Моя судьба в твоих руках

Моя судьба в твоих руках
Анжела Биссел

Любовный роман – Harlequin #839
Чтобы отпустить прошлое, нужно заглянуть ему в глаза. Целых двенадцать лет Рамон убегал от демонов, которые однажды зло над ним подшутили, отняв любовь родителей, друга и девушку. Но жизнь любит играть в кошки-мышки, и вот все повернулось вспять. Теперь в его руках судьба Эмили, которая ждет от него ребенка. Готов ли он к такой ответственности? Ведь Рамон понимает, что с Эмили его связывает только… страсть.

Анжела Биссел

Моя судьба в твоих руках

A Night, A Consequence, A Vow

© 2017 by Angela Bissell

«Моя судьба в твоих руках»

© «Центрполиграф», 2018

© Перевод и издание на русском языке, «Центрполиграф», 2018

* * *

Глава 1

– Ты мне обязан, Ксав.

Рамон де ла Вега опустился в кресло у стола брата и вытянул ноги: после восьми часов полета через океан и еще часа поездки в корпоративном лимузине по забитому машинами городу казалось, что он неделю провел связанным. Откинувшись на спинку кресла, Рамон положил ноги на уголок стола и осторожно произнес:

– Я хотел провести выходные в Вегасе.

Ксавьер сидел напротив в кресле с высокой спинкой; братьев разделял массивный дубовый стол, перешедший старшему сыну от отца вместе с компанией. Позади брата было окно во всю стену, открывавшее панораму Барселоны. Однако Рамон лишь мельком бросил взгляд в сторону пейзажа. Гораздо больше его внимание привлекал Ксавьер – в темном, сшитом на заказ костюме он выглядел безупречно. Казалось, августовская жара ему нипочем. Как всегда, на лице его застыло суровое выражение, спина идеально прямая, только пальцы правой руки выстукивали ритм на обитой кожей поверхности стола. В офисе было так тихо, что звук этот ударял, казалось, прямо по барабанным перепонкам Рамона, напоминая ему в который раз, что перелет не стоит мешать с алкоголем.

– И что ты там будешь делать? – с усмешкой спросил Ксавьер. – Опять играть и увиваться за юбками?

Не обратив внимания на явное неодобрение, прозвучавшее в голосе брата, Рамон улыбнулся – он знал, эта улыбка могла разбить сердце дамы или успокоить непростого клиента. Однако на брата она произвела обратный эффект.

– Это называется отдыхом, Ксав, – непринужденно произнес он. – Тебе бы тоже не помешало попробовать.

Ксавьер так нахмурил брови, что казалось, он скорее согласится, чтобы ему отрубили руку, нежели примет участие в подобных забавах. Перестав барабанить по столу, он сжал руку в кулак.

– Убери ноги с моего стола, – прорычал он, оглядывая джинсы и рубашку Рамона. Взгляд его задержался на его ступнях. – И где, черт возьми, твои ботинки?

Рамон опустил ноги. Где же он оставил обувь? Ах, ну да, в приемной, под столом симпатичной брюнетки, чье имя он уже успел позабыть. Что ж, в джинсах из искусственно состаренной ткани – хоть и дизайнерских – и мятой свободной рубашке с открытым воротом он явно недотягивает до брата. К тому же около суток он уже не брился. Зато в полете не мучился, успокоил себя Рамон. А уж если вспомнить, как братец срочно вызвал его к себе, а потом отказал в корпоративном самолете… Да, кстати. Вот что нужно сделать – купить собственное воздушное судно. Симпатичной рыженькой стюардессе из первого класса, что помогала ему в течение всего полета из Нью-Йорка, казалось, все нравится. Но, наверное, для штаб-квартиры корпорации «Де ла Вега», располагающейся в центре делового района Барселоны, он несколько не рассчитал с одеждой.

И все равно Ксавьеру не помешало бы немного остыть, войти в его положение. Он ведь бросил все, даже отказался от вечера в компании одногруппников из Гарварда и прилетел за пять тысяч километров из-за океана – и все оттого, что братец вдруг позвал его и сказал, что нуждается в помощи. Именно нуждается, ни больше ни меньше. Мог ли он представить себе хоть когда-нибудь, что услышит эти слова от всегда гордого брата? Помимо этого объяснения Ксавьер не предоставил Рамону никакого другого, а тот и не спрашивал. Разумеется, Ксавьер, будучи генеральным директором, стоял на ступень выше, но вовсе не его статус заставлял Рамона повиноваться. Ксав был его семьей. А что касается семьи, у Рамона был один пунктик, существование которого он не мог оспаривать перед самим собой: он обязан своим родным.

Он улыбнулся – не потому, что был в хорошем настроении, скорее наоборот, возвращение в Испанию отнюдь не способствовало поднятию духа, – а потому, что знал: улыбка раздражает брата.

– В полете мои ноги отекают, – объяснил он. – И твоя секретарша предложила мне сделать массаж ступней, пока ты тут сворачивал встречу.

На лице Ксавьера появилось отвращение.

– Надеюсь, ты шутишь.

