Мигель и Марисол

Марисол видела горы и свет над ними. Он играл, переливался и становился все сильнее и ярче. Она почувствовала его сквозь веки. Проспала школу? Чьи-то руки на плечах, подвигающие ее вперед и поцелуй через шапку в макушку. Летящая под откос карета в непроглядном тумане, руки, вцепившиеся в диван, чтобы не размозжить голову о косяки. Марисол уже сидела на кровати и пробивалась сквозь волну эмоций. Она справилась с дыханием, и вдруг что-то очень-очень новое появилось в ее чувствах. Что-то очень радостное и близкое, сильное и странным образом старое, словно она помнит его сто лет. Тревога прошла также вдруг. Кто-то коснулся спины и ловко перепрыгнул на полку рядом со шкатулкой. Марисол пристально посмотрела на кошку и на цыпочках побежала на кухню. Чугунок стоял на столе и дымился. Хлеб тоже. Ноги запрыгали на мысках и поскакали к двери. Пес стоял на крыльце и словно ждал ее. Она зарылась в его шерсть лицом и обняла. Чувство радости не исчезло. Она укусила собаку за ухо и вернулась в дом. За порогом она повернулась к собаке. «Почему ты не заходишь?» – сказала она ей мысленно. «Не думай об этом», – подумала ей собака. «Хорошо» – подумала она ей. Или себе. Пес уходил по тропе, по которой они пришли. Свежевыпеченный хлеб манил невозможным запахом. Она заметила кувшин. «Молоко!», – подумала она. Она вспомнила глаза пса и свои мысли – «Не думай об этом». «Да. Пожалуй, лучше не думать. Здоровая психика нам еще ой как понадобится. Я ли это?» – сказали мысли Марисол, но вдруг засмеялись, свернулись кляксой, и ноги стали скакать на мысках, доскакали до кровати-полки, где лежал брат, и руки стали щекотать его кончиками волос. В носу.

Мигель отчаянно зафыркал и сел на кровати. Она засмеялась и ускакала на кухню. Мальчик прошел мимо нее, мимо собаки, лежащей в позе сфинкса, и подошел к колодцу. Он опустил ведро и увидел, как закачалась вода внизу, и плеск донесся вместе с холодным запахом мокрых старых дубовых стенок. Он долго пил прямо из ведра. Потом снял с себя все и вылил остатки. Вода обожгла тело. «Сколько лет прошло со вчерашнего утра» – подумал он.

Еда была еще теплой и очень вкусной. Печь дышала теплом. Лампадки не горели.

– Дверь была заперта?

Девочка подняла на него взгляд.

– Да. Глупый вопрос.

Они смотрели друг другу в глаза. Спокойно и ясно. Хотя ясно им не было ничего. Абсолютно. Кроме того, что раньше они никогда так не смотрели друг другу в глаза.

Молоко было словно из погреба. Студеное. «Надо помыть посуду – вчера нам было не до этого» – произнес Мигель. Нельзя сказать, что они чувствовали себя в безопасности. Но не было паники. Вчерашний день подизрасходовал, видимо, эмоций.

Ветер толкнул стекло и прокатился волной по крыше. Лучи восходящего солнца заиграли водяными знаками на стене сбоку. Дверь отворилась. В проеме никого не было. Была видна оградка от невидимых барашков, лужок и место, где между вековыми лиственницами начинала свой путь тропа на дорогу. Дорогу, которую они видели лишь как пятно с контурами, на замазанном белым грунтом тумана холсте. Ни начала, ни конца, ни панорамы. Только вход на тропу, по которой они и пошли.

Мохнатая белая морда появилась в проеме. Пес был достаточно большим, чтобы, стоя на земле, передними лапами стоять на крыльце. Две ступеньки лестницы были у него под пузом. Мигель видел только взгляд. И мурашки снова прокатились по его спине. Это было связано с взглядом собаки. Только в чем это выражалось было не понятно. Но Марисол долго смотреть никуда не хотела, и возня с догонялками быстро переместилась во двор.

Мигель смотрел на это, и вдруг образ шкатулки, до которой он едва не дотронулся, всплыл у него. Всадник на «коне» скакали по лужайке, а Мигель осмотрел жилище. Печка была еще теплой. Пахло дымком. Было спокойно и почему-то не тревожно. Настолько спокойно, что интерес к дому проснулся в виде того чувства, когда ты лезешь под елку, разбирать всякие пакеты с подарками и надписями. Мальчик пошел в большую комнату и осмотрелся. Сундук, шкаф, стол. Лампадка не горела. Полка-кровать была задвинута к стене, и плед лежал, как вчера на стуле. Он мотнул головой, в момент, когда включился анализ воспоминаний его действий, перед тем как он пошел к колодцу, после самых невозможных ощущений в носу.

