Просто о главном

Лера присвистнула.

– Ой, вспомнила одну историю, жуткую, – спохватилась Лена. – Лет десять тому назад молоденькая следовательница из нашего города ребенка своего маленького убила.

– Она не следователем была… – произнесла Ира.

– Да? Ну она точно кем-то в полиции работала. Это мне подружка рассказывала. Она с мамой этой девушки дружила…

– Екатерина Васильевна, – произнесла Ира отсутствующим тоном.

– Чего?

– Екатерина Васильевна. Подруга мамкина…

Лена растерянно посмотрела на присутствующих и произнесла:

– Все правильно, ее так звали…

Не сводя глаз с Ирины, Лера налила водку в рюмки, пропустив Ирину. Девушки, не чокаясь, выпили и бесшумно поставили рюмки на стол.

– Ты, что ли? – спросила Лера у Иры.

Ирина встала со стула и положила руки на плечи Светы.

Света еле заметно дернула плечом, чтобы Ирина убрала руки.

Ирина ухмыльнулась и встала позади девушек.

– Я, и что? Услышали пшик и уже в своей голове все придумали. Выводы сделали… Ни в чем не разбираясь, не пытаясь понять…

– Ты в своем уме? Чего тут можно понимать? Ты убила ребенка, и этому нет оправдания! – с вызовом сказала Лера.

– А мне и не нужно оправдание. Я потому все это время молчала про себя, потому что знала, что вы не готовы к моей истории. Я была уверена, что вы не сможете не то что понять, а выслушать, не возненавидев меня. Смалодушничала. И была права! Теперь ты, Лена, меня боишься, Света сторонится и хочет побыстрее уйти отсюда, а Валерия злится и ненавидит. – Ирина подошла к спящей пьянице. – Вы брезгуете ей, сторонитесь, так же, как и меня сейчас, потому что считаете себя лучше. Но на самом деле вы просто бежите от мысли, что можете поменяться с нами местами. Хотя вы даже не знаете, что ее привело в вытрезвитель, и ведь сами в этот момент находитесь в тех же условиях. Но даже сейчас не хотите понять. Вы настырно убеждаете себя, что никогда не станете такой, никогда не совершите тот или иной поступок. Так думают все. Но каждый бывает на грани, на краю и решают все доли секунды, сделаешь ты шаг вперед или назад. И выбор только за тобой. Глупо потом будет прикрываться одурманенным сознанием.

Многие пренебрегают пословицей: «От тюрьмы да от сумы не зарекайся!» Никогда, слышите, никогда не стоит этого делать. Я за год до того фотографировала труп ребенка, маленького, трехмесячного. Мать, молодая ссыкуха, в злости кинула ему на лицо подушку, а сама в ванной заперлась. Чтоб не слышать визги, как она потом на суде оправдывалась. Я делала снимки и с каждым следующим щелчком затвора все больше ненавидела эту безмозглую стерву. На тот момент моей Машке уже было полгода. Маманя с ней сидела, а я на работу бегала. Надо ж было кому-то деньги зарабатывать. Мужики в нашей семье – роскошь. Отца я своего не знала, да и никогда не интересовалась у матери. Та же участь ожидала и Машку. У меня никогда особо с мужиками не ладилось, они меня боялись. Характер слишком независимый и жесткий! Дружить дружили, а остальное так, между делом. От кого Машка родилась, я знаю. Он у меня тогда один был, мы с ним года два встречались… женатый, из нашего управления. Мужик он никакой, но сексом умел заниматься. Для этого и встречалась. Когда залетела, ничего ему не сказала. Со временем он, конечно, сам все понял, но я сразу обрубила все его отцовские потуги. Так проще и для меня, и для нее… было… Привыкла бы к отцу и задавала один и тот же вопрос. Почему? А как ребенку объяснишь, что мама дура и родила ее только из-за своего эгоизма, а папа тряпка, и кроме как трахаться, больше ничего не умеет? Но встречаться с ним не перестала… Девку я полюбила. Каждый раз, глядя на нее, поражалась, как такое могло из меня вылезти?! Вообще не проблемная была. Орала, конечно, но меня это не раздражало. Я радовалась, наконец-то появился кто-то мой. Тот, кто ручки тянет, когда с работы приходишь и улыбается искренне. А она вообще смышленая росла, прям как я. Ранняя. Пошла в девять месяцев, говорить начала в год, на своем языке, конечно, но мы друг друга понимали.

В тот вечер я вернулась с работы с этим… папашей. Мать отпустила. Машку спать уложила. У нас с ним пару бутылок было. Одну на сегодня, а вторую в холодильничек, запасы мои пополнить. Я не запойная, но выпить могла, хорошо так могла. Ну а что вы хотите, баба в мужском коллективе, да еще и с такой работенкой нервной. Надо же было как-то расслабляться. Я иногда ночами заснуть не могла, все фотографии трупов перед глазами кружили. А на кухню сходишь, грамм пятьдесят-сто маханешь, и сон приходит.

Тогда мы с этим на бутылке не остановились. По бутылке на рыло выжрали. Он скандалы начал мне по пьяни закатывать. В папашу приспичило поиграть. Хотел участие принимать в воспитании ребенка, обещал на свою фамилию переписать. Но это ж все по пьяни. Мы ж такие смелые и идейные, когда выпьем, на все готовы, всему миру доказываем, что мы чего-то стоим. Откуда только берется?

