Фантум 2012. Локальный экстремум

Ответ превзошел мои ожидания. Почти на грани возможностей моего ментального блока.

– Прекрати!!! – яростно взвизгнула госпожа де Кориан и судорожно вцепилась руками в голову. – Продолжайте без меня!

Она быстрыми шагами вышла из подвальной комнатушки, которая была отведена нам под жилое помещение. Жилье как жилье, со всеми удобствами. Только экранированное от пси-воздействия. И это меня беспокоило. Вряд ли Бета-ячейка, стоящая за «Человечеством», без помощи профессора могла дойти до создания индивидуальных ментальных блоков. Но, в целом, ход их научной мысли настораживает. Впрочем, это уже не важно.

– Слушай, Дружок, – мальчик сел рядом с дроном, – ты знаешь, почему твоя хозяйка разозлилась?

– Теоретически, – кивнул псевдочеловек. – На ваше счастье. Потому что, если бы я мог увидеть в ваших действиях угрозу для госпожи, то вынужден был бы атаковать.

– Значит, ты не можешь ощущать пси-трансляцию?

– Нет, не могу.

– Но ведь ты способен испытывать суррогатные эмоции?

– Суррогатные эмоции? Это так называют? – Дружок горько усмехнулся, совсем по-человечески. – Псевдочувства для псевдочеловека.

– Извини, – мальчик нахмурился и отвернулся, сказал в никуда: – Псевдобоги, псевдолюди, псевдоеда и псевдорастения, псевдочувства и псевдосчастье… Тебе не кажется, что мы живем в псевдомире?

– Даже если и так, это всё, что у нас есть, – дрон поднялся. – Я ведь помню вас. Вы меня вряд ли помните, нас было слишком много. А господин Вин был один. Тот, кто пытался относиться к нам, как к людям.

Мальчик опустил голову, сказал в пол:

– Этот мир перевернут. Иногда мне кажется, из всех, кого я знал, вы единственные и были людьми. А остальные – чудовища.

И снова трансляция на грани возможностей блока.

Люди. Чудовища. Отец. Уводят… Навсегда. Слезы. Мама. Боль. Разрушено. Всё разрушено. Живые становятся мертвыми. Мусором, сваленным в кучу. Они живые! Они люди! Не трогайте!!! Не смейте!!! Чудовища! Ненавижу! Убейте и меня тоже! За что? За что?!

– Достаточно, – сказал я резко, опуская руку на его плечо. – Хорошая трансляция, если завтра будет в том же духе, то у нас всё получится.

– Иди к черту! – Он вырвался, подошел к стене.

– Не трогайте его, Деко-лин, – я чуть вздрогнул, услышав статусное обращение Ячейки от дрона. – Ни вам, ни мне не понять человеческих чувств. Но мы можем уважать их.

Уважать? Хорошие рассуждения от того, кто может лишь имитировать уважение.

Может, ты и прав, мальчик Вин. Может, дроны и есть самая человечная форма жизни. Именно поэтому мы были вынуждены их уничтожить. Не ради амбиций Ячеек, как полагают некоторые, в том числе и из здесь присутствующих. Ради вас. Ради людей. Легко поддаться соблазну и выстроить идеальную модель: вверху псевдобоги, внизу псевдолюди. А где место для человечества? Для агрессивного, жадного, глупого и ленивого человечества? Вообще, так ли они нужны, люди? Многие сочли, что и не нужны. Те, кто забыл о своем долге. Те, кто подменил нашу первостепенную задачу – заботу о человечестве, другой задачей – заботой о функционировании системы. И в этом смысле их вывод логичен – заменить нестабильный элемент на стабильный.

Мальчик переживает из-за уничтожения дронов. Но как бы он воспринял альтернативную концепцию – уничтожение людей? А мы были в шаге от этого. Но вовремя сумели вспомнить о своем истинном предназначении. А кто не сумел – тому пришлось напомнить. Это был первый конфликт между тремя Ячейками за столетие. И этот конфликт все пять последующих лет только усугублялся. И лишь теперь пришло время для его разрешения.

А принятое тогда решение было оптимальным. Уничтожить. Раз и навсегда. Без возможностей повторного создания. Так было надо. Даже несмотря на то, что для кого-то это решение означало боль.

Странно, что его боль вообще может меня волновать…

– Ты спишь? – раздался хриплый шепот в ночной тишине.

Я не спал. Уснешь с этими чудовищами: и теми, которые снаружи, и – особенно – теми, которые внутри. Лежал, смотрел сквозь ресницы на потолок, слушал равномерное дыхание Деко и старался ни о чем не думать. Получалось плохо. И я очень обрадовался, когда дверь скрипнула и в нашу комнату вплыла госпожа Стерва собственной персоной. Даже без дрона. В руке она что-то сжимала. Дубинка? Бита?

Она постояла с минуту на пороге. Что, раздумывала, кого первым по башке треснуть – меня или моего гребаного напарничка? Впрочем, его-то хрен треснешь. Пусть он спокойно сопит в обе дырочки, уверен – стоит только подойти к нему на расстояние удара, как он тут же на ноги вскочит и, не просыпаясь, разделает покусителя на суповой набор. Я ничуть не удивился, когда она двинулась ко мне.

– Ты спишь? – снова повторила она.

– Угу. И десятый сон досматриваю. Что, не видно?

Наша гостеприимная хозяйка вдруг опустилась на край моей кровати, наклонилась ко мне. Вот это заявочка!

