Винтики эпохи. Невыдуманные истории

– С ним легко – не буйный.

– Это и спасало нас с женой.

Режим отца и сына был театральный: завтракали в 14, обедали в 20, ужинали в 3 ночи, затем принимали снотворное и спали до обеда. Старик сиживал иногда на крылечке, ночами на несколько минут выходил и Аркаша.

Чтобы вернуть их к нормальному режиму, Амалия каждый день сдвигала график приёма пищи на полчаса. Довела его до нормы и начала питаться в одно время с ними, еду относила каждому в свою комнату. Марк Алексеевич оживал. Как-то вышел он из комнаты и кокетливо стал в позу.

– Как я вам, Малечка Ивановна?

Скользнув по его засаленному жилету, она улыбнулась:

– Давайте – другой куплю.

– Зачем? Он совсем ещё хорош, только вот здесь, – показал он на карман, – зашить надо. Это я сделаю, это несложно.

Он окреп и однажды решил отправиться на рыбалку, но вернулся без рыбы, удочек и корма.

– Судьба, Малечка Ивановна, посмеялась над старым человеком.

– Что случилось?

– Раки у берега всю наживку съели, но ничего – подышал ионами. Это так прекрасно! Так замечательно!

Лена тем временем жила с отцом в Перми. За десять месяцев окончила училище и получила направление в лабораторию гормолзавода. От счастья, что дочь «устроилась по-еврейски хорошо», папа на радостях отправился в путешествие по Волге.

Оставшись одна, Лена загрустила. От тоски и одиночества рванула на выходные к маме в Житомир – увидела, каково ей с двумя больными мужчинами, и решила остаться.

Вернулась в Пермь, за два дня уволилась, оставила короткую записку: «Папа, прости, я маме сейчас нужнее» и уехала. Полный свежих впечатлений, он вернулся из турне, нашёл на столе записку и понял, что с отъездом дочери потерял и семью.

Водные процедуры Марка Алексеевича и Аркаши сводились к мытью рук и лица, и мать с дочерью решили устроить им баню.

Квартира отапливалась газовым бойлером. Добившись в ЖЭКе колонки, они выпилили в полу доски под ванну, чтобы забетонировать тумбу, и от удивления присели: под полом открылась пустота в человеческий рост, её следовало заполнить.

В музучилище рядом с домом делали ремонт, и цепкий взгляд Амалии тотчас оценил горы мусора и баки с готовым раствором. За бутылку водки прораб разрешил брать столько мусора и раствора, сколько нужно, и женщины три дня заваливали яму, превозмогая боль в спине и руках. Когда всё схватилось и подсохло, установили ванну, соединили толстым резиновым шлангом слив с канализацией, и Амалия опробовала сооружение на себе.

– Марк Алексеевич, сегодня я хочу устроить вам банный день. Как вы? – спросила она.

Старик загорелся:

– Я – очень даже положительно! Это такое счастье!

С полотенцем через плечо и каким-то маленьким свёртком протопал он в ванную. Амалия локтем, как маленьким детям, проверила температуру.

– Малечка Ивановна, вы меня сварить хотите?! – и, не доверяясь ей, бросил в воду градусник.

– Марк Алексеевич, это нормальная вода. Посидите, по-отмокайте, а потом я Аркашу пришлю – спину Вам потрёт.

Старик упирался. Амалия зачерпнула небольшим тазом воды:

– Ставьте ноги.

Он попробовал и спорить не стал, через час вышел довольный и весь красный.

– Отдохну, затем потру спину Аркаше.

Аркаша, два года не знавший ванны и бани, отчаянно тряс головой и робко выглядывал из своей комнаты – купаться не хотел. Его выманили хитростью и с трудом увели в ванную. Что он там делал, осталось тайной, только вышел он оттуда уже через несколько минут. Проснулся Марк Алексеевич помыть спину сыну – он безмятежно спал.

– Как же так? – развёл руками старик. – Два года не мылся… а спина опять грязной осталась?!..

Чиновничья карусель

Устроиться без блата на гормолзавод, где за рубль можно было купить трёхлитровую банку дорогих и дефицитных сливок, в Житомире нечего было и думать, и Амалия устроила дочь учётчицей в свой цех.

С приходом новенькой ощутимо выросли заработки, собрания переходили в настоящие митинги: рабочие поняли, что раньше их обсчитывали. Уважение к Лене шло по нарастающей, и за хорошую, добросовестную работу начальство рекомендовало её в Днепропетровский экономический институт, но она сдала экзамены в медицинское училище на фельдшерско-акушерское отделение и осталась с матерью.

Однажды, когда они с хозяевами мирно чаёвничали в большой прохожей комнате, затрещали стены. Амалия вскочила перекрыть на кухне газ. Пока закручивала краны, стена кухни и смежной комнаты другого подъезда начали раздваиваться. Образовавшаяся брешь росла, становясь похожей на горную расщелину. Все напряжённо вжали головы: мужчины и Лена в зале, Амалия в кухне. Выбегать через двери было далеко, и они через кухню выпрыгнули в образовавшийся проём вместе с жильцами другого подъезда.

Хорошо – обошлось без жертв. Был глубокий вечер, но толпа зевак росла. Оказалось, грунт осел – стены и повело. Электрические провода разорвало, дом погрузился во тьму. Ночь провели кто во дворе, кто в разорванном доме. Утром приехала «аварийка». Весь день налаживали газ, свет, закладывали кирпичом проём – штукатурили жильцы сами. Дом признали аварийным, и уже через два месяца мужчинам предоставили новую двухкомнатную квартиру. Чуть позже переселили и других жильцов; в доме оставались только Амалия и Лена – с временной пропиской.

Осенью 1985-го Лена окончила училище. Амалия искала, как сохранить городскую прописку дочери, – отпускать её в глухомань не хотелось. К тому же было обидно: большинство выпускников по блату умудрились получить распределение в город – Лене не удалось. В горздравотделе посоветовали найти пригород, где не держались «москали». Найти такой район посчастливилось: полунемка, полуукраинка, Лена устраивала здешнее начальство. Оставалось последнее – добиться перераспределения в училище. Рулетка на сей раз сыграла благосклонно: городскую прописку дочери удалось сохранить.