Второе рождение

– Если спрашиваешь нас – то не спрашивай, мы тоже только свою часть выполняем… – отказал в помощи Николай. Анатолий молча внимательно рассматривал Виктора.

– И не спрашивай про такое вслух на людях, это я тебе как мент говорю, – рекомендовал Саша. – Надо обсудить подобное – организуй разговор так, чтобы о нём никто не узнал. Ни специально, ни, особенно, случайно.

– И как такой разговор организовать?

– Продумать заранее. Ты, Виктор, уже ежиный курс прошёл?

– Какой? – не понял Виктор.

– Анатолий с тобой своими формулами поделился? Нет? Толян! Почему у тебя человек не образованный ходит?! – не дожидаясь ответа на упрёк, в упор посмотрел на собеседника. – А ты, Витя, не тушуйся. Бери этого слона за хобот и не отпускай, пока всё до нуля из него не выдоишь, – убеждённо говорил Саша.

Уже не первый раз звучало наставление получить от Анатолия какие-то специальные знания. «Может быть, действительно, послушать?..» – проскользнуло в сознании. Вышли в лагерь на обед.

– А почему курс ежиный? – спросил Виктор Сашу на ходу.

– Знаешь, за что Анатолий «Ёж»? За настойчивость, иногда ослиную. Как в том анекдоте. Бежит один ёжик по дороге. Смотрит – ямка. Думает: «Она же на дороге, как-то её обходят, обойду по краю». Край оказался скользким, ёж упал в ямку. Бежит второй ёжик. Смотрит – ямка. По краю не обойти. Думает: «Она же на дороге, наверное, не большая, перепрыгну». Прыгнул – не допрыгнул, упал в ямку. Бежит третий, смотрит – ямка. Не обойти, не перепрыгнуть. Думает: «Наверное, она не глубокая, влезу и на том краю вылезу». Влез, вылезти не смог. Бежит четвёртый. Видит, что ямка глубокая, края скользкие, не перепрыгнуть. Думает: «Там, наверное, норка внизу. Влезу и через норку выберусь». Влез, норки не оказалось… Закончился день, прошла ночь, наступило утро… А ёжики всё сыпались и сыпались в ямку. – Саша сделал паузу. – Так и Анатолий наш, если столкнулся с нерешаемой задачей, миллион способов перепробует, пока не решит её или не обоснует, что эта задача не имеет решения.

Как математик, Виктор хорошо понял, о чём речь. Толстенные труды посвящены теоремам и задачам, которые не имеют решения, но в обоснование этого приводятся сотни страниц решений, которые не дали результата. Саша, кажется, тоже знаком с этими трудами, поскольку в его речи проскальзывали профессиональные математические слова.

– Сань, а ты мент по какому направлению? – уточнил Виктор.

– Отдел «К» – ответил Саша осторожно.

– Коллеги. Я тоже айтишник – улыбнулся Виктор.

Следующие десять минут разговор шёл гладко на привычные темы. Виктор испытал облегчение от разговора с коллегой. За обедом он даже сумел профессионально пошутить, впервые за время пребывания в экспедиции: с привычным кислым видом поставил себе полную тарелку и полную кружку чая, потом принёс из чистой посуды пустую тарелку и кружку.

– Вить, а это ты так зачем сделал? – осторожно спросил Серёга, указывая на сервировку. Саша начал одобрительно смеяться, ещё до начала ответа.

– Как зачем? Посуда с едой – это если захочется есть; посуда пустая – если не захочется…

Одобрительный взрыв доброго смеха приободрил Виктора. Он искренне улыбнулся навстречу доброму смеху.

Он начинал понимать, что здесь происходит.

С людьми.

* * *

И всё же окончания работы Виктор ждал с некоторым напряжением. Его беспокоила встреча с Юлей. Как-то всё криво, не так всё у них вышло. Так не бывает. Обязательно должно быть что-то ещё. Какие-то разговоры, выжимания обещаний, прожекты, высказывание обиды на другого, но с упрёком ему, Виктору…

Давно известно, женская логика тем и отличается от мужской, что она не ищет пути решения проблемы, а ищет только её новые витки. Если мужик сталкивается с проблемой, он её либо решает, либо ничего не делает, будь что будет. Если женщина сталкивается с задачей – она превращает её в проблему, а после этого делает всё, чтобы возникшая на пустом месте проблема проявилась со всех сторон. Женщина будет эти стороны бесконечно эмоционально обсуждать. И будет очень обижена, если проблема вдруг решится. Тогда женщина создаёт новую, чтобы было вокруг чего строить разговоры. По утверждению французской писательницы Жорж Санд, выразившей чисто женское поведение в одной фразе, «очевидная истина слишком проста, к ней нужно идти максимально сложно».