Я стояла на своем. И сказала ему: «Раз и навсегда запомни. Твои там только сперматозоиды. Это моя девочка!» Как спать пошли, не помню. Утром проснулась от телефонного звонка матери. Этот рядом храпит. Телефон стоял в комнате, где мы спали. Мать задает какие-то вопросы, я пытаюсь похмельный мозг в кучу собрать, ответить ей вразумительно, и вижу, Машка в дверном проеме возле косяка лежит. А шторки на окнах закрыты, и в комнате полумрак. Думаю: «Вот засранка, из кровати вылезла и на полу заснула». Трубку откладываю и подхожу к ней. Я, конечно, не медик, но за время работы много трупов повидала. На пол сползла рядом, в башке только одна мысль: «Это не я!» Взяла ее, а она уже холодная, а на затылке кровь запеклась…

Когда наши из управления приехали, этот мудак уже смылся. На допросах ничего вразумительного я сказать не могла. Про этого тоже ничего не сказала. Дочь-то моя… Только повторяла, что это не я!

Я видела заключение судмедэксперта… Смерть наступила в результате удара тупым предметом по затылочной части. Еще они обнаружили многочисленные синяки по телу… – Ирина ненадолго умолкла, переводя дух. – Тюрьма. Вы знаете, мне кажется, тюрьма никого ничему не учит. Это хороший способ убежать от своего проступка, от мыслей, от совести. Ты каждый день находишься в окружении людей. Общаешься, играешь, читаешь и со временем привыкаешь не слышать своей вины.

Меня выпустили досрочно. За хорошее поведение. Я вышла за ворота… Там рядом автобусная остановка была, я подошла к ней и села на скамейку. – Ирина села на стул, – И как будто не было этих лет за решеткой. Я не знала ни куда идти, ни зачем, ни что делать дальше. Внутри уже ничего не болело, не щемило, я привыкла глушить в себе подобные чувства. Там было тихо и пусто. Я не убивала…

Лена подошла к Ирине, встала справа от нее и положила руку ей на плечо.

– Я не знаю, как это произошло… У меня не было сил оправдываться тогда, нет желания этого делать и сейчас…

Света подошла к Ирине, встала слева от нее и положила руку на ее второе плечо.

– Я не могла ее убить. Возможно, это сделал он… Кто знает, что произошло той ночью?! Я не хочу, чтобы вы жалели меня. У вас нет права меня осуждать! У меня нет права требовать от вас понимания! Это всего лишь моя история! А вы постарайтесь, чтобы она не стала вашей!

Лера подошла к Ирине и встала позади нее.

– Я уже наказана. Неважно, что случилось той ночью. Важно то, что… виновата только я! Это моя дочь!

В этот момент проснулась пятая героиня. Она, хмурясь, посмотрела по сторонам. Громко икнула, встала со стула и неустойчивой походкой направилась к девушкам. Подошла к ним вплотную и пьяными взглядом заглянула по очереди девушкам в глаза.

– Суки вы все!

И ушла.

КОНЕЦ

Февраль 2014 года

Я любил тебя вчера и сегодня, и буду любить завтра и всегда.

За углом

Посмотрите за угол! Возможно, именно там вас ждет любовь!

14 февраля.

Женя вышла из пригородной электрички, обошла здание Киевского вокзала и через многолюдную площадь Европы направилась к стеклянному мосту через Москву-реку.

В минуты грусти и тоски она всегда приезжала сюда. Застекленный со всех сторон мост казался ей большой герметичной камерой, которая спасала от душевной боли. Он стал для нее вторым домом. Как только Женя входила и дверь за ней закрывалась, все горести и печали оставались на улице, а она превращалась в хрупкую, ранимую, романтичную девушку. И сколько вечеров она провела здесь, мечтая о единственном и неповторимом, которого когда-нибудь наконец встретит.

Но каждый раз свое убежище приходилось покидать. И вновь превращаться в стервозную бизнес-леди, которую, как казалось окружающим, ничто и никто не интересует. Для нее существует только работа, а к мужчинам она относится, как к кобелям-производителям, с которыми можно лишь приятно провести ночь, и то не целую. Лишь пару часов.

Пять лет тому назад Женя, окончив институт, занялась бизнесом в родном городе и открыла несколько палаток. Теперь она владелица сети магазинов женской одежды. Но уже тогда, пять лет назад, она решила для себя: «Уж лучше пусть боятся меня, чем бьют и унижают»!

– Вот черт! – выругалась Женя, подходя к своему любимому мосту.

При входе висел огромный плакат, гласивший: «День всех влюбленных. Марафон «1000 поцелуев». Приходи со своей половинкой, не пожалеешь!»

Девушка подошла к входу как раз в тот момент, когда стеклянные двери распахнулись, и из них выскочил молодой человек. Он бесцеремонно толкнул Женю плечом и вихрем умчался прочь. Она покачнулась на каблуках и с коротким вскриком полетела лицом вниз, цепляясь руками за воздух. Не успев еще толком упасть на асфальт, девушка вскочила на ноги, неловко отряхнула пальто от снега и, как ни в чем не бывало, вошла в стеклянные двери.

***

А на верхней площадке моста веселье шло полным ходом. Сотни влюбленных целовались под прицелом десятков телекамер. Между парами бегал ведущий и орал в микрофон:

– Количество целующихся на нашем мосту перевалило за пять сотен, и каждую минуту сюда прибывают все новые и новые влюбленные!

Он схватил одного из операторов и подтащил к паре целующихся.