Он подошел к шкафу. Там были подушки, одеяла, простыни и одежда. Одинаковые белые блузки, рубашки, льняные штаны, носки и белье. Причем слева женские, справа мужские.

Марисол уже щупала пальцами блузки и прочее, оттерев его вбок. От волос едва уловимо пахло мамиными духами. Волосы коснулись его руки, но защекотало в носу. Мальчик сдавил нос, а Марисол развернула одну блузку и приложила к себе. «Не высокая, похоже, хозяйка у нас. Почти как Марисол» – подумалось. Но не только эта мысль формировалась в голове. И они оба мотнули головой.

Сундук был закрыт. Старый замок висел и был довольно крепким. Он был окован медью. Зигзагообразный узор шел по краям пластин. Пахло только деревом. Марисол понюхала там, где щель. Нет, только деревом и чуть-чуть кожей и еще чем-то манящим. Мигель шел к полкам и уже потянулся к шкатулке, как Марисол вдруг вскочила на ноги. Ее глаза расширились. Руки задвигались, пятки поднялись, и она выскочила из комнаты. Мигель поспешил за ней, и на пороге она осмотрела двор и обернулась к нему.

– Шея!

– Да, – сказал Мигель.

– Мохнатая!

– Да.

– Там!

Нельзя сказать, что Мигель не понял идеи.

– Ошейник?

– На нем есть ключ. Я видела.

Они осмотрели двор и за домом. Впервые они зашли за дом. Лес довольно близко подходил к дому. Задняя дверь никуда не вела. Разве что в погреб. Погреб имел дверь и ступеньки начинались прямо от нее. Там было темно и прохладно. Но, как ни странно, довольно сухо. Там пахло мешками и всякими зернами. Но зерно хранилось не в мешках, а в ящиках. Такие не прогрызешь сходу. Хотя мышами не пахло. Пахло березовыми вениками. Но веников точно не было. И молока не было. Хотя кувшин из под него именно там и стоял. А шум ветра в погребе звучал как странный мужской хор из-за стен храма. «Может полки березовые?», подумал Мигель. Они переглянулись и пошли вокруг дома дальше.

Ветер закачал кроны и угрожающе загудел. Солнце было уже в зените. Где-то по ту сторону дороги, которую они так и не увидели. Хотя проехали по ней невесть сколько верст.

Они вернулись с обратной стороны дома. Собака сидела на крыльце, как в тот момент, когда они увидели ее в первый раз. Хвостом подпирая дверь и лапами на краю крылечка. Мигель снова пережил настороженность. Но отогнал это чувство. Он подошел к псу, присел коленями на первую ступеньку и, оказавшись с ним носом к носу и глазами в глаза, хотел сказать ему про ключ. Но вместо этого ткнулся носом в его мокрый нос, потом опустил голову и прижался лбом к его огромному лбу. Морда была еще та. Как у теленка. Вчера пережитые страхи пронеслись у мальчика в животе, в груди, в уме. Он стал погружаться в воспоминания вчерашних кошмаров. Но получил толчок в грудь. Мягкий и сильный. Тогда он сел ровно и посмотрел в большие глаза собаки. Он не мог себе признаться, что видел в них. И он сказал «Можно мы возьмем ключ?»

Собака смотрела пристально. И он сказал другое: «Можно я возьму ключ и посмотрю сундук?»

Пес поднялся, сошел вниз, скользнув по нему боком, и подошел к полезшей к нему с поцелуями Марисол. Потом повернулся и встал перед мальчиком. Мигель обнял его за шею и сказал: «Как же мне тоже хочется обнимать тебя, но разве пацаны так делают?» И добавил: «Делают. Когда на них не смотрят такие глаза. Будем держать марку. Не долго, я думаю у меня получится».

Пес сидел между ними, вытянув голову вверх, а они осматривали его ошейник, большой, весь под шерстью, с зигзагообразным узором на рыжей толстой коже. Ключ действительно висел на нем. Спереди.

– Так собаки не смотрят – сказал Мигель.

Сундук

Стопы простучали по ступенькам, по крыльцу, по полу прихожей, и две пары пяток засияли у сундука. Ключ был большой и странный. Все зубчики имели форму лепестка лилии. Малюсенького. Он входил в замок, только оставалось его всунуть на правильное расстояние. Руки торопились и выхватывали друг у друга все. Мешались руки друг другу. Потому что их было четыре. Наконец что-то щелкнуло, и ключ стал поворачиваться по часовой. С усилием. Пришлось поднажать двумя мигелевыми руками. Наконец раздался финальный щелчок, и скоба отскочила на 2см. Замок вынулся из петель и был отброшен назад. Две пары зеленых глаз смотрели на все это сверху. Прямо с крышки. Осталось ее поднять. Кошка подняла взгляд на лицо девочки, потом на лицо мальчика, задержавшись на каждом, и потом прыжком исчезла из поля зрения.

