Змей Горыныч и Клубок Судьбы

– Какой перезагрузки?

– Той самой, после которой снова наступает сегодня.

– Это когда новые сутки начинаются, что ли?

– По моим подсчетам где-то между без пяти шесть и шестью часами утра. В это время все спят. Я несколько раз пытался отследить момент, и знаешь, что? Я просто снова просыпался у себя в постели! С тобой ведь происходит то же самое?

Иван кивнул. Ему вспомнились все попытки не возвращаться к Соколу. И ведь действительно, он каждый раз просыпался в гостях у приглядывающего.

Юноша огляделся. Он шарил взглядом по полкам. И вот оно! Толстенный талмуд Якова Хилого «Знание = Сила»!

– У меня снова это, как его, ведаю ж!

– Дежавю, – поправил Горыныч, – ничего, привыкнешь.

– Да нет! Я словно дома очутился, в отцовской библиотеке…

– Так ты потомственный чародей! Занятно. Но все – потом, сейчас – дело. Пойдем в кабинет.

Ящер шагнул к неприметной дверце среди полок и поманил Ивана за собой.

– Устраивайся поудобнее, – указал он на грубый стул в углу, – разговор будет длинный.

Иван с сомнением посмотрел на предложенное место. Больше всего стул напоминал пыточное приспособление, виденное им однажды на картинке. Других картинок он тогда рассмотреть не успел – отец отобрал увлекательную книгу о пытках и запретил подходить даже к полке, на которой та стояла. Саму книгу и еще несколько, не менее интересных для молодых людей Иванова возраста, отец тогда унес к себе в кабинет и хорошенько спрятал.

– Так надо, – быстро понял сомнения юноши хозяин, – это только для того, чтобы ты не слишком шевелился, пока я составляю твою карту памяти и закрепляю ее. Собственно, пока я буду составлять, тебе не обязательно в него садиться. Надеюсь, до обеда управимся.

Иван покорно уселся. На удивление стул, всем своим видом кричащий о неудобстве, оказался комфортным, с мягкими подушечками на сиденье, спинке и подлокотниках. Но широкие кожаные ремни все же заставляли поежиться.

Горыныч устроился за рабочим столом. Из ящика он достал большую таблицу из букв и цифр и поставил ее перед собой. Затем придвинул к себе стопку бумаг и чернильницу с пером:

– Сейчас я буду задавать вопросы. Много вопросов. Отвечай быстро, не задумываясь. Если колеблешься, говори «дальше». Понятно?

Иван сглотнул и кивнул.

– Начали. Имя? Дата рождения? Цвет? Вкус? Имена родителей? Время суток? День недели? Имя девушки?

До последнего вопроса Иван исправно давал ответы. Но на имени девушки споткнулся. Горыныч, сверявшийся с таблицей и записывающий на листке какие-то цифры, строго глянул на юношу.

– Дальше, – неуверенно выдавил тот.

Ящер быстро поставил ноль и продолжил:

– Животное? Растение? Погода?…

Вопросов было очень много. Все они звучали коротко и требовали столь же коротких ответов. Вскоре Иван перестал различать слова – что Горыныча, что свои. Звуки постепенно превратились в монотонный гул. Картинка перед глазами начала расплываться, контуры предметов затуманились. Все перед взором превращалось в разноцветные пятна. А Горыныч все бубнил и бубнил что-то. И Иван бубнил что-то в ответ. Кажется, он все чаще повторял «дальше», пока это слово не стало единственным ответом.

Сколько продолжался этот странный диалог, юноша сказать не мог. Краешком сознания он пытался уцепиться за реальность, но соскальзывал и все глубже погружался в странное состояние. В конце концов, он плюнул и перестал сопротивляться. И тут же из прекрасного водоворота, казалось окончательно поглотившего Ивана, вырвал вопрос. Четкий и понятный.

– Число?

– Девяноста два!

