Винтики эпохи. Невыдуманные истории

– В кино!?.. А что за кино?

– «Тарзан». Хорошее, говорят.

Так началась их платоническая любовь. Весной в клубе, на танцах, произошла схватка за обладание львицей.

– Выйдем, поговорить надо! – рванул Михаил соперника за рубашку.

Глухой треск разорванной ткани – и у Сашка оголилась рука.

– Ты чего, дурак, охренел? – отодвинул он за спину невысокую Малю.

– Пошли, говорю! – ударил Михаил по обгорелому затылку.

– Ты чо? Больно ж!

– Она моя, щенок! Понял? – наступал Михаил.

Сашко был ниже на полголовы да ещё и смотрелся общипанным гусем, но – изловчился, опрокинул соперника на пол и скрутил ему за спиной руки. Подоспели парни, и драчунов разняли. Глядя в злое лицо Михаила, Маля, не стесняясь, при всех отчеканила:

– Дерись со мной, а его не трогай. И оставь меня в покое. Не люблю тебя больше. Всё! – взяла Сашка за руку и вывела его из клуба.

Пунктиры семейной жизни

1955 год был годом отмены спецкомендатуры. И так как родственники Сашка были настроены против «шалавы», молодые воспользовались свободой передвижения – никому ничего не сказали и уехали в Братск. Работы для Мали там не нашлось, и они уехали, пробыв в городе три дня. Попутчики в вагоне советовали шахтёрский Углеуральск: «Сто процентов, там без работы не останетесь» – и шахта N4 стала конечным пунктом их странствий.

Сашко устроился проходчиком, Маля – откатчицей вагонеток, а потом выучилась на газомера и работала на участке вентиляции.

Домой писала радужные письма, на них приходили малограмотные ответы Лили. В них она плакалась и упрекала, что зря её забрали из детдома, – «всего четыре класса окончила, а в детдоме окончила бы семь». В 1957 году Лиля приехала в гости к сестре, да так и осталась. Так Углеуральск стал судьбоносным и в судьбе Лили: она устроилась на шахту, приобрела профессию токаря, познакомилась с завербованным из Ленинграда отбойщиком и вышла за него замуж.

Сашко с Малей снимали комнату в частном доме и два года вкалывали в мечту— собственный дом. Но наступил 1958 год – год, когда всех женщин выводили из шахт. И Амалия с Лилей остались без работы. Семья Лили уехала в Ленинград к родителям мужа, СашкО принял решение вернуться на рудник – к тёте.

Рулетка крутила беспристрастно, но, счастливая бабьим счастьем и тем, что муж принял сына, Маля на время не оглядывалась, над жизнью не задумывалась. Её радовало, что оба Саши, маленький и большой, прекрасно ладили друг с другом. Летом были рыбалка, грибы и купание в реке, зимой – лыжи и по вечерам сказки. Через два года, осенью, у них родилась дочь Нина.

Молодые мечтали о собственном доме, но жизнь на руднике день ото дня всё тяжелела. Как уходит из мелководья рыба, так уезжали отсюда люди – сомневались и они, стоит ли строить дом в этих местах. Магазинные полки, щедро-обильные в прошлом, оголялись с неимоверной быстротой. Деликатесами становились не только мясные продукты, но и мука с подсолнечным маслом.

Тоскливая нехватка всего, чего ни коснись, наводила на мысль, что из этой дыры надо выбираться. Но куда? Где найти место, чтобы и детей выучить, и самим было легче? Над ребусом этим молодая семья размышляла вечера. Надвигался декабрь 1961-го. После очередного совещания с мужем Маля решила съездить на разведку в Актюбинск, где к тому времени жила семья тёти Эмилии.

Как только ликвидировали комендатуру, тётя из Малиновки перебралась с сыновьями на родную Днепропетровщину, в родной довоенный колхоз, но из прежних жителей они никого не нашли, а новые не приняли их, и вскоре при невыясненных обстоятельствах трагически погиб её старший сын. После его похорон тётя с детьми, золовкой и осиротевшими внучатами перебралась в северный Казахстан, в город Актюбинск.

Сашу Маля оставила с мужем, а сама с маленькой Ниной и рюкзаком за плечами отправилась к тёте. Вышла из поезда и – ахнула: на привокзальных витринах, как в доброй сказке: мясо и макароны, крупа и жиры, конфеты, икра и всякая прочая вкуснота.

Её телеграмму: «здесь рай есть всё срочно увольняйся» Сашко получил на другой уже день. Посоветовался с дядей.

– И ты ей веришь? – засомневался дядя. – Быть того не может, чтобы в одной и той же стране в одном месте было всё, в другом – ничего!

И Сашко остался. Осталась и Амалия – уезжать от изобилия не хотелось.

Открывавшемуся детскому комбинату требовались рабочие, и её без проволочек оформили няней в старшую группу – для полноты счастья не хватало лишь сына с мужем. Переговоры тянулись полгода, на них уходило много денег, и Сашко, наконец, сдался. По приезду ему улыбнулась ещё и удача: он устроился на высокооплачиваемую работу— участок гражданского строительства при железной дороге. На окраине Актюбинска жило много немцев. За 1000 рублей купили они недостроенный дом – три большие комнаты с изолированной кухней.