– Это хорошо… Хорошо, что спишь… Я тоже сплю, да? И мы друг другу снимся, – она хихикнула, дыхнув мне в лицо спиртовым ароматом. Благо, что я лежал, таким амбре с ног сшибить – не фиг делать.

– Выпьем? – Она подняла руку, и я понял, что в ней не бита и не дубинка, а вполне себе бутылка.

– Выпьем, – согласился я. К черту Деко с его «Никакого спиртного»! Хватит ячеечным тварям нами, людьми, помыкать. Так ведь, госпожа Стерва?

Она протянула мне бутылку. Горькая гадость огнем разлилась по телу. Хорошо!

– Он спит? – Госпожа Стерва кивнула в сторону моего напарника.

– Спит. Или не спит. Какая разница? – Я сделал еще глоток и протянул ей бутылку. Она тут же присосалась к горлышку

– Ненавижу его, – прошипела она. – Ненавижу. Как он может быть таким? Знаешь, сколько мы к этому готовились? Знаешь, сколько сил положили? Времени, денег, людей? Чем нам пришлось пожертвовать?! И тут приходит он и говорит: хватит нас четверых, операцию проведем послезавтра! И всё!!! Ты понимаешь – и всё!!! Как он может…

И она снова приложилась к бутылке. Так, глядишь всю высосет, алкоголичка хренова. Отобрать, что ли? Чего с ней церемониться? Даром, что она высшая, а у меня лишь поддельная гражданская карта в кармане. Мы с ней – одинаковые. Чудовища. Так не всё ли равно?

И я отобрал. Сделал пару больших глотков.

– Боишься, да? – спросил я с насмешкой.

– Боюсь, – ответила она серьезно. – Я, Корнелия де Кориан, лидер «Человечества» боюсь… Никогда так не боялась… Ты вообще понимаешь, что мы задумали? На богов покушаемся. Пусть на псевдо, но на богов. На то, что всегда было некобели… некополеби… непоколебимо! Черт! – Она тряхнула головой и уставилась на меня горящими в темноте глазами. – Ты понимаешь, что, если всё пройдет успешно, завтра мы будем жить в другом мире?

– В том, о котором ты давно мечтала, разве нет? Где «Мир для людей» и «Вся власть – Совету высших». Боишься, что ношу не потянешь?

– Черта с два! Будет надо – две ноши потяну! Или три: гамму, бету и альфу – экономику, социалку и стратегическое управление. Не хуже этих уродов ячеечных. Людьми имеют право править только люди!

Я засмеялся так, что чуть спиртом не подавился.

– Что в этом смешного, идиот?! – Госпожа Я Всё-Потяну властно отобрала у меня бутылку.

– Ничего, – ответил я миролюбиво, но ее было уже не остановить.

– Ненавидишь их, да? Везде транслируешь свою ненависть… Да что ты вообще знаешь о ненависти?! Думаешь, если у тебя грохнули папашу, отобрали уютный домик и отправили в округ Син – это уже причина? Если бы только я была транслером… Я бы тебе показала, что значит ненавидеть! Не за то, что они тебе что-то сделали, а за то, что они существуют! Они не имеют права существовать! Говорят, что всё ради нас, говорят, что заботятся о нас… Следят за нами, везде, всегда… Загнали нас в округа, навязали статусы… И всё это – для нас! Пекутся о нашем благе. Словно мы – дети неразумные. Да как они, с высоты своих башен, могут понять наши нужды? Они… Те, кто не может понять нашу ненависть, те, кто не способен почувствовать нашу боль, те, кто не знает нашего отчаяния… Почему они правят нами?! Как они могут всё решать за нас? Возомнили себя богами – и начали обременять нас заботой о нас. Знаешь, раньше, до катастрофы, люди дома животных держали – кошечек, собачек… Очень о них заботились. Поэтому кастрировали и когти вырывали. Для их же пользы. Хочешь быть кастрированным котиком? Но я себе когти обрезать не дам! Я – Корнелия де Кориан, лидер «Человечества» – сотру эту позорную главу из нашей истории! Я восстану против богов! Я…

Она икнула, хихикнула – и снова припала к горлышку. Несколько долгих секунд бульканья, а потом она сказала, тихо-тихо, так, что я едва слышал:

– А знаешь, что хуже всего? Я думала, что смогу использовать эту мразь для достижения своей цели… Но теперь мне кажется, что это он… Он меня использует! Что не я пришла к нему и заставила плясать под свою дудку, а он меня завербовал… И ты, и я – просто орудия для них… Что бы мы не делали – мы орудия для них. Даже если мы их уничтожим – не будет ли это частью их плана? Вот что страшно…

Ее пальцы впились в мое запястье, и я почувствовал, что ее трясет. Я посмотрел на нее – и сквозь маску чудовища проступало лицо испуганной немолодой женщины… Ровесницы моей мамы… Мамы…

«Вин, прошу тебя… – Она почти задыхалась, с трудом шевелила высохшими почерневшими губами, вцепилась в мою руку из последних сил. – Прости… Прости их… Прости… его…» Я держал ее за руку и кивал головой, не понимая, кого я должен прощать? Тех, кто сослал нас в ад? Тех, кто смотрел на судебный процесс как на шоу? Того, кто вынес приговор? Того, кто был приговорен? Того, кто поставил свои амбиции выше благополучия своей семьи? Того, кто превратил собственного сына в чудовище? Богов? Людей? Я не понимал, сознавала ли она сама в бреду лихорадки, что говорила. И я понятия не имел, способен ли я вообще прощать…