Солнце на краю мира

– …вопиющая халатность! – ругался Рустем в пространство; в сердцах он обычно говорил по-русски с армянским акцентом. – Надо ж суметь так обкакаться, чтобы целого года вам не хватило на десять слайдов! Что вы мне пели, дорогой мой, когда выпрашивали себе пиар-отдел? У вас самого, как вы выразились, нет времени на рисование презентаций и танцы перед акционерами, – он игриво повертел ладошками. – Пускай этим займется пиар-отдел, да? Вы наняли пять – пять! – растопырил пальцы, – человек, и что же я вижу, да? Откровенный мусор! Слушайте, откровенный мусор вместо презентаций! Да еще вы присылаете его за пару часов до встречи!.. А сам вы – в постоянных заигрываниях с Рублевски и остальными! Вам тут что, дорогой, гарем?!

Рустем весь дрожал и брызгал слюной. Деев безмолвствовал.

– А вы, Лесин? – обратился он ко мне, понизив голос, с кажущимся добродушием, – Дорогой мой, солнце нашей разработки, ответьте мне! Почему аудиторы говорят, что ожидания на рынке от ваших новых поделок даже не смешанные! Даже не смешанные, а?.. Их – вовсе нет!!

Стекла галереи зазвенели, вторя громоподобному «вовсэ нэт!»

– И от предыдущей вашей серии Oris толку никакого! Вы ее поддержку попросту бросили! Оставили машину с кучей «дыр»! И кормите всех завтраками: новая серия устранит недостатки предыдущей, да? А почему вам никто на рынке не верит, а? Спрашиваю я себя. Консультанты, акционеры, клиенты – никто не верит! Ответьте, дорогой!

– Рустем Аркадьевич, не мне вам рассказывать, почему аудиторы имеют целью опорочить репутацию нашей компании… – проговорил я.

Деев посмотрел на меня и скривился с тем выражением, чтобы я не делал попыток перечить.

– Что вы говорите, Лесин! – взревел Рустем; черные глаза-турели нацелились в упор. – Вы хотите сказать, что во всем виноваты они? Они лгут, да? А видели вы, Лесин, маркетинговые surveys[21 - Опросы, анкетирование.]? Видели вы опрос ваших клиентов? Ни гроша для них не стоят ваши обещания! Они каждый день имеют дело только с вашими «дырками»!.. Вы оба возглавляете хронически убыточный придаток нашей компании. И я сейчас имею в виду не цифры. Слушайте, акционеры редко задают вопрос о прибыльности вашего направления… Отсутствие перспектив – вот! Полнейшее отсутствие намека на улучшение! Вы бросили клиентов один на один с продуктом, а сами заняты новыми игрушками! Вам на всех плевать, да?! – прокричал он фальцетом. – Что один – нанимает полчища девок; что второй – распевает мне тут про прибыль в присутствии консультантов!.. Когда выпускали Oris, вы распевали нам то же самое, дорогой мой Лесин!!

Рустем выдохся и сделал паузу. Мы с Деевым глядели в пол.

– Я им говорил, – он сбавил тон и немного успокоился, – что мы пересматриваем политику по вашим несчастным реструктуризаторам. Сделаем, так сказать, упор на стабильность, будем чаще выпускать «заплатки»… Шпиль составит тарифы на расширенную техподдержку. Воплотим на реструктуризаторах нашу идею, которую обкатали на «классике». Тонкая доводка под конечного потребителя – вот что нужно, дорогие мои!.. Слушайте, не надо морщиться, Деев! Вы дальше своего носа в стратегическом плане ни черта не видите! А клиенты именно этого хотят! Именно за это они платят!.. Вот тогда наймете себе гарем техподдержки, да, я и слова поперек не скажу! Потому что будет прибыль!

Очевидно, с утра Рустему промыл мозг Шпиль. От кого еще он мог набраться столь креативных идей, которыми теперь от страха блещет перед аудиторами? Так и вижу бледное, как сахарная пудра, лицо Шпиля, произносящее «именно за это они платят» железобетонным немецким манером…

– Имейте в виду, Деев, я совершенно серьезно насчет вашего варьете! Ближайшая презентация будет его лебединая песня! Даю девяносто пять из ста.

Деев покорно кивнул.

– А вы, Лесин, – он понизил тон совсем до баса, – уж постарайтесь в самом деле произвести фурор на презентации, раз вы это пообещали в присутствии понятых, так сказать, да? Отнеситесь к этому как к переломному моменту вашей карьеры в Gateway, дорогой мой… Все! Идите работать, – Рустем махнул рукой, словно отогнал назойливую муху.

Мы дошагали по коридору до травелатора. Проехав один пролет в полном молчании, Деев обернулся – Рустема уже не было в галерее – и зарядил громким шепотом:

– Этот болван еще будет меня учить! Варьете… Да он зарплату получает из тех самых инвестиций, которые привлекли ему мы с Идой и нашим варьете!.. Заметил, как он ушел от финансового вопроса? Потому что прибыли его любимая «классика» приносит почти нуль! Да и то, это без учета «капексов», а с «капексами» там жесткий минус, как и по всей корпорации в целом!..

