Мигель и Марисол

Первый полет

Мигель тихо открыл глаза, Исабель сидела с ним на кровати, держа его руку. Она была в сером платье, и ее густые темно-рыжие волосы были собраны сзади. Она была спокойна и смотрела на мальчика очень бережно, но думала о ком-то еще. В ее глазах кроме нежности к мальчику, была еще совсем другая грусть. Грусть о ком-то еще. Мигель заметил это, и он почти угадал, о ком она грустит. Что-то почти коснулось его своей очевидностью, но потом рассеялось, как круги от рыбки, как крик ласточки за окном.

Мигель чувствовал себя маленьким и жмурился словно он еще спит..

– Открывай глаза, здоровяк. Сколько там у тебя еще кубометров?

– А мы будем учить уроки?

Они каждый раз увлеченно погружались в изучение языка. И с таким увлечением у них дело продвигалось довольно быстро.

– Обязательно! – улыбнулась Исабель!

Юноша встал и, потянувшись, пошел к двери, набросив куртку и ощупывая перебинтованные места.

Марисол в ходе упорных цветочно-пижмовых баталий выгнала дедушку с его кровати, потому что «Там мне очень было хорошо, а ты сиди рядом!». Но дедушка пошел курить трубку, а Мигель уже сопел в кровати. Исабель отошла от него и ушла куда-то, взяв меч.

Марисол не хотела, чтоб она уходила, но ничего не сказала, и Исабель обернулась на нее из дверей и улыбнулась.

На дедушкиной кровати было очень тепло и уютно, и девочка услышала зов ласточки сразу, как только закрыла глаза. Она уже стояла посреди полянки с густыми цветами, и ласточка сделала полукруг, облетев ее сзади, и своим едва-слышным зовом потянула ее за собой. Марисол подумала, что ей тоже надо такие тонкие крылья и открыла их, и полетела вслед за ласточкой. И они пошли кружиться над полянкой, над лесом, выше в синее небо, и это так увлекло ее, что она стала кружиться и кувыркаться, пикировать и взмывать над облаками. Но ласточка позвала ее снизу и Марисол увидела дорогу. Всю дорогу. Слева лес, справа красная пустыня, вверху огромный мрачный черный замок, внизу город. Лес тянулся до горизонта, собственно, как и пустыня, только где-то на ее краю похоже была стена. Стена тумана и ее сердце чувствовало, что кто-то там есть. А глядя на город, с его терракотовыми крышами, она вдруг вспомнила о Валентине. И ей очень захотелось увидеть ее и поблагодарить за что-то. И вдруг она оказалась в магазине. Точнее в смежной с ним комнате, где за столом сидела одинокая Валентина и читала какое-то письмо. И слезы блестели в свете свечи в ее глазах. Марисол подошла к столу и Валентина подняла взгляд на нее. Она взглянула на девочку и грустно покачала головой. Марисол не была уверена, что она видит ее. Ласточка пискнула и позвала Марисол. Марисол вспомнила о своих крыльях и вышла во двор. Там она расправила их и полетела все выше. Но ласточка позвала ее извне, и она оказалась в тихой комнате со старичком. «Я не буду драться на пижме», – сказал он, посмотрев на нее. Он протирал пыль на всех иконах и прочих поверхностях. «Да ну». Марисол засмеялась и не могла остановиться. «Я не буду!» – смеялась она, но он ей сказал: «Вот дядя Сережа спит. Пусть спит. Так он мало спит. Все рвется. Дорвется чувствую я! Не буди его» И Марисол увидела дядю Сережу. Он едва помещался на узенькой лавочке в углу, накрывшись маленьким тулупчиком, который ему едва попу закрывал. «А что он тут спит?» – спросила девочка, – «У него же есть комната». «Говорит, он тут хочет, пока я тут дела всякие прибираю. А ты что к роднику не ходила?» «Нет дедушка». «А как же принцесса?»

Ласточка позвала, и девочка уже летела куда-то над лесом, и снова черный замок возвысился в конце дороги. И ей показалось на мгновение, что кто-то там очень ждет ее. Кто-то очень светлый и сильный. И очень нужный и ей, и всем. Но в этот момент, что-то угрожающее и страшное коснулось ее сознания. И этого другого она точно знала. Он был где-то в замке, во флигеле, в небольшой комнате с камином и лишь почувствовал ее. Но сквозь детский панический страх в ней вдруг мелькнула другая мысль: «Боишься». И он скривился на том конце сна, но рыбка блеснула кругами – и она была уже дома. Солнечные лучики уже касались ее глаз, и Исабель уже накрывала завтрак. «Да. Что же это за сони такие тут у нас?» – сказала она. «Ой, как я поспала тут на дедушкином месте!» – подумала девочка. Хотя на кровати сидела и, потягиваясь, потирала глаза высокая сильная девушка. Это было бы гораздо точнее.

