Моя судьба в твоих руках

Вот только проблема была в том, что секретарь Ройса – вовсе не он, а она, стройная симпатичная блондинка, и оказалась крепким орешком для Рамона. Редкая женщина могла ему отказать и не поддаться его чарам, однако эту он не сумел убедить. Три раза за две недели она отказывала ему во встрече, каждый раз – по телефону, и ее отстраненный, чопорный голосок с британским акцентом сообщал, что мистер Ройс слишком занят, чтобы принимать непрошеных гостей. Однако от Рамона не так легко было отвязаться. Решив, что сумеет добиться гораздо большего в личной встрече, он прилетел в Лондон и постучал в дверь клуба, расположенного в самом сердце Мейфэра – фешенебельного района города. Надо признать, охрана сработала блестяще. Как только в нем распознали посетителя, а не члена клуба, мужчина в темном костюме вывел его к боковому входу в величественное кирпичное здание. Его попросили подождать в вестибюле – черный и белый мрамор, которым он был отделан, как и простая черная входная дверь с медным молоточком, олицетворяли сдержанную элегантность бренда. Рамон провел в этом вестибюле достаточно времени, чтобы сосчитать мраморные ступени и детально изучить затейливо украшенный лепниной потолок в георгианском стиле. Эта дамочка заставила его прождать целый час! Только упрямство и возможность размять ноги, прогуливаясь по полированному мрамору, удержали Рамона. В конце концов, чем еще это было, как не игрой, соревнованием, в котором важно было не сойти с дистанции. Победил он, но его радость была короткой.

– Вам не назначена встреча, мистер де ла Вега, – произнесла девушка, подойдя к нему.

Светло-серые глаза ее, казалось, пронзали холодным светом, а на лице застыло равнодушное выражение. «Хорошенькая, – подумал Рамон, – но не в моем вкусе». Слишком замкнутая, холодная и отстраненная.

– Вы так решили, – ответил он с легкой улыбкой.

– А вы считаете, что я должна решить иначе только оттого, что вы приехали лично?

– Я думаю, мистер Ройс многое бы выиграл от встречи со мной, – мягко ответил Рамон. – А вы отказываете ему в такой возможности.

Улыбка девушки разительно отличалась от тех улыбок, которыми Рамона одаривали женщины. Они были всякими – застенчивыми и откровенно соблазнительными, но непременно – теплыми и понимающими, а иногда и вызывающе дерзкими. Но улыбка, застывшая на губах у секретарши Ройса, вовсе не была теплой. Она выражала скорее терпимость и даже снисхождение.

– Позвольте мне сказать вам, что думаю я, мистер де ла Вега, – произнесла она ледяным и в то же время бархатным голосом – точно мороженое, от которого болит голова, если откусить слишком много. – Я знаю мистера Ройса лучше, чем вы, и потому более квалифицирована, чтобы понимать, что он сочтет выигрышем, а что нет. А еще я полагаю, что вы недооцениваете меня. Я знаю, кто вы и почему так хотите встретиться с мистером Ройсом. Так давайте проясним это прямо сейчас, чтобы вы больше не тратили время попусту. Клуб не продается.

На бледных ее щеках появился румянец, оттеняющий сверкающие серые глаза. Как интересно, подумал Рамон, возможно, все же за неприступностью скрывается пламя. Вытащив визитку, он сделал шаг навстречу девушке, но она отшатнулась, и в глазах ее появилась тревога – словно он пересек некую невидимую границу. Еще более интересно.

– Уделите мне десять минут в расписании вашего босса, – произнес он. – Это все, о чем я прошу.

– Вы напрасно приехали, мистера Ройса сейчас нет.

– Тогда, может быть, вы мне позвоните, когда он появится? Я пробуду в Лондоне еще два дня.

Он все еще протягивал карточку, и наконец девушка взяла ее с осторожностью, чтобы ее пальцы не коснулись его. Затем она снова улыбнулась ему своей странной улыбкой, и на сей раз она вызвала у Рамона раздражение – а потом, откуда ни возьмись, он ощутил жар в животе. Каково было бы поцеловать ее сейчас? Прижать к мраморной колонне, откинуть голову назад и поцеловать – пока ее губы не раскроются навстречу ему. Рамон с усилием взял себя в руки: его поразил этот неожиданный порыв. Никогда прежде ему не приходилось овладевать женщиной силой. Разве что в шутку, подчиняясь правилам игры, соблюдения которых от него порой ожидали любовницы, предпочитающие погорячее. Однако сам он любил женщин нежных, податливых, которых не нужно долго уговаривать.

Девушка сделала еще один шаг назад, румянец на ее щеках запылал ярче, а зрачки расширились – точно она прочитала его мысли.

– Мистер Ройс на этой неделе будет занят, – произнесла она, холодно глядя на Рамона. Улыбка ее испарилась. – Так что, мистер де ла Вега, предлагаю вам не ожидать чуда, если, конечно, вам есть чем заняться.

