Солнце на краю мира

– Вы родом из Филадельфии? – удивился я.

– Мы оттуда быстро уехали, я почти ничего не помню, – сказала она, глядя в суп.

– Ясно, – произнес я неопределенно. – А я вот не был ни в Казани, ни в Ростове… Сам я из Твери. Родился, учился близ Твери. Потом – Подмосковная школа ПАК…

– Да, я читала, – сухо сказала Дженнифер.

– Н-да… – заключил я и вернулся к спагетти.

Повисла новая пауза. Зачем пустился по волнам своей памяти? Обычно из меня такого силком не вытащишь, а тут сам полез…

– Наверное, трудно было привыкнуть к бетонной коробке? – вернулся я к теме переезда.

– Вы о чем?

– Ну… о стене вокруг Стратоса, – я помахал руками, изображая преграды с четырех сторон. – Раньше вы, наверное, жили на природе?

– А, да, – посветлела она. – Честно говоря, первое время было тяжело, вы правы. Очень скучала по собственному дому и саду!.. Где я сейчас живу, в здании есть терраса на крыше… ну, знаете, для своих жильцов, позагорать или в мини-гольф поиграть. На ней деревца в кадках, цветочки; мажордом за ними ухаживает. Представляете, поначалу каждое утро, часов в семь выходила туда – подышать, под солнцем постоять с закрытыми глазами. Без этого ритуала не могла начать день.

– Потом перестали?

– Да… Все равно воздух не тот, городской. Суррогат. Решила: что ж поделать, раз живу в Стратосе, о загородном доме пока придется забыть. На пенсии наверстаю… Мама моя жила в квартире лет двадцать, пока я не родилась; и ничего.

– Ну, тогда только зарождалась эта мода. Каркасные дома, роботы-садовники, роботы-огородники, натуральное хозяйство… Помните?.. Когда начали массово переселяться за город, я уже в школу ходил.

– В Ростове мы всю жизнь жили на своих огородах, – возразила она. – Дом в частном секторе, а на работу ездишь в город.

– Наверное, – согласился я. – Это из Европы пошло, послевоенное: деурбанизация, культ DIY[23 - DIY – «Do It Yourself» – «Сделай сам» (англ.). Здесь: концепция строительства и ремонта жилья своими руками, самостоятельное обустройство частного хозяйства.]…

Снова молчание и мои тягостные попытки придумать тему для разговора. Но на сей раз инициативу проявила Дженнифер.

– А вы? – спросила она. – За стену выезжаете?

– Стараюсь выбираться, – соврал я. – На пляж, в горы… К кому-нибудь в гости в коттедж… У меня самого дом неподалеку, в Мастиано, правда я там давненько не был.

– Собственный дом? – удивилась она. – А почему не ездите туда на выходные?

– Ну… – почесал я голову и тут же остановился, потому что из нее сыпался песок. – Не получается как-то…

Она сделала недоуменное лицо и вернулась к еде.

– Я бы ездила, – добавила она задумчиво. – Там красиво.

Я немного помял спагетти и стал смотреть в окно. Очередь за кебабами не оскудевала. Теперь к ней примкнула нелюдимая девочка-фундаментальщица, «синий чулок», а с ней – сам Смит в своем угольно-черном костюме-тройке, застегнутом от пупка до шеи. Лоточник легкими движениями упаковывал кебаб в питу, подтыкал нарезанной капустой, ломтиком томата, огурчиком, обливал соусом и отдавал голодающему. Наблюдать за ним можно было бесконечно.

– Разузнали что-нибудь про стажера в халате? – осведомился я, не отрываясь от лоточника.

– С ним оказалось сложнее, чем мы планировали, – с готовностью начала Дженнифер, отложив ложку. – В полицейских базах его фотографии нет. Но, сами понимаете, там многих нет. Меня, например; потому что я в SP имела допуск к секретным материалам… Мы сделали запрос в Верховную Ассамблею по своим каналам и пока ждем ответа. К базе сотрудников Штаба ПАК доступ получить можем, но это рискованно, поэтому оставили напоследок. Все бы сильно упростилось, если бы вы подсказали его имя.

– Имя? Откуда я могу знать его имя?.. Вы посмотрели по камерам, где он еще побывал? – добавил я, не дав ей ответить.

