Может, встретимся завтра?

– Всё отлично. Несколько раз летал на моря, ходил на все крупные концерты – не сидел на месте, в общем. Успел заняться саморазвитием: книги, онлайн-лекции больших спикеров, хобби. Немного скудно! – удручённо вздохнул я, осознав, что ничего толкового не получается придумать.

– Ты всегда описывал всё очень просто и скудно, но, зная тебя, я понимаю, что ты время зря не терял! Наверное, уже нашёл себе невесту! – посмеялась Катя и встала напротив меня, скрестив руки на груди. – Думаю, что так и произошло, иначе бы наше общение не закончилось так резко!

– Нет-нет-нет! – появилась на моём лице улыбка. – Никого у меня не получилось найти. Большинство девушек просто… какие-то не такие. Да, местами что-то тянуло меня к обворожительным красоткам с длинными ногами и откровенными платьями, но после первого же разговора тянуть переставало. Возможно, что мой тот роман с Элей слишком сильно задрал планку требований! Всё-таки человек, находясь в поисках своей половинки на веки-вечные, ориентируется по опыту первой любви!

Внезапно лицо Кати переменилось. Уголки губ чуть упали, и её улыбка стало едва заметной, а глаза начали бегать по сторонам. Это были явные признаки тревоги. Спустя лишь пару мгновений тревога окутала и меня, так как речь шла об Эле, моей первой возлюбленной. Недосказанность в воздухе неумолимо расширяла спектр эмоций, подготавливая к шокирующему ответу. Что-то произошло, и это что-то имело далеко не добрый характер, и она знала, что именно.

– С ней что-то произошло? – спросил я сквозь зубы, еле-еле подняв глаза на Катю.

– Она умерла – опустив взгляд, коротко сказала она.

Через минуту Катя посмотрела на меня, чтобы увидеть мою реакцию на это далеко не хорошую новость. А я и сам не знал, что испытывал…

Глава 2. Лишь пепел и обугленное письмо…

Побеседовав с Катей ещё немного, я вышел на улицу, чтобы прогуляться и проветриться, так сказать, обдумать её горькие слова и принять их. Да, мне было жутко тяжело, ведь с Элей было связано очень много воспоминаний, в основном счастливых и добрых, которые при малейшем их упоминании заставляли меня широко улыбаться и вставать на ноги даже в самый трудный и ненастный час. Как-никак именно она взяла роль моей первой любви или… влюблённости. Но мне крайне не хочется называть её какой-то жалкой влюблённостью, ведь между нами не было никакой наивности, свойственной неопытным парочкам.

Её смерть внесла в действительность диссонанс, из-за которого стало трудно воспринимать их за своё прошлое, но легко – за вымысел, очередную мечту, выраженную на страницах тайного дневника. И на плечах появилось ощущение, что что-то теряется и что-то важное уходит во мглу, куда нет мне входа. Может, я просто не хотел прощаться? Может, не хотел принимать слова своей сестры за правду? Пожалуй, примерно так себя чувствуют люди на похоронах…

Это загадочное явление можно сравнить с постепенным забвением. Или с резким пробуждением ото сна – не понимаешь, что происходит, так как сновидение буквально вылетело из головы, мгновенно. Ты не успеваешь моргнуть, как оказываешься в совершенно другом месте… другой вселенной! И есть два выхода: либо попытаться уцепиться за один крошечный кадр, несколько повреждённый, и пронаблюдать за вновь раскрывающейся картиной, либо оставить его позади и проснуться. Жизнь продолжится в любом случае, но только в первом в твоей руке постоянно будет карманный фильм, который никогда не сможет надоесть. Что же касается жанра, то он зависит напрямую от человека. У меня же была чистая романтика… драма… с печальным концом.

Начало фильма. Старая школа со скучными стенами, кабинетами и окнами. Из последних можно было лицезреть другое скучное и унылое явление – пасмурность, предвещавшую о скором дожде. А не много ли в моей жизни было дождя?

Прозвенел звонок, и дети вышли из классов в большой и просторный коридор. Все собрались в группы по интересам и начали обсуждать начатую на прошлой перемене тему. А главный герой, то есть я, стоял в стороне и наблюдал за происходящим. Мне было просто не с кем разговаривать, не с кем дружить. Маленький и скромный паренёк, оперевшись спиной о стену, пребывал в состоянии невидимости для людей, лица которых он не мог видеть в силу своего мировоззрения. Их закрывал красный крест, не дававший вспомнить как имя человека, так и его роль. Своеобразное обречение на одинокое существование. Очень грустно, не правда ли?

Но в этой беззвучной, безголосой толпе находились единицы, способные обойти этот барьер, созданный сознанием героя, кажется, ненавидевшем себя. В школе был лишь один человек, обладавший этой силой, благодаря которой ей удавалось, так сказать, существовать в маленькой вселенной главного героя. Да, это была она, красивая и энергичная девушка по имени Эля, простая и по-своему чудная, местами даже слишком добрая. Но даже так он оставался незаметным, полностью невидимым, будто не существовал вовсе. Может, он сам на себя надел тот крест?

Четыре часа и тридцать минут вечера. Парк. Шёл дивный и тёплый дождь, добавлявший некоторым цветам насыщенности. Например, траве, ярким вывескам, неоновым надписям на домах и, конечно, свету. Спокойная атмосфера расслабляла, позволяла дышать легко и не думать о мирских проблемах. Вместо приземлённых мыслей в его голове расцветали философские идеи, на глазах обраставшими загадочными и глубокими метафорами.