Повернувшись, она пошла прочь, стуча каблучками по сияющему мрамору, и исчезла в двери напротив, через которую и вышла к нему. Рамон, точно загипнотизированный, смотрел ей вслед, не преминув отметить стройные ноги, подчеркнутые темно-синей узкой юбкой. Она прекрасно выглядит – и факт этот каким-то образом пробился в мозг, затуманенный разочарованием и гневом.

Рамон очнулся, услышав звон телефона Ксавьера. Положив руку на трубку, брат посмотрел на него:

– Будешь уходить, поговори с Люсией. Я забронировал столик для ужина сегодня вечером. Узнай у нее детали, и встретимся в ресторане. Поговорим.

Ах, ну конечно, подумал Рамон, Люсия – вот как зовут секретаршу брата. Странно, что он не мог вспомнить имя женщины, которую только что повстречал и с которой даже не прочь был переспать, но хранил в памяти имя англичанки, которую с радостью бы задушил. Ее имя прочно закрепилось в его мозгу, как и очертания ее точеной фигурки. Эмили.

Глава 2

Эмили Ройс села за свой стол и сделала глубокий вдох – каким-то непостижимым образом воздух словно проскочил сквозь легкие, не дав мозгу кислорода. На миг показалось, что сейчас ей станет дурно. Она не могла поверить сама себе. Обычно было не так-то просто выбить ее из колеи: уже давно она научилась справляться с разочарованием и не позволяла себе прогибаться. Плохие новости воспринимала холодно, спокойно и прикидывала, что можно сделать. Но сейчас ей было плохо, а по коже бежали мурашки. Вцепившись пальцами в подлокотники, Эмили представила, что сжимает руки на шее у отца. О, она бы убила его! Немедленно его отыскала бы и вытащила из роскошного номера отеля или другого райского уголка, в который он забился. Кричала бы на него до тех пор, пока не охрипнет.

Вот только Эмили знала, что ничего этого не сделает. Сколько раз уже она представляла себе, что даст волю гневу и разочарованию, что копились практически всю жизнь тщательно запертыми от посторонних глаз, и ни разу этого не произошло. Сейчас все будет, как всегда, и она поступит так, как должна: отстранится от эмоций и сделает все возможное, чтобы исправить нанесенный клубу урон, а заодно скрыть от всех позор, что навлек на себя Максвелл Ройс. Правда, на сей раз сделать это будет сложнее – если верить услышанному, он переплюнул сам себя, повел себя глупо, безответственно и эгоистично. Недостаточно будет просто сунуть толстую пачку денег какому-нибудь авантюристу, чтобы компрометирующие отца фотографии не появились в желтой прессе, и даже личные сбережения не помогут – а Эмили частенько приходилось прибегать к их помощи, чтобы восполнить недостачу в бухгалтерии, когда Максвелл присваивал себе средства с их счетов. Надо признать, что отец и прежде вел себя гадко, но сейчас… сейчас… Дедушка, наверное, перевернулся в могиле – как и все предки, владевшие клубом раньше.

В тысяча девятьсот четвертом году Эдвард Ройс, прапрадедушка Эмили Ройс, состоятельный и уважаемый джентльмен, один из столпов, на которых держалось британское высшее общество, основал клуб, которому дал свое имя. Престижное заведение с гордостью передавалось по наследству, им владели три поколения управляющих – все мужчины. Эмили стала исключением из правила. Спустя почти сто лет клуб «Ройс» остался традиционно мужским клубом – и одним из немногих в Западной Европе бастионов мужской исключительности и шовинизма. Членами его были влиятельные джентльмены, владевшие мировыми индустриями, а также возглавлявшие правительства и княжества.

Поначалу Эмили забавляла мысль о том, как бы отреагировали большинство членов клуба, узнав, что пятьдесят процентов акций принадлежит женщине. Наверняка не обошлось бы без негодующих возгласов, клубов сигарного дыма и звона бокалов с виски в большом зале. Но она знала также о том, что прадедушка не случайно отдал пятьдесят процентов акций своей единственной внучке. Гордон Ройс прекрасно понимал, что сумасбродному сыну нельзя отдавать бразды правления, и переписал свое завещание, оставив половину акций клуба Эмили, хотя дед предпочел бы иметь внука, – и это было нежелательным, но необходимым действием в глазах Гордона. Однако он не изменил своих сексистских взглядов и сделал все возможное, чтобы имя Ройса стало известным благодаря мужской половине потомков. Какая ирония судьбы, что дед распоряжается жизнью внучки даже из могилы, в то время как при жизни он почти не выказывал интереса к ней! Эмили закрыла глаза. Нужно усмирить разбегающиеся мысли, сосредоточиться на проблеме и прийти к решению. Нужно время, чтобы подумать – в одиночестве, без присутствия мужчины, что сидит сейчас напротив.