Травелатор пролетел быстро, мы сошли в главный холл. Там по-прежнему было битком народу. На полу группками сидели разработчики и инженеры. Некоторые, грызя ногти, вперились в экраны, коими было устлано, казалось, все пространство холла; другие, напротив, активно жестикулировали и спорили между собой. В промежутках между людьми пол к этому часу был завален не только экранами, но и обычным мусором: бумага, упаковка от протеиновых батончиков, пустые стаканы от кофе, банки от содовой и козьего йогурта. Обычная полуденная картина. Как будто не заседали в соседней комнате стервятники в синих костюмах, и не решалась в эти минуты судьба каждого из здесь сидящих.

Парапет у фонтана был занят фундаментальщиками. Они сидели поодиночке или по двое. Была и большая группа, занявшая треть парапета – клуб почитателей блистательной Сьюзан Морт, локальной Виточки в отделе фундаментальных наук. Приходит на работу к одиннадцати, сразу восседает у фонтана и полдня ведет светские беседы. Собирает вокруг себя толпу иннокентиев, которые скалят зубы, подносят ей какао и наслаждаются лучиками внимания. Одни сменяют других, и в своей массе толпа поклонников не редеет до вечера.

Деев на Сьюзан даже не взглянул. Его самооценка до сих пор не оправилась от удара после их единственного свидания, на котором она после пары любых фраз возвращала беседу к теоретической физике, к тензорным квантовым уравнениям, к беззлобному бахвальству на тему того, какой красивый интеграл у нее сегодня получился, когда они сворачивали пространство по какой-то там оси. Ожидала она от Темы взаимности, а он только и мог ответить: «Блистательно, да», и по новой принимался ловеласничать, из кожи вон лезть, шутить, рисоваться, интриговать ее, делать комплименты… Принесся потом в «Атомик», вызвонил меня и заставлял с ним пить весь вечер какой-то дрянной виски и выслушивать жалобы про оскорбленное мужское начало. Впоследствии он на спор сделал попытку подтянуть свои знания по теорфизу, но, спустя неделю чтения учебника Гейзенберга на ночь, плюнул и сдался.

Навстречу вновь плыли Елена и Натали. Просияв, Деев состроил им глазки, и те рассмеялись в ответ. Хлопнув меня по плечу, он продолжил:

– А ты все верно доложил этим костюмчикам, не переживай. Сейчас наш главный козырь – Porta, и правильно, что мы за старое не цепляемся. Не за что там цепляться. Тарифные фантазии Шпиля нам пригодятся после запуска продукта, а не вместо него. Людям надо сначала сорвать крышу новыми возможностями, а потом уже подсаживать на премиум-поддержку. Только так будет успех, дружище, – сказал он не очень уверенно. – Кстати, мы уже придумали тезис, с которого начнется презентация, хочешь, скажу?

– Ну?

– «Искривление пространства – это волшебство», – произнес он гордо.

Я усмехнулся.

– А дальше последуют фокусы с распиливанием людей?

– Не исключено, сейчас это продумываем, – ответил Тема без смеха.

– То есть Рустем, в целом, был прав по поводу уровня готовности вашей презентации?

Деев погрустнел.

– Тур, ну хоть ты не начинай!.. Если интересно, чем мы занимались целый год – мы искали деньги. Искать бабло – трудно. Девочки ночами сидели, и не один десяток презентаций мы нарисовали и провели. И мы нашли бабло. И благодаря нам… Вот им! – он обернулся и указал пальцем на удаляющиеся спины Елены и Натали. – Благодаря им, все эти обалдуи имеют возможность тусоваться у фонтана, пить свой какао-шмакао и получать за это зарплату! Я не голословно говорю, конкретно две эти телки сидели несколько ночей и сделали опупенную презентацию для инвестфонда, который в итоге сказал нам «да».

Я промолчал. Зря поддел его, у самого готовность не лучше. И ведь отлично знаю, что кого-кого, а Деева обвинять в лени и халатности – последнее, что может прийти в голову… Это все нервы, а Рустем лишь усугубляет.

– Давай, Тур, займись делом, – сказал Деев. – Нам нужно твое супер-пупер MSA для фокусов с распиливанием, я не шучу. Ты вообще как, планируешь обрадовать?

Мне хотелось сказать, что я костьми лягу, а тему свою закончу. Но промямлил я только:

– К вечеру станет ясно.

Хватит с меня оголтелого оптимизма, что чей-то прогноз занижен.

– К вечеру так к вечеру. Но не запоздняйся, Тур! Не завтра к вечеру! – Деев потряс меня за плечо. – Иначе мы не успеем состряпать план «Б»… И я в тебя верю, серьезно.