Четыре руки уперлись в крышку. Пахнуло кожей, деревом и чем-то новым, то ли духами, то ли пряностью. Незнакомым, тонким и чистым. Свет хорошо освещал содержимое. Они смотрели на него секунд 10, может быть даже 20, очень долго, замерев и прервав дыхание, и вдруг, не стесняясь в звуках, четыре руки стали доставать из него каждый свое. «Ууууууууу! Ооооооооооо! Ааааааааааа!» – были обычны для их возраста. Так что дело сосем не в этом. Дело скорее в том, что даже ураган вряд ли отвлек бы их внимание на себя в этот момент.

И поэтому ничто не насторожило их в данный момент. И на отдаленный гром, если кто и обратил внимание в доме, только не они.

Девочка вытаскивала платье, ожерелье, диадему, сумочку, платки, брошки. Мальчик вытаскивал два лука, тонкий меч, кинжал, верховой костюм, куртку и сапоги со шпорами. Седло и сбрую. Хотя седел было два.

Платье было замшевым и имело большой широкий пояс. На поясе был кинжал. На пуговицах лилия. Сапожки были тоже из легкой кожи. С тонкими мысками и очень маленькими шпорами. Еще было много разных и очень интересных вещей. В том числе книга и несколько записных книжек, исписанных странным, красивым почерком. Только на совсем непонятном языке. На дне еще была щетка для волос. Очень похожая на мухтарову щетку.

Марисол увидела платье и меч. Две вещи. Потом лук и диадему. Диадема засветилась на свету сразу, как только свет проник под крышку. Но меч тут же исчез и остались платье и диадема. Что-то внизу живота стянуло волнами, и она замерла на секунду, прежде чем вытащить платье. Под ним были сапожки и колготки. С них она и начала. Диадема прижала волосы и позволила собрать их сзади, так как, по сути, была полукороной и застегивалась сзади мягким ремнем. Ее трудно было бы сбить. Она одела великоватое платье и подтянула шнуровку. Потом застегнула пояс. Там был сложный замок, но пальцы сами сделали ряд движений и пояс оказался на талии вместе с кинжалом. Петля для крепления меча тоже была на нем. Она встала, но правая рука выхватила из сундука колчан и одним движением одела его на спину, потом она взяла лук в левую руку, а правая поднялась на уровень груди. Она взглянула на брата. Тот переводил взгляд с большого лука на меч и обратно, покачивая их в противофазе. Правая рука Марисол легла на меч и посмотрела в глаза брату. Тот поднял взгляд, разжал руку и медленно сел на попу.

Мигель вытащил все оружие кроме кинжала и пояс. Он трогал, вертел, рассматривал с разных сторон лук, стрелы, колчан, клинок, ножны, звенел и шуршал кожей. Потом вдруг влез в плотные верховые штаны, натянул сапоги, и застегнул пояс. После взял меч в левую руку и лук, который побольше, в другую. Положил их и стал напяливать куртку. Она была великовата, но это была крутая куртка и сзади можно было стянуть ремешок, а рукава подвернуть, и это выглядело незаметно. Потом одел колчан и снова взял лук и меч. Он смотрел на них переводя взгляд и покачивая, чтобы лучше чувствовать их вес. И все же его внимание остановилось на луке. Он вспомнил серебристый эфес, торчавший из свертка, и ощутил рывок левой рукой. Марисол держала меч за ножны и тянула его к себе. Ее взгляд смотрел на него пристально и спокойно. Он разжал руку и открыл рот. Она стояла перед ним в длинном замшевом выездном платье, с цветным поясом на узкой талии, с тонким кинжалом слева, тонким мягким воротником и изящной шнуровкой на груди, в сверкавшей белыми камнями диадеме, колчаном через плечо, серыми колготками, в острых сапожках с маленькими шпорами, луком и тонким мечом в другой руке. Желтые волосы были собраны сзади.

Мигель сел на пол, сглотнул, и почему-то подумал про щетку, которая была похожа на мухтарову. Марисол стояла перед ним. И на мгновение он снова увидел тот взгляд, когда зеленый лучик кольца блеснул в его сторону. Старше и очень красивую. Но это лишь мимолетно. Перед ним стояла девочка в одежде на вырост и держала в руках оружие. Которым пользоваться не умела. Одна только деталь. Она держала его, как свое. Мигель сглотнул еще раз.

