Фантум 2012. Локальный экстремум

– Да. Гораздо лучше, чем ты. Любовь и привязанность – это доминирующие эмоции, которые в нас заложены. Я уже говорил – нам неведомы ненависть, обиды, отчаяние… Но мы хорошо знаем, что такое любовь. Я не могу не любить человечество. Я не могу не любить свою Ячейку. Я не могу не любить своего господина…

– Того, который от тебя отрекся и вышвырнул в округ Син?

– Это не имеет значения.

– И эту бойню ты тоже устроил с любовью?!

– Ты не поверишь, но да, – он усмехнулся. – Когда любишь – стремишься сделать лучше, разве не так? Я люблю Ячейку, поэтому забочусь о ее оптимизации.

– Ты чокнутый! Убивать то, что ты любишь, – это…

– Это и есть высшее проявление любви. Вы, люди, не можете этого понять, потому что вы слишком слабы, слишком эгоистичны, слишком печетесь о сиюминутном. Вы боитесь взять на себя ответственность за вашу любовь. Поэтому она не имеет веса, как и всё остальное, что вы делаете. Вы можете говорить много слов, слагать о любви песни, превозносить ее в поэмах. Но вы не способны подтвердить любовь действием.

Деко всё еще сидел рядом со мной, но мне показалось, что говорит и спорит он сейчас с кем-то другим. Невозможно – это же просто ячеечный ублюдок Деко, для которого не существует ада. Тогда к чему все эти оправдания, как на страшном суде?

– Слава богу, что не способны, – ответил я. – Потому что мы любим по-другому! Любить – это не только улучшать, но и принимать. Таким, как есть. Это – настоящая любовь, понял? Впрочем, где уж вам, ячеечным тварям, понять… Думаешь, почему люди вас терпеть не могут? Из-за вашей системы статусов, что ли? Из-за вашего «От каждого по возможностям»? Из-за округа Син? Да фигня всё это! Из-за того, что вы ничего не умеете. Ненавидеть не умеете! И любить – не умеете!

– А ты умеешь любить? – вдруг спросил он.

И я осекся. Снова, как из тумана, выступило в памяти лицо отца, мамины мягкие руки легли на плечи… Мама… мама… Она много лет была ассистенткой отца и прекрасно знала, кого она родила. Но при этом всё равно продолжала любить… даже такое чудовище… А я… Я…

– Моя мама умерла во время эпидемии моди-чумы в округе Син, – сказал я неожиданно для самого себя, стараясь, чтоб голос не сорвался на хрип. – Помнишь, тогда вы, гады, весь район закрыли на карантин… Чтобы деклассированные сами подохли в своем отстойнике. Ах да, вы же предоставили нам свободу и не имели права вмешиваться в наши дела, даже для того, чтоб помочь… Сволочи! Ну да фиг с этим. Я что хочу сказать… Она была последним человеком, которого я еще мог любить. После этого я только ненавидел. Но иногда я думаю: любовь, ненависть – какая, к черту, разница?! Этот мир всё равно перевернут… Ненавижу этот мир!!!

Деко ничего не говорил. Лишь сидел рядом и смотрел вперед. В свое собственное никуда.

Мальчик уснул, обхватив голову руками, даже во сне продолжая фоновую трансляцию. Боль. Ненависть. Чувство вины. Боль. Боль.

Еще немного, и я настолько привыкну к этим эмоциям, что начну считать их своими. Или они действительно уже мои? Я чувствую боль и утрату? Смешно. Кажется, я опускаюсь до уровня человека. К добру ли, к худу ли. Но теперь я еще отчетливее вижу несовершенство Ячеек, их главную ошибку. Которую еще не поздно исправить. Но должно ли исправлять?

– Ты хорошо поработал, изгнанный, – мягкий голос Префис-Бета-Примо раздался позади меня.

Пришел. Значит, всё идет по плану.

Я повернулся и чуть поклонился стоящему в дверях нашей каморки Бета-князю.

– Вот и вы, Префис-лин. А я всё ждал, когда вы соизволите появиться лично. А то надоело иметь дело с вашей вздорной протеже.

– Ты мог быть более учтив, изгнанный, – Бета-князь поморщился, услышав статусное обращение «равный к равному».

– Нет. Не мог бы. Я исключен из иерархии, и у меня нет никаких обязательств по отношению к вам.

– А по отношению к Альфа-Примо?

