Универсариум

– Ты продавец денег! – небрежно изрек Соловьев.

Я был готов к такому повороту. Все-таки он большой банкир. И о таком заметном в определенных финансовых кругах человеке, как я, ему, несомненно, могло быть известно. Не удивлюсь, если перед сегодняшней нашей встречей ему принесли папку с досье на меня. В котором есть даже мои штрафы за превышение скорости. А, и пусть. Не придется много о себе рассказывать.

– Ты продавец денег, – тем же тоном повторил он. – Но даже при этом ты, я уверен, мало что о них знаешь. Ты не осознаешь, что из себя представляют и откуда появляются деньги.

Я не понимал, что происходило. Второклассник хвастается перед первоклассником своим знанием алфавита? Не много ли он на себя взял? Это даже как-то обидно.

– Неужто знаешь? – Толик принял позицию для нового удара. – Скажи мне, Эдик, кто создает деньги?

Зачем я должен отвечать на эти тупые вопросы?

Но что-то внутри не позволило мне просто промолчать или как-то остроумно отшутиться.

И я уныло произнес:

– Правительство.

Соловьев ударил по шару. Но ни в одну лузу ничего не упало.

Досада пронеслась по его лицу мимическими морщинами.

Я прав – он много на себя взял.

Толик повернулся ко мне и ухмыльнулся:

– Я промазал, потому что ты меня рассмешил.

Смеется тот, кто смеется, как клоун, спаливший весь цирк.

– Нет, Эдик, ты неправ, – Соловьев вновь схватился за свой бокал. – Правительство не создает деньги. Они появляются иначе.

Я взял мелок и принялся натирать им острие кия.

– Так и кто же все-таки создает эти деньги, будь они неладны? – задиристо протрезвонил я.

– Отвечу, если ты попадешь, хе-хе.

Ну что ж. На бильярдном столе я не только трахаться умею.

Прицельным и закручивающим ударом я отправил свояка прямиком в среднюю скважину.

– А ты везунчик! – весело воскликнул Толик.

И пошел ставить мой первый шар на пока еще пустую полочку.

– Ты заслужил, – бормотал он. – Я расскажу тебе эту страшную историю.

Я двигался вокруг стола, выбирая следующую цель.

– Давным-давно, тысячи лет назад, никаких денег не существовало. А каждый хозяин семейства добывал всё, что нужно жене и детям, самостоятельно – еду, одежду и так далее.

Я заулыбался в ответ на его манеру рассказывать детские истории. Этим, что ли, он хотел со мной поделиться? Говоря так, словно я дебил? Хотя это, наверное, с возрастом появляется желание о чем-нибудь потрепаться, поумничать, попросвещать. Ну пусть тешится.

– Каждому приходилось быть и охотником, и мясником, и садоводом, и портным и так далее. Но потом соседи стали обменивать то, что у них было в избытке, на то, чего они раздобыть не сумели. Так появились мясник, садовод и портной, и каждый занимался только своим делом, а потом обменивался плодами своего труда с другими.

Толик сделал глоток из бокала. И пошел вытаскивать из лузы второй забитый мной шар.

– Когда оказалось, что не всегда производимый хозяином продукт требовался его соседям и, стало быть, он не мог ничего себе выменять на него, тогда всем потребовалось универсальное средство обмена, которое бы все принимали. Именно разделение труда послужило причиной появления денег. Этим средством обмена стало… ну, уверен, это ты знаешь, конечно, золото. Оно было блестящее, оно плавилось под различные формы, и у него была своя магическая притягательность. Даже спустя эти самые тысячи лет ничего не изменилось. Золото всегда в цене.

Третий шар, заряженный энергией, полученной от моей руки, юрко залетел в сеточку.

Блеск в глазах Соловьева потускнел. Но, несмотря ни на что, он продолжал увлеченно вещать.

– А дальше происходит очень интересная вещь. Поскольку золото было тяжелым, громоздким и трудноперемещаемым, хозяйства, которые уже превратились в государства и заимели правительства, стали выдавать вместо золота расписки. Бумажки. В которых указывалось, что за них государство обязано выдать имеющееся у него обозначенное количество золота. Это удостоверялось подписью короля. С этого времени началась эпоха денег. Которые дошли до наших дней. И если сначала деньги выпускали эквивалентно количеству имеющегося золота, то впоследствии выпуск бумажек, за которыми не имеется золотого обеспечения, стал превышать стандарт в разы. Так вот что такое деньги, Эдик. Деньги – это долги. Купюра в твоем бумажнике представляет собой долговую расписку правительства на предъявителя. Оно гарантирует всеми правдами и неправдами, что за эти расписки ты всегда сможешь получить соответствующее количество золота. Ну или чего там тебе хотелось бы купить. И на этом всеобщем доверии к государственной гарантии мы обмениваемся деньгами между собой, принимаем их и расплачиваемся ими. Если в один прекрасный день во всем мире будут погашены все долги, то денег просто не станет.

