Солнце на краю мира

На парковке было солнечно, душно, пахло нагретой пластмассой и асфальтом. Пеклись под палящим солнцем железные кони моих коллег, безликие «нексусы», «кларки», «форды». Над их стадом колыхался, будто поверхность прозрачного бассейна, жаркий воздух. Грелся тут и мой «хоккайдо», приземистый и злой, с двумя белыми полосами на капоте и спойлером, закрывающим вмятину.

В такую полуденную духоту мне всегда вспоминаются первые вылазки в пустыню. В будущность мою курсантом никаких боевых скафандров с кондиционером нам не выдавали, а была на нас обычная хлопковая форма с бронированным корпусом да армейские берцы. Вылезаешь из ледяного аэрокара или из «хаммера» и заныриваешь в горячий густой воздух – будто бы даже руками чувствуешь его тягучесть. Вбираешь его ноздрями, зная, что спустя пару коротких минут станет жарко и потно. Пока ты еще сухой, а форма изнутри прохладная. Первыми нагреваются берцы, стоит им коснуться песка. И, вдыхая, где-то непременно учуешь тухлятину – то ли дохлая собака поблизости, то ли кто покрупнее…

В нашем квартале смотреть, в сущности, не на что. Средоточие офисных зданий, невысоких, не класса «А», ничем снаружи не примечательных. Соседние кварталы того хуже – промышленные.

Напротив через улицу – угрюмая коробка бизнес-центра с торчащими железными простенками, делающими здание похожим на нагромождение строительных бытовок. А где-то там, вдалеке за ним – обрамленный ровными шеренгами кипарисов Бульвар Испании. По нему сейчас, должно быть, гуляли туристы в цветастых футболках, с видеокамерами и планшетами, шатался праздный люд, веселые, измученные жарой матросы и портовые рабочие, клерки с обеденными сэндвичами наперевес, уличные торговцы, попрошайки, полицейские, страшненькие городские сумасшедшие…

Я глубоко вдохнул и зажмурился… Там, в конце Бульвара – море. Даже отсюда порой слышалась в воздухе нотка морского аромата. Запах соленой воды и ее прозрачных водорослей… С ним всегда соперничает дух специй из близлежащего турецкого ресторанчика. Он здесь, на первом этаже соседнего здания, вход украшен облупившимся орнаментом. Туда иногда ходят обедать фундаментальщики.

На дорогах было просторно и малолюдно. Даже на светофорах все оставались в первом эшелоне, вверх не лезли. Разве что, вон, грузовик традиционно затупил на зеленый свет, долго стартовал, и летевшие сзади обогнали его через верх. Робот, что с него взять… А, вон и похлеще узел! В паре кварталов отсюда на перекрестке вошли в противостояние два грузовика, поворачивающие налево с двух перпендикулярных направлений. Пытаются определить, у кого приоритет. Ползут короткими отрезками и останавливаются, словно исполинские жуки. Бегемоты, плывущие в дрожащем мираже… Все вокруг их объезжают, кто-то перепрыгивает верхом. Сигналят им зачем-то. От сигналов они замирают на месте, как вкопанные, и разъезд замедляется еще сильнее… К ним уже несется полицейский на монокаре.

Жарко. Я встал обратно в тень козырька у двери и написал Дееву сообщение. Он перезвонил. Оказалось, он уже в буфете – отпивается чаем после «стресс-теста», устроенного ему синими аудиторами, не понимает, почему в аудиторы берут только полных идиотов, и знаю ли я, что у нас в корпорации – сплошной «коррапшен[19 - От англ. «corruption» – коррупция; тж. повреждение (о технике).]»?

– Вот и у Виточки сегодня был какой-то «коррапшен», – сказал я.

– У Виточки! – хмыкнул он. – У Виточки – «харасмент[20 - От англ. «harassment» – домогательство (сексуальное).]»! Они, оказывается, провели тайное исследование нашей корпоративной культуры, прикинь? Сотрудники тайно отвечали на вопросы… И выяснилось, что я, по мнению одного анонима, имею финансовый интерес в проекте Porta. Я говорю: конечно, имею, ведь у меня есть акции компании. Нет, говорят, похоже, вы лично часть бюджета себе в карман кладете… Прикинь?! Прямо в лицо меня обвинили в уголовке на основании анонимки!.. И – кто! Вшивая шайка студентов в костюмах от Бриони!.. Я говорю, засуньте половые фантазии вашего анонима сами знаете куда… А Рустем, главное, им поддакивает, расстилается перед ними! Языком цокает: да, мол, непрозрачная структура финансов у нас… А рядом сидит его верная псина Смит, и как будто он ни в чем не виноват. Как будто не его обязанность держать финансы прозрачными!!

Деев был в бешенстве.

– А Виточка-то тут при чем? – спросил я.

– При том! Она написала, что чувствует, видите ли, флюиды в воздухе! Видите ли, добрая половина мужчин нашего коллектива втайне ее хочет и «латентно домогается»… Мне уже не смешно, Тур, хотя я не представляю, как можно домогаться латентно. Но у них даже термин такой есть!.. И вот, значит, я ее домогаюсь, и ты, и Новшек, и Платон…

– И Рустем…

– Не надо шутить, Тур, не до шуток… Рустема она считает чуть не идеалом руководителя.

