Щенки

– Пусть идёт хлопец, – кивнул директор. – Уважаю его. Парень свободой ради учёбы жертвует, на условно-досрочное не пишет, хотя может! Вот мы его в центр и отправим. Компромисс, так сказать.

– Я тоже за, – поддержал директор училища. – Никогда замечаний к Илье не было. Кстати, повар он хороший, Кристина Викторовна. Повар, замечу! Не кондитер и не пекарь!

– А я сладкое и печёное не ем, – парировала психолог.

Илюха слушал, и на душе становилось легче. Шутят, значит, всё решено, просто пугают.

– Воспитанник Картошин, – начал начальник колонии. Повисла тишина. – Как положительно характеризующийся для подготовки к освобождению вы будете переведены в реабилитационный центр.

– Фу-у-у, – вырвалось у Картошина.

– А на УДО в декабре, – закончил начальник.

– Ну Александр Иванович!

– Шутит Александр Иванович. – Начальник отряда развернул Картошина и выставил за дверь.

Илья вышел. Постоял в растерянности в коридоре и толкнул дверь на улицу.

Учебно-воспитательный совет проходил на первом этаже двухэтажного здания дежурной части, стоящего в самом центре колонии. Картошин присел на ступеньки крыльца и словно впервые огляделся по сторонам. Напротив дежурки стояло здание первого отряда. По правую руку от него – второй отряд, где на втором этаже в комнате номер семь у окна, которое выходит на дежурную часть, его кровать. Воспитательная колония совсем маленькая. Она рассчитана на одновременное проживание не более ста осуждённых. На территории жилой зоны располагаются два отряда, здание школы, столовая, дежурка. Есть ещё большое футбольное поле, спортивный уголок с турниками и брусьями, маленькая часовня и баня, в которую сидельцы ходят мыться по субботам. В промышленной зоне – профессиональное училище. Там учат на повара, пекаря, кондитера, автослесаря, овощевода. Распорядок дня простой: в семь утра подъём, заправка коек, потом зарядка и завтрак, потом приборка в комнатах и проверка наличия осуждённых. С девяти до четырнадцати часов – школа, потом обед. С половины третьего до семи вечера – училище, потом ужин. С половины девятого вечерняя уборка, и в двадцать два часа отбой. Главное в зоне – это режим, ему подчиняются и осуждённые, и сотрудники.

Картошин посмотрел выше запретки и забора на красную крышу штаба. Скоро он выйдет за зону, будет жить в кукольном домике реабилитационного центра – считай, что на свободе.

Илюха поёжился: то ли зелёная зимняя куртка не грела, то ли мурашки бежали по коже от предстоящих перемен.

– Чё, Картоха, – начальник отряда неслышно появился за спиной воспитанника, – мечтаешь о ребике?

– Мечтаю, Михаил Александрович.

– Ну, мечтай. – Капитан спустился по лестнице и натянул шапку на глаза Илюхе. – Цени доверие, которое тебе оказал начальник. В зоне девяносто человек сидит, а в ребике только двое, ты будешь третий.

– Я ценю, – заверил Картошин.

– Молодец. – Начальник отряда, придержав форменную шапку, запрокинул голову. По бирюзовому, словно вымытому небу бежали редкие облака. С крыш капала вода, пахло мокрым снегом и сырой землёй. – Жарко. Скорей бы на летнюю форму перейти.

– Смотри, Саныч, какие облака. Таких зимой не бывает, только весной и летом. Пухлые летние облака.

– Жарко, – после паузы повторил воспитатель.

– Ещё схолодает, – поёжился Картошин. – А в кабинете меня вообще мороз пробрал сначала.

– В отряд пошли. – Михаил Александрович поморщился и зашагал вперёд.

Картошин поспешил следом. Со второго этажа из комнаты дежурного на парочку смотрели начальник колонии и зам по оперативной работе.

– Думаешь, не зря, Николай Сергеевич? – спросил Александр Иванович. – Уж очень этот Картошин мелкий. Метр с кепкой. Толку от него будет чуть.

– Дело не в том, сколько будет с него толку. – Главный опер зоны проводил взглядом мощную широкоплечую фигуру капитана и семенящего рядом Картошина в большой, не по размеру, куртке и здоровенных ботинках. – Во-первых, парень заслужил, а во-вторых, кто-то же должен быть третьим.

– Это да. – Начальник усмехнулся.

– А других кандидатур у нас нет. Парням с характером за зоной делать нечего. Там нужны исполнительные, не задающие вопросов работяги. Да и тема тут одна наклёвывается. Потом расскажу.

* * *

У решётки входа в локальный участок второго отряда толпился народ. Воспитанники хотели знать, каков результат учебно-воспитательного совета.

– Чего, Картоха? – издалека закричал рыжий Виталик. – Прошёл?

Илюха молчал.

– Прошёл? Нет? – галдели пацаны.

– Да прошёл! – не выдержал начальник отряда. Он остановился, открыл массивным ключом калитку локального участка, пропустил вперёд себя Илью. – Скоро Картошин уйдёт от нас. Будет потом какашками в вас кидаться через забор.

– Мы сами его! – загалдели воспитанники. – Мы ему устроим отвальную! Вымажем с головы до ног!

– Неприемлемо, – важно покачал головой Картошин и тут же получил затрещину. Он крутнулся вокруг своей оси, но не нашёл предателя. – Э! Зашибу!

Пацаны толпой потащили Илюху в чайную – расспросить, что да как, а начальник отряда пошёл к себе в кабинет.

– Ну, рассказывай! – Пацаны усадили Картошина на лавку к столу и столпились вокруг.

– Дайте чаю налить сначала, – важничал Илюха.

– На мой, – протянул кружку сидевший напротив пацан.

– А печеньку?

– А ничего не треснет?

– Картоша-а-а! – торопил рыжий Виталик, подельник Илюхи.

– Короче, – Картошин, сложив губы трубочкой, громко потянул из кружки горячий чай, – захожу я в кабинет, а там все!

– Все? – переспросил глазастый Серёга, ещё больше округлив глаза.

– Вообще все! Опер, все замы, директора, психолог…

– А начальник? – перебил Серёга.

– Ясен красен, куда без него!

– Дальше давай!

– Ну я захожу такой. Представился. Саныч как давай меня хвалить! Парень красавчик, говорит.

– Ври больше! – не поверил Виталик.