Мигель и Марисол

И тут она услышала ту красивую, звонкую, с легкой хрипотцой речь. Незнакомец сказал ей что-то очень важное. Очень нужное. И столько нежности плеснуло из его глаз, что девочка смутилась. Она опустил глаза, и вспомнила чьи-то руки на своих плечах и дурацкий поцелуй в помпон. Он снял с мизинца кольцо и одел его на правую руку Марисол. На средний палец. Оно было чуть велико.

– Но вы же понимаете все! «Вы знаете наш язык!» – сказал Мигель.

Незнакомец посмотрел на вечереющее небо, обнял Мигеля за плечи и спрыгнул на землю. Он подал руку девочке и подождал, пока они вылезут. Дальше была стена густого и непролазного леса.

– Как же там папа?

– Вам надо найти дом. – И казалось он улыбнулся под маской.

– Не знаю, кто вам тут поможет? – И опять показалось он смеется.

– Смеркается скоро. У них все в порядке.

– Но раз вы можете вернуться туда, вы можете нам помочь.

Странник помолчал секунду и едва заметно отрицательно покачал головой.

– Все гораздо интересней, дети.

Он одним махом запрыгнул на облучок и вдруг отцепив что-то от пояса, кинул Мигелю.

– Не забывай, – сказал он – пригодится!

Лошадь повернула свою морду к ним, и стало видно белое пятно в виде лилии. Они исчезли так же стремительно, как и появились.

– Нашли мы наш путь? – Тихо спросила Марисол. Кольцо блеснуло зеленым светом. Тонкий меч холодил руку Мигеля своими ножнами. Два желтых глаза обозначились между ближайших деревьев.

Дорога к дому

Они стояли снова одни, почти на закате, на усыпанном синей и красной ягодой мху, перед непобедимой стеной леса. Где-то на северо-западе от дома. Не так далеко. Километрах в пяти не больше. Только дойти до него было не просто. Точнее почти невозможно. С учетом, что выходить на дорогу им было нельзя. А они кое-что понимали в движении без компаса и без карты. Дядя Сережа рассказывал об этом часто. В деталях. То есть практически без шансов. Была и другая преграда. Лес был настолько густой и буреломный, что продираться сквозь него даже с компасом было бы очень трудно и опасно.

Но совсем не это и не черные рыцари были той проблемой, которая заставила Марисол напрячься, как натянутый лук, а Мигеля взяться за рукоять и встать перед ней. Два желтых глаза спокойно и очень с близкого расстояния наблюдали за ними.

«Почему мы не взяли спички?» – подумал Мигель.

«Пес! Где ты?» – подумала Марисол.

Волк стоял в 4 метрах от них. Очень спокойно. Он был здесь хозяин. Он видел меч. Он знал его назначение. Это не произвело на него никакого впечатления.

Звук копыт растворился полностью. Он и так не очень был слышен на мшистом покрове. Пахло прелостью и хвоей. Было не то, чтобы отчаянно. Было практически без шансов. Это был огромный матерый самец.

Он не скалил зубы и не выдавал угрозы. Это было совсем плохо. Он был слишком уверен в себе.

Мигель медленно вынул шпагу из ножен и поднял. Волк не двинулся с места и вдруг прыгнул на 5 метров назад. И снова два желтых глаза устремились на детей.

Когда он стоял между лиственниц, казалось, что за ним стена непролазного леса. Но в новом ракурсе между ним и детьми словно бы появилось пространство для маневра и ходьбы. А за ним была непроглядная стена стволов и веток.

Время застыло. Волк смотрел не мигая. Но что-то странное сквозило в его взгляде. Волчьем до мозга костей. Марисол толкнула брата вперед. Он сделал 4 шага в открывшееся пространство. Невероятная мысль стучалась в мозг. Марисол толкнула снова. Мигель подошел к животному на прежние 4м. Волк припал на передние лапы и прыгнул. Только не вперед, а опять назад с поворотом. Снова два желтых глаза смотрели на фоне непролазной лесной стены в конце короткой нехоженой тропы. Марисол выскочила из-за спины брата и пошла к зверю. Волк пошел в лес.

Мигель оглянулся. Сзади была стена леса. Беспросветная.

– Не отставай – услышал он.

Они бежали не очень быстро, давая дыханию не захлебнуться на непростой упругой тропе. Волк не оборачивался больше. Он бежал огромным замедленными прыжками, иногда останавливаясь на пару секунд. Он был красивым волком.