– Он был в нескольких лабораториях, но почти ни с кем не вступал в контакт. Везде подолгу осматривался, щупал аппаратуру, перебирал бумажные документы, если находил… Общался он только с Дэвидсоном, поэтому пока я могу предположить, что он – сотрудник дэвидсонской конторы, которого тот вызвал на подмогу из-за теперешнего аврала.

– Вы действительно так считаете? – спросил я подозрительно.

– Это лишь предположение, даже не версия. Мы продолжаем искать, – успокаивала она.

– А можно ли по вашим каналам в Ассамблее узнать, идет ли сейчас проверка?

– Нам ответили, что идет аудиторская проверка. Прокурорской проверки нет. Но для верности мы переспросили и пока ждем ответа.

– Стоп, Дженнифер, – сообразил я вдруг, – а как он вообще был нанят мимо вас? Вы же всех новобранцев проверяете.

Она замялась.

– Я потому и предполагаю, что он не сотрудник, а внештатник Дэвидсона…

– А по какому пропуску он попал в здание? Кто его выдал, кто одобрил? – напирал я.

– Артур, послушайте, мы полноценно работаем всего месяц, – сказала она оправдательно. – Он через нас не проходил, и пропуск его – тоже. Значит, он получил пропуск раньше…

– …или воспользовался чужим? – подсказал я.

– Нет, мы это проверили, – терпеливо возражала она. – Он прошел по гостевому пропуску. О том, кто заказал пропуск, данных нет.

– Как это – данных нет?! – откинулся я и всплеснул руками. – Мы в каком веке с вами живем?

– Артур, ну я же не виновата, что у вас такой бардак с кадровым учетом! – воскликнула она. – Я уже представила доклад на эту тему Рустему Опаляну, он обещал принять меры… Давайте исходить из реалий. Если бы его можно было отследить элементарными способами, мы бы давно это сделали.

Я продолжал сердито смотреть на нее. Она отвела глаза, взяла ложку и вернулась к супу. Потом добавила:

– Не кипятитесь, прошу вас. Как только узнаем что-нибудь точное, я вам сразу же сообщу. Я отлично понимаю важность вашей просьбы, – сказала она, улыбнулась и прищурилась.

Кажется, у меня дрогнул взгляд. Мысли смешались, я больше не думал ни о каком внештатнике. Передо мной стояло лицо Мари, обрамленное круглой короткой стрижкой, в рассеянном солнечном свете от занавески в нашей любимой кафешке за углом, куда мы ходили завтракать по выходным. Она сидела в ожидании обожаемых своих оладий, подперев голову точеной ладошкой, и щурила сонные глаза, а я втайне хотел, чтобы эти оладьи подольше не приносили…

Многие говорят, что после расставания с близким человеком спустя довольно короткий срок ты уже не можешь нарисовать в памяти его лицо, но это не про меня. Я помню Мари во всех подробностях, будто мы расстались пять минут назад. Помню ее непроницаемые, цвета крепкого кофе волосы, короткую, «под мальчика», прическу, бездонные карие глаза, хитрые и нежные, ямочки на щеках от улыбки, тонкие, как ниточки, брови… У меня много ее фотографий, но причина не в этом. Просто такие как Мари не забываются.

К фирменному прищуру Дженнифер совершенно необходимо привыкнуть, иначе так и буду реагировать, как побитая собака. Я поспешно склонился над рыбой и зачем-то отправил очередной кусок в рот. Тотчас пожалел об этом, через силу прожевал и стал смотреть в окно. Продавец кебабов жарил на гриле новую партию, перед ним никого не было, все разошлись. Солнце слепило глаза, отражаясь в окнах соседних зданий, и обдавало лицо жаром.

– У вас глаза красные, – сказала Дженнифер. – Дать вам капли? У меня есть.

От неожиданности я проглотил недожеванный кусок, вскинул голову и молча взирал на нее секунд десять. Она озабоченно рассматривала мое лицо.

– Не надо, спасибо… Всю ночь сидел за терминалом, – опять соврал я. Глаза до сих пор пощипывали от дыма, а вот что они красные – я не догадался.

– Ну как знаете, – сказала Дженнифер и замолчала.

Мне стало не по себе. Напоминание о дыре возбудило подозрительность. Чтобы не культивировать ее, я решил возобновить наступление по начальственной линии. Тем более, новостями Дженнифер меня не обрадовала – не могут, понимаешь, выяснить, кто средь бела дня шастает у нас по офису!