*

Около часа я провозился с непослушным макросом, встраивая его в каждое место кода, где используются регистры a и d. Изуродовал программу до неузнаваемости, не оставлял комментариев в новых кусках кода, не думал о названиях переменных… Знал прекрасно, что зря так делаю и что кратковременная память подведет, забуду я смысл переменной tmp35 еще до того, как вернусь с обеда. Но жажда побыстрее провести испытания пересилила. Если оно заработает, ночку просижу и вычищу код, а если нет – какой смысл писать его чисто?

Отладчик мне ничем не помог, поскольку и до перелопачивания программы на нем все работало. Единственным способом убедиться, что ошибок нет, было запустить программу повторно в боевом режиме.

Обед был в разгаре, так что, случись чего, хватило бы времени прибраться, не попавшись никому на глаза. В тот момент я полагал это самой опасной угрозой…

Я закачал программу с терминала в искривитель и порылся рукой в «свалке» – попалась точно такая же латунная дверная ручка, как утром. Или та же самая? Из любопытства сунул нос в «свалку»: больше там таких не было… Может, уборщица отыскала и вернула на место, думал я, доставая из шкафа с чистыми материалами очередной кубик стекла и проглядывая его на свет…

Колбу рабочей зоны искривителя я оставил распахнутой: ни от чего она не спасет, лишь сама разобьется. Памятуя события предыдущего эксперимента, я надел плотный халат и откопал в дальнем ящике кевларовые перчатки и пластиковую строительную маску на все лицо.

На искривителе перестала мигать лампочка загрузки – он инициализировался и был готов к работе. Я нажал «Start». Программа запустилась, экран ответил: «Place material».

На съедение аппарату отправился стеклянный кубик. Тот ответил «PO» и получил дверную ручку в качестве образца для репликации.

Вернувшись к терминалу, я засел на карачках под столом, дабы не получить дозу песка в лицо. Стрельнула больная нога, отчего пришлось переменить положение. Собравшись с духом, я нажал клавишу на терминале.

Ну давай…

И он дал. В следующее мгновение по глазам мне резануло яркой вспышкой, пробившейся сквозь все щели в столе, какие только нашлись. Я зажмурился. За вспышкой последовал оглушительный хлопок. Ударной волны не было. Затем до носа дополз удушливый запах жженого пластика…

Одуревая от рези в глазах, я выскочил из-под стола и разлепил веки, однако так и не смог разглядеть, что произошло. Глаза были залиты мутно-белыми пятнами от слепящего света. С нарастающим шумом в комнате что-то сыпалось. А я стоял, как бестолковый манекен, и не видел ни зги. Глаза словно были заклеены цветной фольгой, и с каждой секундой крепнул страх, что вот оно и случилось, фотонный выброс, от которого до сих пор лечатся полуслепые испытатели первого нашего искривителя Warper… От ужаса я содрал и отшвырнул маску, закашлялся едким дымом и снова опустился на пол. С полминуты, тянувшейся вечность, пришлось массировать глазные яблоки, пока огненные фосфены не начали мало-помалу сходить. Полосы от щелей в столе впечатались в сетчатку намертво и не растворились до самой ночи… Пожалуй, я не только света, но и радиации мог нахлебаться от такого пучка излучения…

Кое-как проморгавшись, я тотчас забыл о радиации, потому как увидел, что комната заполнена коричнево-черным плотным дымом и серой взвесью. Дышать было можно, лишь находясь внизу. Брошенная маска сразу куда-то затерялась. По запаху стало понятно, что серая пыль – бетонная. Бетонный туман стоял стеной. Посреди комнаты на полу красовалась куча строительного мусора: песка, гравия, мелких обломков арматуры и еще чего-то блестящего. Потолок по всей комнате был объят дымом, а непосредственно над погребенным под завалами искривителем потолок полыхал пламенем. За дымом и пробивающимися сквозь него языками огня я не сразу заметил, что в потолке зияла черная дыра, с ладонь в диаметре. Оттуда струйками сыпался серый песок.

Огонь быстро перекидывался на соседние потолочные плиты. Я бросился в угол за огнетушителем. Кашляя и жмурясь от дыма, опрокинул коробки с перекореженными продуктами моих прошлых опытов, которые мешали подобраться к стене. Огнетушитель поддался не с первого раза; упершись ногой, я отодрал его от стены вместе с кронштейном. Сорвал чеку и долго сыпал струей порошка на потолок, ничего не видя перед собой, кроме белого песка и покатых сугробов горького дыма.

Закружилась голова. Задыхаясь, я хрипел и кашлял и почти вслепую палил порошком по потолку. Глаза слезились и нестерпимо щипали от дыма. Потом что-то заставило меня отпустить рычаг: кажется, в очередной раз срываясь в кашель, я просто не сумел вдохнуть… Задержав дыхание, ощупью, спотыкаясь о рассыпанный повсюду мусор, я пробрался к окну, выбил огнетушителем заевшую ручку, распахнул его и перекинулся животом через подоконник…