Если судить по тем предположениям, которые были у ребят, повозка высадила их сбоку от города. То есть где-то под домом. На лесной половине. И они пробежали уже где-то четверть.

Волк впервые оглянулся и вдруг прыгнул в сторону и исчез. Исчез настолько, что у обоих закрались мысли «А был ли он?». Но вокруг был непролазный лес. И позади в том числе. Точнее они стояли на последней микрополянке, которую открыл им волк.

Что-то очень высокое, на грани ультразвука, вывело их из ступора. И какая-то тень едва коснувшись их голов, мелькнула между веток. Они пригляделись к качнувшейся ветке. На ней сидела маленькая ласточка. «Ласточки не летают в чащобах» – пронеслось в головах. Но переглянувшись, они пошли к ней, потому что рядом с деревом, где сидела птичка, был виден проход. Они перемещались вперед, невесомая тень скользила между ними на ветку впереди. А потом они потеряли ее из виду. Но еще четверть пути по их оценкам они прошли.

Вдруг кто-то буквально проскакал по их головам и побежал дальше по веткам, ловко маневрируя пушистым рыжим хвостом. Что делать уже вопросов не возникало. Они бежали за белкой еще минут десять, и вдруг она взметнулась стремительно вверх к вершинам огромных лиственниц, и они увидели лишь ее перескок с одной вершины на соседнюю. Сумерки почти начинали стелиться. Лес сомкнулся опять. Тишина зазвенела в ушах. И вдруг снизу раздался треск. Он быстро приближался прямо к ним. Они едва успели отскочить в стороны, как огромные рога пронеслись между ними и устремились вперед по тропе между деревьями. Вот тут им пришлось поднажать. Но олень вырвался вперед, и вдруг они потеряли его из виду. Но лес закончился.

Запыхавшиеся донельзя, с вырывающимся из груди сердцем, они вывалились из стены леса на полянку за ивами, только снизу. Практически споткнувшись о собаку, лежавшую прямо у края полянки. Они повалились на нее, как на огромную подушку, и дыша как сто паровозов. По мере восстановления дыхания, потные и разгоряченные человеческие детеныши, стали прилаживаться поудобнее, вместо дальнейшего движения к дому или хотя бы приведения в порядок себя после долгой дороги или двора на худой конец. При этом собака была укушена, прижата и полностью лишена теплоотвода. «Сколько мы тут в его доме хозяйничаем, и кто кого при этом искусал» – улыбнулся Мигель. Пес вздохнул. Как же было хорошо под шерстяным боком. От Марисол едва уловимо пахло мамиными духами.

– Надо тебе из ведра поливаться, уже пора бы!

– Сам закаляйся! Пингвин!

– А что же ты будешь чумазая, от нас небось потом несет за версту.

Собака фыркнула громко и подернув мордой. Они смеялись так, что слезы потекли просто ручьем. Видимо весь кошмар сегодняшних перипетий вылился в этом смехе. Собака встала. Помешать этому было трудно. Она встала бы вместе с ними обоими. Встала, но пошла не к дому, а вдоль края поляны.

– Похоже нам туда – сказала Марисол.

Собака подошла к домику, который был дальше всех маленьких построек. Между сараем и дровницей. Там они не лазили и назначение его полагали за второй сарай. Но из маленькой трубы шел дым. За дверью пахнуло дегтярным мылом и березой. В огромном чане была вода. Вода была теплой. Веники лежали на скамейке. Дети застыли в тишине, вперив взгляды и вдыхая запах дымка и березы. Мигель икнул. Марисол, закрыв лицо от смеха, медленно осела на корточки.

– Дас! Вот это да! – промычал Мигель.

– Вместе пойдем, в простынях! Беги за ними!

Мигель показал взглядом Марисол обернуться, чуть дернув подбородок вверх. Она изящно посмотрела назад. Две простыни и две шапочки висели на гвоздях за ее спиной на стене.

Когда они вышли в простынях, мягкие, вялые, сонные, развесили постиранное, на таком вкусном, прохладном воздухе хотелось молчать. Звезды светили и мигали в небе. И странная полоска была видна особенно ярко.

– Это комета!

Они смотрели на яркую точку с большим, мутным почти прямым хвостом в пол неба. И это было удивительно, волнительно. Марисол, тонкая и стройная, в простыне, сама словно светилась в свете звезд.

– Ты у нас комета! – сказал Мигель.

Марисол оглянулась с недоверием.

– Что еще за взрывы нежности? Побереги комплименты на когда влюбишься, братец. Хотя можешь потренироваться.

Он помолчал секунду.

– Егоза капризная! Ябеда!