И рулетка закрутила, казалось, стабильное благополучие.

В 1964 году у них родилась Лена, но с этого времени затормозился и «прогресс» области – дефицитом становился даже хлеб.

Спасала семью работа Мали в детском саду, куда хлеба выписывали всегда больше, чем нужно было, и каждый в конце рабочего дня уносил с собой булку домой. Маля не жаловалась – была счастлива, что знакомое чувство голода обходило их стороной. Жилось почти что хорошо: на крупные бытовые вещи выдавались талоны. По талонам купили ковёр, Сашка записали в очередь на мотоцикл. На себя и детей Маля сама всё шила, в одежде и обуви была неприхотливой и аккуратной – в одних и тех же туфлях по два-три сезона ходила…

В детском саду существовала «чёрная касса» – с каждого ежемесячно удерживали по 16 рублей. За год ко дню рождения набегала приличная сумма – 192. С этими деньгами Маля мечтала окоролевить свой гардероб, но тут, как назло, подошла очередь на мотоцикл. Снимать со сберкнижки 540 рублей Саш ко не хотел.

– Снимем деньги – пропадут проценты! Давай к 380 руб из «чёрной» кассы займём у кого-нибудь 160 руб., а потом потихоньку будем расплачиваться.

– И у кого ж мы займём?

– У всех, кто не жадный, – с миру по нитке, а проценты останутся.

– Да ты, я смотрю, самый жадный и есть. Мне уже в люди выйти стыдно. Столько лет ни новой блузочки, ни платья, да и обувка разваливается.

– Для меня ты и такая лучше всех. Рассчитаемся за мотоцикл – нарядишься.

Маля подумала и согласилась – не раздетая ж, в самом деле! Но зарплаты Сашка всё тощали, так что год оказался напряжённым – с долгами рассчитывались, как из подо льда выбирались. За день до дня её рождения зашёл Сашко как-то в детский сад и при всех выложил на стол получку – 25 рублей. От удивления Маля так и присела, но потом рассудила, что деньги просто недодали и что Сашко донесёт их в аванс, но в аванс он выложил лишь 50 руб. Прожить на эти деньги было невозможно – она собрала чемоданы и выдвинула ультиматум:

– Не уволишься – уйду: без твоей зарплаты мы легче проживём.

Он не на шутку растерялся. Выручил кум: «Переходи ко мне на автокран, там зарплата 250–300 рублей. Правда, работа связана с командировками, но ты молодой – выдюжишь». Лаконичное заявление Сашка «Денег в семью не приношу, потому от меня уходит жена» – подписали без тех двенадцати дней, что по закону в обязательном порядке надо было отработать.

Сашенька к тому времени окончил восемь классов. Солидаризуясь с друзьями, он поступил в профессионально-техническое училище в селе Родниковка – поступок, однако, выстрелил по планам родителей: учитывая его математические наклонности, они подыскивали ему и соответствующую школу. Доводы сына, что за два года он выучится на механизатора и уйдёт в армию с профессией, казались правильными, но… кем-то навязанными. Родители пробовали его отговорить – не смогли.

После года в училище он, однако, заявил, что «учиться на механизатора передумал – лучше на шофёра». Начали допытываться, чем вызвано решение. Оказалось, в село прибыло много беспризорников, любителей сладостей, и они обворовывали магазины. Родниковка превращалась в очаг преступлений, Саше хотелось вырваться. На мотоцикле родители раз в неделю привозили ему хлеб и овощи. Приехали однажды, а он в постели – в синяках и ссадинах.

– Что случилось, сынок? – испугалась Амалия.

– Когда на лежачего бросаются с кирпичами, по-другому не бывает.

– За что тебя так?

Он не хотел признаваться – уступил настойчивости отца. Саша отказался стоять «на часах», и от него решили избавиться. Боясь, что он «расколется», его решили убить, но не добили. Боясь за жизнь сына, Амалия хотела его увезти.

– Нечего слюни разводить! – возразил отец. – Что за манера не доводить начатое до конца? Пусть учится защищаться.

И Сашеньке пришлось доучиваться.

После училища выпускники обязаны были отрабатывать два года в целинном совхозе «Комсомольский». Сашко с автокраном мотался по Казахстану— электрифицировал кишлаки. Очередной его командировкой стал совхоз «Комсомольский», в котором был сын. С гостинцами (сгущённым молоком, шоколадами и другими сладостями) Сашко у первой встречной поинтересовался, где найти Сашеньку. Женщина улыбнулась.

– А-а, вы на свадьбу?

– Какую такую свадьбу? – не понял отец.

– Как какую? Вы что – не знаете, что у вашего сына сегодня свадьба?

Сашко не стал расспрашивать – лишь поинтересовался, куда пройти. Сын увидел отца и от неожиданности растерялся. Сашко не стал ему выговаривать, но со знакомыми, отъезжавшими в Актюбинск, отослал Мале записку: «Срочно бери отгулы и выезжай, дело касается сына». На «кукурузнике» она прилетела на другой уже день.