В поисках любви

Мне хочется догнать их. Сказать, чтобы они позволили сыну все, что он попросит. Ведь его детство здесь будет таким скоротечным…Они исчезают за углом, а я стою на месте, не в силах пошевелиться. Призрак, не имеющий голоса.

Пусть все идет так, как идет.

Достаю из сумочки блокнот и нахожу адрес. Я рядом. Осталось только перейти дорогу и подняться на 5 этаж красивой высотки.

На светофоре мимо меня проезжают несколько ГАЗЕЛей с яркими будками. На них – лето и смеющиеся дети, жующие мороженое. Салют из конфет. И искры разноцветной магии.

Белые буквы плывут по нарисованному небу, точно кучевые облака.

«The world behind the looking-glass»

Мир зазеркалья. Самый известный парк развлечений в городе.

Машины пропадают за поворотом, оставляя после себя чудный запах летнего дня. Перебегаю скользкий переход и оказываюсь у черной железной двери. Она смотрит на меня в упор, не желая впускать. Нажимаю блестящие цифры домофона. Мелодия звонка тут же обрывается, сменяясь искаженным помехами, голосом.

– Да-да?

Может быть, стоит уйти?

– Здравствуйте, это Оксана.

Жаль, но отступать некуда.

– О, поднимайтесь скорей.

Гудящая магия превращает дверь в черную дыру, отсылающую меня к железной клетке лифта. Но, после минутного размышления, я отваживаюсь пойти пешком. Пятый этаж не так высоко, чтобы лишать себя свободы.

На лестницах чисто. Стены, выкрашенные в голубой цвет, напоминают о небе, которое я оставила дома, в надежде вернуться. Иду мимо квартир, похожих на неприступные горы. Держусь за перила, как за последнюю страховку альпиниста. Все здесь красиво и просто, как шелестящая обертка шоколада с истекшим сроком годности. Я слышу, как под ней шевелятся личинки, но… пятый этаж не дает мне опомниться. Волшебник стоит перед раскрытой дверью, задумчиво наблюдая за моим подъемом. На нем расстегнутый пиджак и джинсы, вытертые на коленях. Огромная бляха ремня со змеями сжимает и без того тощую талию.

Он изменился. Стал реальнее. Ближе. Но так ли это хорошо?

Не улыбается. И мне становится неловко.

– Я ждал, что вы поедете на лифте. Не любите замкнутых пространств?

Сеанс начинается у самой двери. Перешагиваю ступеньку, ставя тонкие каблуки на бетонный пол лестничной клетки:

– Хотелось пройтись.

– Ну, что ж, проходите.

Его гладкая ладонь приглашает меня войти, но мне не хочется торопиться. И я говорю ему то, что первым приходит в голову.

– Вы не курите?

– Мм? О, нет, бросил. Возраст, знаете ли. Начались проблемы с сердцем… Вы можете курить у меня дома, если хотите.

Виновато вздыхаю:

– Да нет, я тоже не курю… Не знаю, зачем спросила.

– Заходите, смелее.

– Хорошо.

Внутри пахнет ароматическими свечами. Сладкий запах скользит по дорогим обоям, тягучими каплями стекая на темный паркет. Где-то в дальней комнате тихо играет музыка. Что-то из классики фортепьяно. В прихожей нет стен, отчего квартира превращается в огромную галерею, увешанную полотнами неизвестных художников. Здесь нет особой роскоши, но ее дополняет чистота, блестящая, будто бриллиант. И только кожаный диван, стоящий в центре зала, на белом ковре, вызывает во мне отталкивающее чувство безысходности. Наверное, на нем, думается мне, Волшебник и назовет свою цену.

Позади щелкают замки. Как бойки пистолетов, нацеленных в спину.

– Разувайтесь, я дам вам мягкие тапочки.

Он проходит мимо меня, исчезая в арке соседней комнаты. Расстегиваю молнии на сапогах.

– Какие вам?! С собачками или кошечками?

– Вы знаете, без разницы…

Зачем все это?

Вешаю куртку на кривую вешалку.

Кого ты пытаешься обмануть, Волшебник? Я отдам тебе все, что у меня есть, стоит лишь только попросить… Не терзай меня. Не делай мне больно.

– Тогда с кошечками, – его голос приближается, и он выходит ко мне, держа в руке пару ушастых тапок, удивительно похожих на настоящих котят. Улыбается, и я тоже смеюсь, не могу сдержаться.

– Знаете, моя дочь любила кошек с самого детства. Но врачи запрещали ей любой контакт с животными. И только с такими… – подает мне тапочки. – Но она была счастлива, для нее они были настоящими. Живыми. Да… Теперь и я развожу этих чертят. Наденьте их. Мне будет приятно, а вам удобно. Обещаю.

Погружаю ступни в пушистое тепло. И вся неловкость тут же исчезает без следа.

– Ну, вот так…

– Вам очень идет.

В его глазах горит прошлое. Тот огонь, что выжигает черные туннели, по которым мы бежим от самих себя. У нас нет выбора. Ни единого шанса на спасение.

Должна ли я спросить, где теперь его дочь? И почему ее место в нем заняла тьма?

Но он возвращается из туннелей раньше, чем я успеваю понять. Пахнет дымом.

– Идемте в кабинет.

Раны на моих ногах сочатся сукровицей. Не желают приближаться к огню.

– Вы можете погасить свечи?

– О, разумеется. Подождите. Просто я подумал, что…

Уходит, и я теряю его голос. И вместе с ним, даруя свободу, с меня соскальзывают ржавые кандалы – они падают на пол, глухо звеня цепями, и я осторожно прохожу в зал, к картинам.