Винтики эпохи. Невыдуманные истории

С рудника к тому времени перебралась в Актюбинск и мама Рита с сыном, так что жили теперь все рядом. В 1976-м подошёл пенсионный возраст Маргариты, и Амалия отправилась в пенсионный отдел оформлять матери пенсию – заодно проверить и свои документы. И узнала новость, от которой потеряла покой: если к её стажу за отработанную на руднике вредность прибавить ещё два года «за вредность», на пенсию можно будет уйти на пять лет раньше – не в пятьдесят пять, а в пятьдесят!..

Заманчивая перспектива личной свободы не давала покоя. И она сделала то, на что бы не всякий решился, – оставила престижную бухгалтерию и на заводе «Актюбсельмаш» освоила вредную профессию гальваника.

После обработки в бензине, каустике, соляной кислоте и специального покрытия невзрачная, маслянисто-грязная фурнитура становилась неузнаваемой. Глядя на продукцию станка, что выплёскивал волшебные блестящие детали, она забывала о вредности и тяжести труда.

– Какие были грязные, а какие стали! Игрушки – да и только! – восхищалась она конечным продуктом.

Нина

Старшая дочь Нина, что оканчивала десятый класс, отличалась математическими способностями, как и покойный Сашенька. Она списалась с Московским институтом электронной техники (МИЭТ) и весь год отправляла туда контрольные. В итоге получила приглашение на место в общежитии со стипендией. Счастливым родителям казалось – они выиграли лотерейный билет.

Кроме математических способностей, дочь была ещё и спортивной: в детской юношеской спортивной школе (ДЮСШ) с пятого класса занималась гандболом – выступала в роли вратаря. Тренер был строгий, и команда завоёвывала обычно призовые места. Затем он уехал, и про спорт на какое-то время было забыто. В десятом классе пронёсся слух, что бывший тренер выступает судьёй в матче Киргизия-Казахстан. Прошло какое-то время, и Нина получила неожиданное приглашение выступить в роли запасного вратаря.

Между ученицей и тренером, что проживал в городе Шевченко, завязалась переписка. Кандидат на золотую медаль, Нина сдала последний экзамен, но рассвет встречать не стала и втайне от родителей отправилась в гостиницу к тренеру, что приехал к выпускным экзаменам. Амалия работала в ночную смену, Сашко спал, и, когда утром обнаружилось исчезновение дочери, оказалось, что она улетела в Шевченко с одноклассницей – будущим капитаном команды.

Амалия требовала вернуться, но Нина убедила родителей не беспокоиться: живёт, мол, в гостинице на полном гособеспечении и занята любимым делом – подготовкой к соревнованиям. И, действительно, через десять месяцев в городе Фрунзе состоялся матч, в котором они одержали победу. Однако у тренера на девушку были виды не только, как на вратаря: он ждал её совершеннолетия, и, как только оно наступило, склонил к замужеству.

Московский институт был перечёркнут, и образовательный финиш Нины свёлся к факультету гидрогеологии в Алма-атинском политехническом институте. В результате устроилась, как и мать, на вредное производство – в лабораторию по исследованию урановой руды. Мать ругалась и переживала: дочь пренебрегла жизнью в столице и возможностью сделать карьеру.

Лично у Амалии два года вредного производства подходили к концу. Наконец-то можно было и отдохнуть, и она с согласия Сашка уехала с Леночкой на Украину— в Житомир в гости к подруге.

Житомир

И, как в другой мир, попала. Из сухого, горячего и пыльного Казахстана переместилась в край благородно-нежного тепла и щадящего солнца. Красивые и важные, как каштаны, люди восхищали уверенностью, рынок – фруктами и приятной дешевизной.

Вечером с подругой вспоминали, как они в Актюбинске работали в детском саду, когда доставали всё из-под полы и по талонам.

– Да-а, ты райское место нашла, по-хорошему завидую.

– А ты не завидуй – оставайся. Сестра вон комнату сдаёт, найти работу – не проблема.

– Да я-то с удовольствием: Украина ж – моя родина. Надо с Сашко посоветоваться.

– А чего советоваться – он, думаю, только «за» будет.

– Не знаю, столько лет о своём доме мечтал! Только отделали – и бросать? Нелегко это – сама знаешь.

– В Актюбинске зарплаты маленькие, климат опять же – не подарок. Всё дорого. Чего раздумывать?

– Ну, тогда с работой помоги. Найду работу – может, и Сашка? перетяну.

Подруга советовала общество слепых:

– Им нужны рабочие. Да и квартиры строят там быстрее, чем в других организациях.

