оторопев на секунду, вцепилась в спину похлеще бульдога.

Будучи дамой увесистой, она активно пиналась, лягалась, цеплялась ногами за стены и дверные косяки, визжа при этом так, что уши закладывало.

С трудом прокладывая себе путь к спасению, Николай бросил взгляд в сторону кухни и похолодел. Стало понятно, почему хозяйка квартиры спокойно открыла дверь. Из-за стола, заваленного пакетами с сухариками, сушеной рыбой, пластиковыми бутылями с дешевым пивом, поднимался здоровенный гориллообразный амбал.

Не пытаясь даже вообразить, что будет, когда до него доберется этот великолепный образчик альфа-самца, Николай из последних сил дотянул до балконной двери, извернулся и, одним махом оборвав шторы, набросил их на голову разъяренной женщины.

Обхватив ее фигуру поверх толстой материи, ему удалось, наконец, освободиться от цепкого захвата, оттолкнуть в сторону коридора, прямо под ноги подбежавшему амбалу.

Внушительные габариты хозяина квартиры сыграли с ним злую шутку. Пытаясь разминуться с орущим благим матом бесформенным комком ткани, он подарил Николаю несколько бесценных мгновений.

Беглец выскочил на балкон, только сейчас заметив, что тот застеклен. Впрочем, отступать было некуда. Молясь, чтобы задвижки не заело, он распахнул настежь массивный стеклопакет и перевалился через бортик, повиснув на руках.

С этого ракурса до земли оказалось значительно дальше, чем представлял Николай. Прыгать было страшно.

Очень.

Неизвестно, сколько времени он болтался бы между небом и землей, набираясь храбрости, но тут по пальцам полоснули острые, словно бритва ногти. Подняв голову, он увидел перекошенное от ярости лицо женщины и отдернул руки.

Росшему под балконом кусту сирени в этот день не повезло. Впечатавшись всем телом в самую гущу листвы, Николай позволил себе несколько секунд передышки. Он лежал, жадно вдыхая запахи нагретой солнцем зелени и свежевскопанной земли, надеясь от всей души, что сочный хруст, сопровождавший падение, издавали ветки, а не его собственные кости.

Осторожно пошевелив конечностями, убедившись, что к предыдущим травмам не добавилось новых переломов или растяжений, Николай поднялся на ноги и, прихрамывая, поспешил убраться подальше.

Воскресенье, 15:00, 27 часов до окончания срока

Квартира Линды

С самого детства мама вдалбливала ей, что при должном терпении и настойчивости можно горы свернуть. В этот раз задача была не из простых, поэтому Линда, зная о собственной мягкости пополам с неуверенностью, подошла к делу основательно.

Когда ее любимый, позавтракав, ушел разбираться со своей бедой, она убрала еду в холодильник, помыла посуду, подготовила ручку с блокнотом. Заварив чашку чая, уселась за стол. Чтобы не мямлить, говорить напористо, набросала текст разговора.