Шар долго кружился около лузы, щекоча нервы и мне, и Соловьеву, но в итоге свалился куда нужно. Четвертый!

Кажется, Толик стал поглядывать на рыженькую кобылку, изящно шаркающую длинной ножкой около соседнего стола. Это значит, его вера в собственную победу ощутимо подорвана.

– А теперь главное, – протянул он. – Я расскажу тебе о таких, как я.

Звучит интригующе.

– Представь, что я банкир. Уверен, у тебя это легко получится, хе-хе. Итак, я банкир, и ко мне обращается какой-нибудь… например, Аркаша, – он указал пальцем на своего воображаемого друга, стоящего, очевидно, рядом с ним, – и открывает в моем банке вклад – вносит сто рублей. Затем ко мне приходишь ты и берешь в долг сто рублей. В этот момент происходит чудо. К тебе не переходят Аркашины деньги, они продолжают условно принадлежать ему, ведь у него есть право забрать их в любое время. А вот твоя долговая расписка представляет собой ценность и становится особой формой денег. Ее можно продать, за те же сто рублей, например, ну или чуть дешевле. В момент заключения договора я создал твой долг. Я создал долг, а значит – я создал деньги! Под них не напечатано бумажки. Они стали существовать в виртуальном мире. Мире договоров, расписок, электронных банковских счетов. И будут там существовать, пока не погасится долг. Но в реальном, материальном мире их нет. И так каждый раз, когда я даю в кредит. А Аркашиных наличных осталось столько же, сколько было, правильно?

Я кивнул, продолжив разглядывать шары на красном сукне, приставляя к ним воображаемые линейки и угломеры.

– Но это не самое пугающее. Страшнее денег, которые создает банк, только деньги, которые он не создает. Вернемся назад: ко мне приходишь ты – человек, которому нужны деньги. Но я не твой близкий друг, чтобы давать тебе деньги просто в долг, напоминаю, я банкир и даю деньги с условием их возврата с процентами. Итак, я дал тебе сто рублей с условием того, что твой долг будет расти каждый год на двадцать процентов. Через год ты мне будешь обязан вернуть сто двадцать рублей. А где же ты возьмешь эти начисленные двадцать рублей? Понятно, что ты где-то заработаешь, добавишь к основной сумме и отдашь мне. Но дело не в этом. Жили-были сто рублей. Живые, бумажные. Допустим, одной купюрой. И я отдал их тебе. Но одновременно с этим образовался твой долг передо мной в сто двадцать рублей, то есть на двадцать рублей больше той реально существующей купюры. А этой самой двадцатки в природе не существует! Для их погашения банком не созданы деньги даже в виртуальном мире. И чтобы они могли быть погашены тобой, я продолжаю выдавать тебе новые кредиты, создавая тем самым новые деньги, всё больше раздувая этот мыльный пузырь. И уже потом, возможно, правительство будет вынуждено напечатать купюру под эту двадцатку. Вынуждено! А чем больше появляется денег, тем выше инфляция, цены растут на всё – это проходят на первом курсе экономических факультетов. Но не правительство создало эти деньги. Их создал я. Банк.

Я оторвал глаза от шаров и оглядел Соловьева. Он был слишком возбужден. Словно рассказывал о вопросе жизни и смерти. И ему как будто было крайне важно, чтобы я его услышал. И понял. И посочувствовал. И поддержал.

– А представим, что через год ты смог мне вернуть только двадцать рублей, то есть только проценты. Через год еще двадцать. Через год еще. Итого через пять лет я возвращу себе от тебя все вложенные в сделку сто рублей в виде процентов, а ты всё еще останешься мне должен сто рублей основного долга. Понимаешь? Я тебя поработил. Я сам не работаю, не осуществляю никакого производства, даже не торгую. Я делаю деньги из денег.

Я поймал паузу в речи Соловьева, в своем дыхании и между ударами моего сердца и стукнул по шару. Это пятый, детка!

– Я тебе сейчас процитирую из одной известной книги, которая многих вдохновляет. Возможно, ты слышал о ней. Я тоже нашел там для себя очень интересные строки. Вот они. «Не отдавай в рост брату твоему ни серебра, ни хлеба, ни чего-либо другого, что можно отдавать в рост, иноземцу отдавай в рост, а брату твоему не отдавай в рост. И ты будешь давать взаймы многим народам, а сам не будешь брать взаймы, и будешь господствовать над многими народами, а они над тобою не будут господствовать».

Соловьев замолчал, словно ждал от меня реакции.

Я не нашел, как себя повести и что сказать. Вряд ли он ждал, что я знаю все книги мира наизусть. Поэтому я оторвался от построения бильярдной геометрии и сосредоточил внимание на Толике.

– Это из Библии, – сказал он. – Второзаконие, 23:19 и 28:12.

И с деловитым видом пригубил виски, не отрывая от меня испытующий взгляд.

Я поджал губу в знак того, что впечатлен подобным открытием. И вновь принялся подыскивать подходящий шар.

– Вот она, вся наука изложена просто и понятно.