Повисла тишина. Иван обалдело моргал, приходя в себя.

– Девяноста два? – медленно переспросил Горыныч.

– Да-а. Что со мной было?

– Ты был в трансе. Это единственный способ достичь идеальной точности.

– Точности чего?

– Твоего числа, – ящер посмотрел в окно, – на удивление скоро! Тебя раньше гипнотизировали?

– Чего? – Иван все еще приходил в себя.

– Понятно. Я был первым. Скоро пройдет. Лучший способ быстро восстановиться – перекусить. Да и время, можно сказать, обеденное. Пойдем, поедим!

Обедали быстро, молча, без изысков. Потом вновь поднялись в кабинет. На этот раз Горыныч закрепил голову, руки и ноги Ивана ремнями.

– Придется потерпеть, – вздохнул ящер, – надеюсь, драйвер получится с первой попытки написать.

– Что написать?

– Программу для подключения карты памяти к тебе. Не отвлекай, пожалуйста!

Он сдвинул записи на край стола и углубился в ящик. Вскоре перед Горынычем лежали линейка, готовальня с различными циркулями, угольник и два зачиненных карандаша. Ящер глубоко вздохнул, потер руки и принялся быстро что-то чертить и записывать на очередном листе бумаги. Несколько раз переворачивал лист, чертя с обратной стороны, и внося какие-то ему одному понятные дополнения и правки. Потом отложил исполосованный и исписанный лист, взял следующий. Теперь он уверенно выводил какое-то длинное уравнение. Или заклинание? Ивану не терпелось посмотреть через плечо, но ремни крепко держали его на стуле. Так что юноша мог видеть лишь малую толику происходящего.

Губы Горыныча непроизвольно шевелились. Иногда он устремлял взгляд в угол, шевелил пальцами с короткими темными когтями. И продолжал записывать. Время тянулось нестерпимо медленно. Ивана распирало любопытство.

Наконец Горыныч отложил карандаш и поднял бумагу перед собой:

– Красиво получилось, гладенько, – довольно улыбнулся он, – сейчас запущу, и отвечу на все твои вопросы.

Вопрос у Ивана был всего один: что происходит? Горыныч словно прочел во взгляде и без лишних разъяснений начал:

– Мир состоит из чисел. Все, что мы видим, слышим, чувствуем, можно передать с помощью цифр. Все так или иначе состоит из них. Это Матрица. Матрица повсюду, она окружает нас. Даже сейчас она с нами рядом. Ты видишь ее, когда смотришь в окно или открываешь книгу. Ты ощущаешь ее, когда работаешь, когда гуляешь, когда учишься. Она воздействует на тебя. А ты на нее. Потому что ты часть Матрицы. Все мы ее часть.

Ящер глянул на листок с формулой-заклинанием и продолжил:

– Матрица гибка. В каждой ее точке, в каждое мгновение есть бесконечное количество возможностей развития событий. Но ты каждый раз можешь выбрать только один вариант. Будет ли он верным, к чему приведет? Никто заранее не может ответить. Даже Матрица. Ведь она – всего лишь бездушные числа. Все мы, таким образом, взаимодействуем с Матрицей. Просто подавляющее большинство не осознает своих возможностей. А те, кто что-то понимает, до чего-то додумывается, у кого что-то получается, воспринимаются остальными, как особенные, выдающиеся. Называют нас по-разному: чародеи, волшебники, маги, колдуны… А все дело в том, что мы просто можем сознательно влиять на Матрицу, подменять числа, выстраивать собственные уравнения. И все равно практически все, кто связан с волшебством, не понимают, как оно работает. Мы составляем заклинания, чертим пентаграммы, делаем нелепые пассы и ударяем посохами оземь. Все это становится ненужным, когда понимаешь принцип Матрицы.

– А каков этот принцип?

– Сколько будет один плюс один? – навстречу спросил Горыныч.

– Два.