Виктор не раз сталкивался с ситуацией, когда начинал решать женские проблемы, за что был многократно выруган. Но как только он переставал решать женские проблемы просто потому, что «на хрен они мне сдались?», а просто выслушивал и молча сочувствовал – получал одни только похвалы. Этот диссонанс мешал строить нормальные отношения, поскольку у Виктора, как у всякого мужика, было только два состояния: бурной активной деятельности и полного паралича. Если паралич в решении женских проблем приветствовался, то паралич во всём остальном жестоко карался. А совмещать деятельность с параличом Виктор не умел.

Юля была женщиной. Хотя вчера она повела себя как мужик, родом с черноморского побережья. И утром тоже… Может быть, обойдётся?..

На завтрашний день осталось исследовать шурфами меньше километра. Все высказали убеждение, что завтра к обеду закончат, пораньше придут в лагерь, начнут готовиться к вечеру. На сегодня зарекались дать печени передышку перед завтрашним днём.

Пётр ушёл в лагерь пораньше, додежуривать. За утренний прогул им с Алексеем поставили на завтра наряд вне очереди.

– Дежурить в День Археолога – это как работать в новогоднюю ночь… Хуже только дежурство шестнадцатого, – сочувственно высказался Серёга. Потом по буквам произнёс: – Новогоднюю… «На слово длинношеее приходится три «Е»!», пел Высоцкий. Чёт показалось, что в новогодней ночи тоже многовато букв.

Анатолий сосредоточенно разговаривал с телефоном. Потом с довольным видом подошёл к Николаю и что-то показал на экране. Николай вскинул брови и просиял.

– «Уж если я чего решил – то выпью обязательно!» – напел из другой песни Высоцкого Анатолий.

– Внезапно! Внезапно… – выразил согласие Николай.

В лагерь с работы пришли после шести вечера. Юля увидела Виктора издалека, очень светло улыбнулась, поцеловала в его направлении воздух. Виктор кивнул в ответ. Игорь шёл рядом с Женей. Его перекосило от ноши, которую он взвалил на себя. Скорее всего, избыток нагрузки давала поклажа Евгении.

За мытьём рук Игорь потихоньку, просительно уточнил Виктора, не помешает ли ему Женя, если сегодня и завтра ночью останется в их палатке? Шестнадцатого днём она уедет в свой Череповец, и неизвестно, когда Игорь увидит её вновь. Виктор не возражал. Возник только один вопрос, который он не задал, но озвучит по факту: Женя будет спать между ними или с краю? Если между ними, то и Виктор будет иметь возможность прижаться к её мягкому тёплому боку. К Игорю он прижиматься не хотел. Игорь сообщил новость Жене, Женя лично выслушала от Виктора согласие, которое он повторил ещё раз, улыбнулась красивой мягкой улыбкой.

Потом к Виктору подошли Наташа, «эталонная попа», и приехавшая вчера девушка Ирина, с бумагой в руках. Сообщили, что подъём для посвящаемых новичков в 06.45. Поставили отметку об информировании в листке. Похоже, дело это было крайне серьёзное, без бумаг его было выполнить невозможно.

В банной палатке грелись вёдра с водой. До ужина несколько человек, пользуясь теплом солнца, успели помыться прямо за палаткой, пока несколько других плескались внутри.

– Сейчас пойдём или попозже? – спросила Лена Маленькая Сергея Обезьяныча рядом с Виктором, указывая на баню.

– Я за гигиену во всех её проявлениях, но сам ещё не достиг той степени эмансипации, когда смог бы спокойно мыться в общей бане. А ты сходи, потом посвободнее будет. Хотя-я-я… Ты и так не много места в пространстве занимаешь.

– Меня Толик вообще ребёнком назвал, Ленка-Большая плоской обзывается, мне прятать нечего, я сейчас пойду. Может быть, хоть там кого-нибудь себе найду! – решительно высказалась Лена Маленькая, пошла к палатке за мочалкой и высохшим (впервые за несколько дней) полотенцем.