Неделя до свадьбы. Молодожены взвешивать.

Марисол побежала на улицу и у входа встретилась с возвращавшимся братом. Он уже намахался топором, и вода из колодца прямо обожгла тело. Лоб свело на третьем вылитом на себя ведре, зато по телу пошел жар. Облачка только-только зарождались на небе, а солнце уже ласкало, и птицы включили свою разноголосицу. Они шутливо столкнулись и подняли взгляд друг на друга.

– Нам пора встретиться, – сказала девушка.

– Наверное, – сказал Мигель, – нам много чего, наверное, уже пора.

Он улыбнулся грустно.

– Он в замке. И там есть кто-то еще! Кто-то очень важный для нас и для всех! И еще какой-то монстр. Но он не имеет той силы, что тень.

Марисол отвела взгляд на кромку леса, пошевеливающего мохнатыми ветвями.

– Я брежу, Мигель? – она вернула взгляд на брата.

– Мне надо догнать тебя. В этом безумстве.

– Возьми себе крылья.

Они пошли учиться. Они говорили, читали, повторяли слова и фразы, а дедушка им мешал. И Исабель так красиво читала им тексты и стихи. А дедушка говорил всякие неправильные слова. И называл их ботаниками, хморюзгами и двоечниками. Но иногда, произносил какие-то быстрые тихие фразы на том языке, которые они еще не могли схватить, а Исабель либо улыбалась загадочно, либо прыскала со смеха.

Потом они медленно двигались там, за садом с лилиями и другими цветами, и все медленнее и загадочнее становились их движения мечом.

И когда мир, казалось, застывал, доносился крик ласточки, и она касалась, пролетая, кого-то своим невесомым крылом. Или это лишь казалось.

А потом они пошли есть пирог. Кто его приготовил – было загадкой. Потому что он был еще горячим. А Исабель была с ними. А дедушка лишь обзывался на них и ходил курить трубку. Но пирог был таким вкусным, что даже Марисол замолчала совсем. Но потом Мигель прервал тишину:

– Так что же камень? Последний черный камень.

– Он был в спальне. А страна готовилась к свадьбе. И к празднику смены эпох. И оставалось всего пять дней!

– А принцесса мерила платье?

– Принцесса и принц уже все померили. У принца еще грудь перевязана была от Армандо. Ребра. Но дело не в этом. Их уже не было.

– Как это?

– Ну, так! Они были удалены.

– Куда?

– На взвешивание.

Марисол широко открыла глаза. Мигель наклонил голову чуть вбок и вкрадчиво произнес:

– То есть женились по весовым категориям тут?

Марисол еще шире открыла глаза.

– На взвешивание своего решения, – спокойно объяснила Исабель.

– На чем?

– Интересный вопрос, – заметил дедушка.

– Что ты такое говоришь, – наконец промолвила Марисол.

– О! Дети! – сказала Исабель, – Женитьба дело серьезное. Решение надо взвесить. Хорошенько. А то наженятся, понимаешь, а потом расхлебывай, с детьми причем.

– А вот вы знаете откуда дети берутся? – встрял дедушка.

– Их приносит аист – сказала Исабель.

– А на Чукотке? – задумался дедушка.

– Но они же любили друг друга! – завопила Марисол.

– Да. Это факт. Но традиция требовала. Да и польза в любом случае, охладиться. Дистанцию почувствовать. Помедитировать маленько.

– И где?

– Для местных для этого был дом специальный на роднике. Часовенка такая. Маленькая. А для приезжих – дом в красной пустыне. Вопрос в том, что в силу топографических особенностей наших тут проводить в эти места могли люди некоторые, даже многие, я бы сказала, а вот выйти оттуда самому уже не факт. То есть только, если взвесил. Правильно. А так ты на свадьбу не придешь. И невеста будет одна. И букет кидать будет бессмысленно ни назад, ни вперед. Или жених. И такое бывало.

– Это на том роднике, где Армандо принца гасил?