Медленно поднявшись, она произнесла с усилием:

– Думаю, вам лучше уйти сейчас, мистер Скиннер.

Однако ее холодность, казалось, не произвела никакого эффекта на посетителя. Склонив голову, он растянул тонкие губы в улыбке, от которой по спине Эмили побежали мурашки.

– Как жаль, – ответил он. – А я только начал наслаждаться нашей беседой.

Эмили не понравилось то, как он посмотрел на нее. Карл Скиннер, один из самых известных – в основном скандально – ростовщиков Лондона, годился ей в отцы, но его липкий взгляд шарил по ее телу, словно раздевая. Она сжала руки в кулаки. Конечно, она одета очень консервативно – белая блуза, юбка в тонкую полоску, – так что негодяю не за что зацепиться, разве что внимание его привлечет гневный румянец на ее щеках.

– Наш разговор окончен. – Эмили указала на листок бумаги, который Карл с мерзкой ухмылкой положил перед ней в ответ на просьбу подтвердить его слова. На нем стояла подпись, которую Эмили не смогла бы перепутать ни с какой другой, и она принадлежала отцу. – Я обращусь к юристам и приму окончательное решение.

– Можешь позвать хоть сотню юристов, крошка, они тебе не помогут.

Эмили едва сумела взять себя в руки, чтобы не передернуться от отвращения.

– Ройс подписал это семь дней назад, и тогда это имело юридическую силу, – продолжал Карл. – И еще через семь дней, когда я приду забрать его должок, этот документ тоже будет иметь силу. – Он откинулся в кресле и обвел взглядом маленький, но красивый офис, окна которого выходили на одну из самых элегантных улиц Мейфэра. – Знаешь, я всегда себя представлял членом подобного клуба.

Эмили едва не хмыкнула – настолько невероятной казалась мысль о том, что этот человек будет вхож в общество, где вращаются принцы и президенты. Однако она удержалась: деловой костюм Скиннера и его аккуратно подстриженные волосы создавали образ благодушного джентльмена, но под этой маской таилась опасность. Оскорблять его было бы в высшей степени неосмотрительно.

– Долг мистера Ройса будет погашен к концу недели, – произнесла Эмили, стараясь, чтобы голос ее прозвучал как можно более уверенно, ведь если долг не погасить, Карл Скиннер получит пятьдесят процентов акций клуба, а об этом и помыслить страшно.

– Ты как-то очень в этом уверена, крошка.

– Именно.

Скиннер сжал губы в полоску.

– Ты ведь понимаешь, что эти слова убедили бы меня гораздо больше, услышь я их от твоего шефа?

– Его сейчас нет, – напомнила Эмили, радуясь тому, что, повинуясь инстинкту, она не раскрыла своей фамилии, когда Скиннер внезапно появился без предупреждения и начал требовать встречи с отцом. Она назвала лишь свое имя и представилась административным руководителем и ассистентом мистера Ройса. Тот же инстинкт подсказал ей выслушать Скиннера.

Эмили с трудом улыбнулась.

– Боюсь, вам придется пока ограничиться моим заверением, мистер Скиннер, – произнесла она, обходя стол. – Спасибо вам за визит. Полагаю, нам больше нечего обсуждать, у меня назначена другая встреча. Так что если вы не возражаете…

Скиннер поднялся и встал на ее пути. Эмили умолкла, сердце ее прыгнуло куда-то вниз. Их разделяло не больше метра – никогда прежде девушка не подпускала к себе никого ближе, и сейчас особенно не горела желанием менять это правило ради Скиннера.

– Мистер Скиннер, – начала она.

– Карл, – перебил ее мужчина, делая шаг навстречу.

Эмили отступила назад, косясь вправо за закрытую дверь. И почему она не оставила ее открытой? Скиннер растянул губы в мертвой, хищной улыбке.

– Нет нужды в церемониях, Эмили. Через неделю я стану твоим начальником, а я не люблю формальности, предпочитаю более… расслабленные отношения.

Отвращение поднялось новой волной, и Эмили с трудом поборола в себе желание отступить назад, повторяя, что этот слизняк не посмеет ей угрожать. Однако на самом деле она была крайне взволнована. Почти всю жизнь она вращалась среди мужчин, но к таким ситуациям не привыкла, предпочитая оставаться невидимкой, серой тенью.

Выпрямившись, девушка сказала, ощущая, как сердце так и колотится в груди:

– Позвольте мне заверить вас еще кое в чем, мистер Скиннер. – Про себя она подумала, что ей ничто не может угрожать: ведь за дверью офиса сидит ее помощница Марша, а охрану можно вызвать одним лишь нажатием кнопки на телефоне. – Вы не только не будете моим начальником, но и никогда, пока мой голос здесь что-то значит, не появитесь больше на нашей территории.