Директор, не колеблясь, принял Амалию без документов. В телеграмме мужу она убеждала его как можно скорее уволиться самому и уволить её.

Сашко? снова не поверил, думал – разыгрывает.

Она попросила отгулы, оставила Леночку на подругу и уехала в Актюбинск. Увольнять Малю не хотели, пришлось отрабатывать положенные по закону двенадцать дней – время, в течение которого склоняла СашкА на продажу дома и переезд.

Он не соглашался.

В Житомире меж тем набегали прогулы – ей грозило увольнение. Спасло, что в декретный отпуск уходила одна из работниц, и Малю приняли с испытательным сроком на место беременной. Всё складывалось хорошо – плохо было главное: прикипевший к дому Сашке не хотел покидать Актюбинск. И она уехала без него.

К концу года Сашко? приехал на разведку. Пока Леночка была в школе, а жена на работе, расхаживал по окрестностям. Ему всё нравилось – отторжение вызывали «хохлы», и связано это было со службой в армии. Как ни убеждала, ни уговаривала Маля, он уехал, оставшись при мнении, что «все хохлы – продажные шкуры».

С тех пор семья держалась на праздных выездах в гости друг к другу. Созрел Сашко? для переезда только через полтора года. Продал дом и деньги положил на свой счёт. Она не возражала – доверяла: вместе было прожито четверть века.

По приезду он устроился в один с Малей коллектив – наладчиком. Раньше они делили меж собою часы, на которые приняли Сашка, и каждому выгорал небольшой приработок. С приходом нового наладчика они теряли приработок, и Сашку? всячески начали вредить. Он нервничал и всё рвался уволиться.

Жила семья на квартире. За 55 рублей (деньги немалые!) снимали 11-метровку в трёхкомнатной «хрущёвке», но тревожило не это, а то, что жили, как бомжи, – без прописки. Через два года Мале удалось втиснуться в квартирную очередь. Сашко? недоумевал:

– Ты как сумела? У нас же прописки нет!

Не желая портить своеобразный праздник души, она беспечно отмахнулась:

– Прописку никто не потребовал. Кроме нас с тобой, эти бумажки никому не нужны.

Надежда на благоустроенную квартиру поддерживала благодушный настрой – Сашко? успокоился, увлёкся рыбалкой и всё реже вспоминал проданный в Актюбинске дом.

Неприятности Сашка? на работе вносили диссонанс в их личные отношения. В такие минуты он замыкался, терял аппетит и всё рвался уехать.

– Потерпи, родной, очередь близко, – убеждала она. – Получим квартиру, перейдёшь на другую работу.

Взбудоражил Сашка?, и без того нервного, ночной звонок брата из Перми.

– Слушай! – кричал брат, работавший управляющим трестом Зап-Урал-Энерго. – Нам трёхкомнатную квартиру дают, но мать не хочет выписываться из 2-комнатной кооперативки. Чтобы ей остаться, надо в кооператив внести взнос. А какие у матери деньги? Вы же дом продали – выручи! Мать останется, и вы с нею.

– А ты почему не заплатишь?

– У меня нет таких денег.

Не верилось, что у управляющего трестом нет денег, однако спорить не стал и поговорил с Малей.

– И чьей тогда будет квартира? – удивилась она. Проконсультировались. Оказалось, квартира в случае смерти матери переходила очередному члену кооператива. Сашку? в таком случае причиталась лишь её стоимость за вычетом износа. Получалось, он не приобретал, а терял.

Маля убеждала не соглашаться, но неурядицы на работе подогревали, и Сашко? не выдержал – снял с книжки деньги, заплатил за кооператив и уехал к матери, надеясь, что без него жена быстрее созреет для Перми, но Маля в края детских скитаний возвращаться не хотела.

Настроенная на умеренный Житомир, она, в свою очередь, ни минуты не сомневалась, что, как только получит квартиру, Сашко вернётся в семью. Он бобылил в Перми, она – в Житомире, а в итоге – всё больше отвыкали друг от друга.

Личная рулетка давала сбой.

И вдруг – повестка в районный отдел милиции. Она терялась, но, кроме прописки, причин не видела. И не ошиблась: за нарушение паспортного режима ей предписывалось покинуть Житомир в течение 24 часов.

– Откуда у вас мой адрес – я же не прописана! – удивилась она в паспортном столе и, не сдержавшись, надрывно заплакала.

Успокоилась и начала доказывать, что никакой она не нарушитель: с хозяйкой не раз приходила она в паспортный стол, но её не прописывают. Начальник кричал – секретарша слушала и при выходе незаметно сунула ей в руку записку.