– Да, братец. – Рамон улыбнулся еще шире. – Так и есть.

Однако ему вспомнилась веселая болтовня с… Как ее зовут – Лора? Лорда? Ему показалось, что она с радостью сделает ему массаж чего угодно, если ей дать шанс. А об этом стоит подумать – ему ведь и впрямь не помешает отвлечься от мыслей на все время пребывания в Испании. От воспоминаний, что рано или поздно выберутся из подсознания и потребуют своего.

Ксавьер ущипнул себя за переносицу – так раньше делал отец, когда был на пределе терпения. Однако это сходство нельзя было списать на генетическое родство. Ксав был усыновлен родителями Рамона после двух неудачных беременностей матери. А четыре года спустя родился Рамон – чудо для семьи, которой врачи прочили никогда не обрести собственных детей. Так он и остался Даром Небес. Вспомнив это прозвище, Рамон нахмурился. Он ненавидел его! Никакой он не ангел. Достаточно спросить семью Кастано или Мендоса. Они, пожалуй, подкинули бы парочку своих прозвищ… например, Ангел смерти. Или Дьявол во плоти.

Рамон заставил себя вынырнуть из воспоминаний. Вот почему он всячески избегал Испанию: слишком много здесь жило призраков, все напоминало…

– Так зачем я здесь? – требовательно спросил он, чувствуя, что теряет терпение.

– Завтра будет собрание совета директоров.

Рамон нахмурился:

– А я полагал, что следующее собрание по итогам квартала будет через шесть недель.

Он знал расписание встреч и всякий раз стремился ускользнуть, оказаться в другом месте. В его представлении сборище старых педантов было особой изощренности пыткой, которую нужно всячески избегать.

– С каких это пор мы встречаемся по субботам?

– С тех самых, как я решил собрать экстренное заседание менее чем сутки назад.

Рамон ощутил, как в нем закипает раздражение.

– Почему, черт возьми, ты не сказал мне по телефону, что собираешься вытащить меня сюда ради совещания?

– Потому что ты бы нашел повод не прилетать, – бросил Ксавьер. – Ведь ты бы предпочел провести этот день за игровым столом или в объятиях какой-нибудь девицы легкого поведения.

Бровь Рамона дернулась.

– Это не относится к делу, – прорычал он.

Внезапно Ксавьер встал и повернулся к окну. Рамон изумленно посмотрел на брата. Что-то было не так. Да, он частенько избегал собраний: умасливать старых ворчунов и находить компромиссы было делом Ксавьера, а не его. Но никто не посмел бы заявить, что Рамон работает спустя рукава. Он многое сделал для корпорации – точнее, на протяжении последних пяти лет не переставал делать что-то полезное, с тех самых пор, как отец предложил ему должность вице-президента на двадцать пятый день рождения. Рамон оставил свою карьеру архитектора. Раньше он проектировал роскошные отели и строил элитные развлекательные комплексы, теперь же покупал их и управлял ими. Он преуспел – и понял в первый же год работы, что именно так может отплатить своим родным, компенсировать ту боль, что он им когда-то причинил, будучи восемнадцатилетним юнцом, и позор, что навлек на семью. Пусть его имя станет символом успеха. Это было непростой задачей: ведь корпорация «Де ла Вега» была надежной, процветающей, простиралась на несколько континентов, и спектр ее видов деятельности был широким – от недвижимости и строительства до развлечений и гостиничного бизнеса. Так что любой вклад должен был быть значимым.

Рамон принял вызов. Сначала удвоил их долю на европейском рынке, выкупив «Честейн Груп» – сеть элитных отелей и курортов, затем расширил портфолио частных клубов, превратив их в сеть прибыльных фешенебельных заведений. Да, он не ударил в грязь лицом. Но, по-видимому, для брата – как и для всего совета директоров – гораздо больше имела значение его личная жизнь. Как досадно.

Рамон не доставлял особого наслаждения прессе, впутываясь в скандальные истории, однако и не тратил время, стараясь совсем ускользнуть от внимания камер. Стоит увернуться от одного папарацци – и на его место прибегут еще десять. Уж лучше дать им то, что они хотят. Сверкнуть улыбкой перед объективом, обнимая за талию очередную красотку, и все желтые газетенки с голодными до сплетен читателями будут счастливы. Отказать же им – значит стать жертвой. Они станут преследовать тебя и искать скандал там, где его нет. А еще хуже – там, где и впрямь можно что-то найти. Последнее, что хотел Рамон, – это обнародовать свое прошлое, ошибки юности. Уж лучше поддерживать репутацию казановы, пускать пыль в глаза репортерам, позволяя им видеть тот образ, что создал он сам, – успешного, богатого аристократа, завидного жениха, любящего развлечения так же сильно, как и новые деловые приобретения.

– Так зачем ты созвал экстренное совещание? – спросил он Ксавьера, взяв себя в руки.

Брат повернулся, на лице его застыло мрачное выражение.

– Гектор хочет стать председателем собрания. Рамон прищурился:

– Я думал, вы с отцом эту роль предписывали Санчесу.