Игра с луком

Днем они ходили гулять. Они шли тихо, почти крадучись. И с каждым шагом от дома их шаги становились медленнее, дыхание тише, взгляды пристальнее и въедливее. Слева остался пруд, и ивы прошелестели своими острыми серебряными листьями. И что-то коснулось спины, и что-то потянуло назад. Они прошли мимо кряжистого дуба. И птица крикнула пронзительно и звучно. Где-то вдали, там, далеко, во влажной тени, вверх по непроходимо густому склону.

Они нашли вход в лес, откуда пришли, и пошли по нему. Ноги зашагали быстрее, но настроение сменилось полностью. Проще сказать, что тут они заметили разницу между вчера и в доме. Они просто вновь стали тем, кем и были – потерянными, и в самых чреватых обстоятельствах, детьми. Мигель шел, натянутый, как струна, вцепившись взглядом в каждую точку панорамы, не переставая всеми точками живота ощущать свою сестренку, перебирающую ногами за спиной. Марисол, смотрела поверх плеча и низ живота был напряжен до упора.

Отдаленный гром докатился до них и что-то пробежало по телу. Они не дошли две трети до дороги. Да и зачем им теперь туда идти. Мигель отставил руку назад и две прохладные ладошки взялись за нее. Они стояли некоторое время. Какая-то часть их тела что-то хотела увидеть там, за лесом, слева, далеко, вверху. Но это было странное чувство. Они пошли назад.

Собака стояла сзади. Спокойно и наклонив голову чуть на бок. Она отступила с тропы и пропустила их. Когда она оказалась между ними и дорогой, Марисол перешла на прыг-скок, а Мигель стал думать о луке. И ноги побежали. Ивы прошелестели иголочками, уверенное «Ква» донеслось от воды. Обед стоял на столе.

Они умылись и пошли уплетать похлебку. Посуду пошли мыть вместе. К пруду. А собака шлепала по краю воды и брызгалась. Марисол пыталась ее укусить, но она была быстрее и убегала по линии воды. Мокрые были все. Мигель побежал за луком. Но, набросив колчан, он увидел щетку, похожую на мухтарову, и взял ее вместе с луком. Девочка сидела на крыльце, и желтые волосы растекались повсюду. А пес сидел у ее ног в позе сфинкса. Мокрые оба на всю нижнюю половину.

Мигель положил лук на пол, сел на пятки и начал операцию по расчесыванию. Не совсем понимая ни технику, ни смысл данной операции, ни мотивы своих поступков. Он приложил щетку к волосам на уровне шей и потянул ее вниз. Щетка углубилась и легко проскользила вниз по прекрасно расчесанным волосам. Глаза Марисол океаническим блеском потопили Мигеля. Всякие остатки пошатнувшегося рационализма рухнули и испарились. Мыслительный процесс остановился полностью. Щетка была вытащена из его рук, а из кармана был вытащен большой инкрустированный гребень и одет ему на челку. Потом девочка спрыгнула с крыльца и усевшись на пса, начала методичную работу щеткой, так похожей на мухтарову. Странным образом шерсть собаки поддавалась легко. Рациональное вернулось к Мигелю. «Ухоженное животное» – пронеслось в его голове. Он ей мотнул, взял лук и забыл о всем другом.

Лук был настоящим. Боевым. На кружке после школы они работали с этим снарядом, и, кстати, дядя Сережа его и вел. И Мигель понимал, что даже его сила, отправит стрелу из этого лука в путь без обратного билета. А цену стрел он понимал. Найти мишень, чтобы заведомо не промахнуться и в то же время не стрелять в упор и не делать главной глупости – не дырявить дом, оказалось непростой задачей.

«Дуб» – пронеслось в голове.

Пятки засверкали в направлении дуба, за ограду для невидимых барашков, за шебуршащие серебристыми иголками ивы, за пруд, где плеснулась и пошла кругами по воде рыбка и остановились в 10м от огромного кряжистого ствола. В небольшом отдалении за ним начиналась стена непроглядной и непролазной чащобы и легкий подъем. Полное непроходимое бестропье. Улетевшая туда стрела, была бы потеряна почти наверняка.

Мигель осмотрел плотный ствол с узловатыми выступами, огромную крону над ним, первые ветки на недопрыгиваемой высоте. И подумал вскользь «А нижние ветки где? Так давно отсохли, что и следа не видно? Кора здоровая, ствол гладкий. Король поляны»

Главное не вверх и не вбок! Руки немного дрогнули. Мигель опустил уже натянутый снаряд и перевел дыхание. Сердце стучало. Он продышался, встал, как учили, и медленно поднял левую руку с прижатым к развилке большого пальца луком. Тетива дошла до скулы, чуть ниже. Все как учили. Цель была на уровне груди, не выше. Прямо по центру. Сердце опять застучало. Он отпустил пальцы.