– Недомогание возникает у женщин, которых никто не домогается, – резюмировал Обезьяныч.

– Эмансипация – это, вроде, про женщин? – спросил Виктор.

– Эмансипация – это освобождение. В контексте моего ответа – внутренняя свобода. В зависимости от коннотации мужская эмансипация определяется либо как способность вести себя высоконравственно в условиях разврата, либо полное отсутствие стыда. Я на это пока что не способен, – преподал краткий курс языкознания Сергей Обезьяныч.

После ужина у костра за чаем Виктор слушал песни под гитару. Подошла Юля, села на бревно рядом, прижалась тёплым боком. Напротив Серёга обнимал Наташу и Ирину, а они сложили головы (волосы у обеих заплетены в замысловатые косы) ему на плечи. Справа Игорь обнимал Женю. Катя облокотилась об Анатолия… Евгений Борисович, Марина «Пискля», Саша-Уходимец, Вадим Михайлович, Оксана, Аня, Олег, Максим… Тут были почти все… И все пели стройным хором общую добрую песню, глядя на яркий огонь… Было в этом что-то такое пронзительное, прекрасное, жизнеутверждающее. Хотелось каждому сказать что-то очень хорошее, доброе. Поддавшись порыву, Виктор повернулся в Юле, обнял её крепко и сказал тихо нежное… Юля прижалась сильнее.

* * *

В баню Виктор пошёл в группе с Юлей, Анатолием (который припозднился за делами в ТСЖ), Леной Большой, Игорем и Женей. Лена Большая просто никого не стеснялась. «Такую жопу, такие сиськи можно только прикрыть, а спрятать никак». Юля и Анатолий 25 килограммов назад были любовниками. Игорь не мог оторваться от Жени, а после вчерашнего опыта почувствовал себя эмансипированным.

Женя была самой старшей в этой группе, ей было уже 42 года. Старшая дочь заканчивала университет, младшая перешла в одиннадцатый класс, обе крайне самодостаточные. Муж 10 лет назад просто уехал к родителям, пропал из их жизни. Свекровь всегда считала, что Женя не подходит её сыну, внучки воспитываются не правильно, время настлало плохое, жизнь не удалась, скорей бы уже все умерли. Оставшись «соломенной вдовой», Женя через пять лет отсутствия мужа оформила развод, переоформила на себя, одинокую, всё имущество, до которого смогла дотянуться (теперь оно приобретено не в браке, а вне брака), и стала жить для себя. Её очень тянуло к молодым любовникам. «Они такие старательные, вежливые. Всегда «спасибо» говорят. Такая прелесть!..». С каждым годом она скрывала это всё меньше, но всё ещё по инерции старалась его не афишировать, хотя все и так знали об этом её пристрастии.

– Ох, боюсь, настанет день, когда будем с младшей ссориться из-за её мальчиков. Я ей буду говорить: «Доченька, Дашенька, слезь с колен своего парня!», а она мне будет отвечать: «Нет, мама, сегодня я первая залезла!», – под смех рассуждала намыленная Женя.

– А я не знаю, что буду делать, когда моя парня знакомиться приведёт, – задумчиво проговорила Юля. – Я расстроюсь, наверное. Ну, потому что, выросла, значит. Надо будет из дому выпускать. Мы с ней давно договорились, как захочет взрослой жизни – квартиру ей снимем, с отцом вскладчину, он согласен. Пусть когда хочет домой приходит, а мне только по телефону говорит, что у неё всё в порядке. Скучать буду…

За неспешными разговорами о семье, детях, будущем, прошлом, о нынешнем бой-фрэнде Лены Большой из Турции, который не может налюбоваться её размерами, поскольку «если женщина меньше двух кубометров – это подросток», вышли из бани.

– Сейчас половина девятого, мы с Катюхой и Мелкой вернёмся в одиннадцать, успевайте, – сказала Лена Большая.

– Я сегодня у Игорька ночую. Витя любезно согласился, – сообщила Женя.

– Витёк, я в тебе не ошиблась! Ты хоть и выглядел всё время как унылое говно, но я знала, что внутри ты задорная какашка! – выдала Лена свою категоричную оценку под неприличный гогот окружающих. Виктор не смог обидеться. Хотелось, но все вокруг так смеялись, что он невольно улыбнулся и тоже засмеялся.