Я лишь улыбнулся

– Послушай, Альфа-Деко, – Бета-князь подошел ко мне. – Я буду откровенен. Ты уже понял, что Бета-Ячейка связана с группой «Человечество». Мы видели, что Гаммы уже не справляются с возложенными на них полномочиями, и рассматривали возможность заменить их Советом Самоуправления. Мы давно предлагали делегировать людям часть наших полномочий, но вы, Альфы, всегда выступали противниками этого. Что происходит теперь? Что задумал Альфа-Примо?

Что задумал Альфа-Примо? Что вы на самом деле задумали, мой господин? Я разворошу муравейник, один, второй, но какова конечная цель? Вижу ли я то же, что и вы? Или я ошибаюсь? Или вы ошибаетесь?

«Этот мир перевернут».

Но можно ли создать неперевернутый мир?

Впрочем, это уже не забота Бета-структуры. В этом я нисколько не сомневался.

А Бета-Примо продолжал вещать, еще не зная своего места в реорганизованной системе.

– Бета-Ячейка по всем вопросам поддерживала Альфу, хотя порой мы и начинали свою партию. Как, например, в том эпизоде, который закончился вашим изгнанием. Но таков был наш долг. А сейчас…

Договорить князь не успел – энерголуч снес ему голову. Простите, Префис-лин, но мне неинтересны ваши признания и комбинации. Я верю, вы делали то, что считали правильным. И я делаю то, что должен.

– Что происходит?! – Мальчишка вскочил с лежанки, перевел дикий взгляд с меня на лежащее на полу тело.

– Реорганизация Ячеек завершена почти на две трети.

Он хотел что-то еще сказать, но только рот открыл. И закрыл. Зато голос Корнелии де Кориан, вошедшей в комнатушку вслед за своим дроном, был весьма довольным.

– Я не ошиблась в вас, Деко. Благодарю вас от лица всего «Человечества».

– Не за что, – ответил я, не опуская лучевик.

– Нет-нет! Вы так много сделали для нас! Даже больше, чем мы рассчитывали, – она улыбалась, ее глаза сияли бешеной радостью. – Альянс с Ячейками был полезен, но утомителен. Вы избавили нас от этой ноши. Спасибо вам за всё. Но… Остались еще вы… И вы нам мешаете. Простите. Мы всегда будем помнить о вас. И о вас тоже, мой мальчик, – она повернулась к Вину. – Но, боюсь, вы больше не нужны.

– Нет, сударыня, боюсь, это вы больше не нужны.

Энерголуч вылетел из трубки лучевика и… был поглощен невидимой преградой в полуметре от дрона. В очередной раз преклоняюсь перед вашим гением, профессор. Я и забыл, что защита дронов поистине уникальна. Ну что ж, не лучевиком единым…

– Избавься от мусора, Дружок, – с этими словами и улыбкой победительницы Корнелия де Кориан вышла.

Дрон и Деко начали движение одновременно – это я видел. А вот остального – уже нет. Глаза не успевали. Лучшее, что я мог сделать, – это забиться в уголок и прикинуться шлангом. Когда два чудовища выясняют отношения, третьему лучше помалкивать до поры до времени. Интересно, кто окажется сильнее – псевдобог или псевдочеловек? Ненавижу обоих. Или нет?

Тело дрона ударилось о стену в метре от меня. Крошка бетона – настоящего, а не псевдо– посыпалась на пол. Человеческий позвоночник такое выдержать не способен. А вот Дружку было хоть бы что. Мне снова стало смешно. Это, пожалуй, нервное.

А вот дальше стало не до смеха.

На какую-то долю секунды я ощутил гордость – творение моего отца оказалось сильнее того, что могла создать Ячейка. Но когда Дружок занес руку для последнего, смертельного удара, я не выдержал. Черт бы побрал этого ячеечного ублюдкa!

– Шла собачка по дорожке,

У нее отпали ножки,

– пропел я на одной ноте.

Дрон замер. Только что был почти человек, теперь статуя. Аллегория угрозы.

Деко тоже замер, но всё же и в соревновании по неподвижности псевдобог псевдочеловеку проигрывал. И тяжелое дыхание выдавало, и глаза были живыми. Глаза хищника, которого лишили его законной добычи. Вот только что было его добычей – противник или собственная смерть? А фиг поймешь этих ячеечных!

Он тем временем освободился из объятий дрона, посмотрел на меня.