– Скорее уж я мог пожаловаться на пассивные приставания с ее стороны.

– Тур, а мой отдел маркетинга? – Деев вдруг перешел практически на шепот. – Там же одни девки! И как я с ними общаюсь… ну, ты видел! При желании мне уже десяток исков могли впаять. Но никто из них не жалуется! Ни одна! Потому что они всё понимают, они – адекватные и прекрасные женщины!..

– Слушай, – прервал я, чувствуя, что о женщинах монолог может затянуться. – А откуда у них Гвардии майор?

Деев замолк и шумно отхлебнул чаю.

– Он отставной, он у них внутренний эксперт по отношениям с ПАК, – сказал он безразлично. Самообладание возвращалось к нему. – Он сейчас на вольных хлебах, экспертиза там, экспертиза тут… Всю жизнь торчал в ПАК, а на закате несколько лет работал в SP, даже знаком с Опаляном.

– Как-то проявляет себя?

– Пока нет. Пока «свадебный генерал».

– И откуда ты про него столько узнал? Опять грешил с паролями?

– Откуда? Тур, привыкай, у нас теперь есть безопасники! Им ставишь задачу, и они все ищут тотчас же. Как зовут их начальника, ну-ка вспоминай?

– Дженнифер Кейт Блоссом, – выговариваю я по слогам.

– Садись, пять!.. Кстати, советую. Если вдруг понадобится пробить человечка, не тряси стариной и не лезь в аналитические базы под моими левыми логинами. Звони ей. Времени и сил потратишь меньше.

– Я учту. Скажи мне вот что, раз ты такой осведомленный. Кто этот новенький болван в зеленом халате? Ходит из одной лаборатории в другую, копается в бумагах…

Деев помолчал; слышно было, как он жует и тянет чай из стаканчика.

– Это чей-то стажер, – продолжил он с набитым ртом, – но я не помню чей.

– А вот Джордж и Платон боятся, что это военный инспектор.

Деев снова пожевал, прежде чем ответить.

– У Джорджа мозги сейчас забиты Витой, а Платон вообще болен в голову теориями заговора. Это чушь. Они его перепутали с майором, наверное. Увидели в офисе чужих людей и подумали, что они связаны между собой. В общем, не беспокойся, он стажер. Если бы была проверка из Ассамблеи, я бы заранее знал. У меня там есть паренек, он мне докладывает.

– И про синие костюмы твой паренек тебя предупредил? – сказал я с сомнением.

Жевание в трубке прекратилось.

– Это другое, не связанное с военными. Они же инвестбанкиры, а майор давно в отставке… В общем, Тур, не забивай себе голову. И лучше подключай Дженнифер по максимуму, ей полезно, да и тебе тоже.

В тени становилось жарко. Я вошел в помещение и побрел к лифту, ежась от неожиданной прохлады офиса.

Стоит ли доверять непонятному деевскому «пареньку» из Ассамблеи? Многих там я знаю лично, и если бы «паренька» знали мы оба – он бы назвал его по имени… А в самом деле, позвоню-ка я Дженнифер, пусть все выведает с достоверностью.

После нескольких гудков на экране планшета появилось ее лицо. Искаженное камерой ее терминала, оно было уже не столь идеально, как утром. Взгляд был направлен не на меня, а чуть ниже – в ее собственный экран. Глаза как глаза, подумал я, и что мне с утра привиделось?

Она ответила бархатным голосом со своим жестким акцентом. Про Ярослава Бойко Деев говорил, что тот учился и работал в России, и еще – что они с Дженнифер давно знакомы.

– Вы говорите по-русски? – спросил я.

– Да, говорю свободно, – обрадовалась она.

– Здорово! Наша диаспора растет, – я тоже перешел на русский. – С таким великолепным произношением, несомненно, вы и родом из России?

– А вы так и не посмотрели наше досье на портале? – припомнила она.

Улыбка ее была идеальна даже в искажении видеосвязи. Я признался, что позабыл про досье, и рассказал ей о подозрительном стажере.

– Честно говоря, не вполне понимаю, о ком речь, – ответила она. – Но мы можем посмотреть по камерам наблюдения. Во сколько он был у Дэвидсона?

Я сообщил, когда и у кого его видел. Мы договорились, что до обеда они постараются без лишнего шума выяснить о нем всё, и мило распрощались. Не знаю, как насчет профессиональных качеств, но в общении Дженнифер была очень приятной.

Взглянул на часы – 13:08. Железно обещал себе до обеда разделаться с экспериментами! А для этого теперь необходимо перелопатить половину кода, встраивая макрос. Рустем наверняка на совещании, так что можно вернуться к себе короткой дорогой – мимо его кабинета…

Но Рустем оказался не на совещании. Приближаясь к его логову, я увидел, что он стоит посреди стеклянной галереи, ведущей к его кабинету, на этот раз – тет-а-тет с Деевым. Тёма переминается, склонив голову; лицо и уши красные, потому что Рустем на него в буквальном смысле орет.

Зрение у Рустема орлиное; он, естественно, заприметил меня заранее и гаркнул:

– Лесин! Подойдите!

Нога снова заныла, как от плохой погоды.