В то время моя душа сильно верила в существование призраков, Богов и прочей магии, а также она болела особой чувственностью и ранимостью, свойственным для подверженных подростковому синдрому. Отсюда и исходила философичность характера и большинства мыслей. А также – вера в собственное бессмертие. Забавно, что в итоге то, что должно быть по своей природе бессмертными, со временем погибло. Прискорбно. Иронично. Даже слишком иронично…

И вдруг мне захотелось прогуляться по моему любимому парку. Правда, он стал любимым для меня только из-за неё, из-за Элины, которая в любую погоду умудрялась вытащить меня из дома на прогулку по красочным живым аллеям, поражавшим ещё наивное и слишком живое воображение. Если мне не изменяла память, я, гуляя по ним, думал не только о смысле бытия и тайнах вселенной, но и о ней, такой же прекрасной, как и тропы созданных природой аллей. Экзистенциальный кризис сменился влюблённостью… Правду говорят, что любви по силу горы свернуть!

А дождь всё лил и лил. Небеса окончательно омрачились, став подобием сердитого божественного лика. И кто же на Олимпе был сейчас недоволен? Хотя на десятитысячную ложь, произнесённую на закате дня, может обидеться кто угодно…

– Артём, ты ли это? – послышался очень знакомый голос позади. Эти нежные и красивые, признаюсь, было тяжело не узнать…

Я остановился и повернулся, подняв взгляд с узора тропы, смиренно лежавшей под ногами. Передо мной стояла Элина, укрывавшаяся под зонтом от жуткого дождя. Она улыбалась, и улыбалась мне. Пожалуй, это была единственная хорошая вещь, произошедшая за сегодня. Но до конца дня оставалось ещё около семи часов, так что времени было предостаточно для того, чтобы случилось что-то доброе.

– Ну, да… это я… – невольно протянул я вполголоса в очень меланхоличном тоне. – А что такое?

– Нет, ничего, просто это немного странно и удивительно встретить одноклассника в парке, когда на улице такая ужасная погода! – промолвила она своим мелодичным и чарующим голосом.

– Да, погода не совсем радует, но даже так нельзя отрицать тот факт, что в ней есть очень много эстетичных сторон. Думаю, кто-то наверняка сейчас делает фотографии на профессиональный зеркальный фотоаппарат, чтобы отправить их на конкурс или пополнить ими свой альбом.

– А ты, значит, ценитель искусства? – на её милом, частично детском личике появилась волшебная улыбка.

– Не сказать, что я прям увлекаюсь искусством, но иногда предпочитаю остановиться на минутку и вдоволь насладиться им.

– Мне больше нравится не дождь, а необъятное небо с ярким солнцем и причудливыми облаками. Особенно на закате! Я, если мне повезёт застать такое небо на исходе дня, невольно забываю про ход времени!

Тогда мне повезло узнать, что у нас были схожие интересы, хоть и в совершенно противоположных сферах. Меня привлекала бесконечная грусть и тоска, а её – радость и свет. А ещё тогда я узнал, что в школьной форме отдалённо напоминал ей Константина…

И вдруг появилось сильное желание вновь пройтись по тем аллеям, по нашим местам, в которых оставили частички друг друга. Оно вытеснило все прочие мысли из головы, полностью заполнила разум. Мне не осталось ничего другого, кроме как отправиться туда. Это можно было счесть за прощание… Пускай так и будет. Если я не попрощаюсь хотя бы таким странным обрядом, то просто оскорблю её. А ведь однажды она услышала из моих уст обещание о том, что никогда не забуду её… Не поздно ли вспоминать?

И снова ноги вели меня по длинным оживлённым улицам, на которых в далёком прошлом слушал самую разную музыку, представляя окружение в выгодном себе ключе. Под один тип треков люди становились монстрами, косо посматривавшими в мою сторону, под другой целые здания начинали танцевать, окружая себя неоновыми линиями и надписями, а под самый мой любимый жанр за моей спиной вырастали огромные белые крылья, и я даже мог летать! Но, к сожалению, до небес не долететь за жалкие три минуты. Упав в сотый раз до меня дошло, что лучше вдоволь насладиться полётом на малой высоте, чем пытаться дотянуться к недосягаемому. Находилась ли в этом какая-нибудь философичная истина? Кто знает, в моих ушах звучала обычная музыка, а не шла конференция великих мыслителей во главе с Платоном и Аристотелем.

В этом кафе с милой и красивой вывеской «Little loft» я предпочитал перекусывать перед походами к репетиторам. Иногда мне доводилось встречаться там с одноклассниками, обычными знакомыми и даже недоброжелателями. Нет, с последними стычек не случалось, но злые взгляды, полные чистого презрения, присутствовали. И почему они так плохо относились к парню, который просто меланхолично ходил рядом, думая о своём. Он же ничего не сделал…

– О, Артём, ты ли это?! – послышался удивлённый голос спереди. – Ты так сильно изменился с выпуска! Я тебя узнала только по твоей татуировке на правой руке! Ты её в одиннадцатом классе сделал!

Слышал ли я его когда-нибудь до сегодняшнего дня? Трудно сказать, так как лица большинства людей в моих воспоминаниях скрывались за красными крестами. Интересно, а почему они пропали?

А окликнула меня девушка с уставшим и сонным лицом, длинными волосами голубого цвета. Присутствовали некоторые украшения: септум, два пирсинга на виске, а также линзы, изменявшие её радужку под стать аквамарину или лазури моря. Думаю, даже если бы не существовало того барьера в виде крестов и в те годы хорошо общался бы с ней, я в жизни не вспомнил бы её. Но, стоит признать, острые черты лица, маленький и аккуратный носик, слегка розоватые губы с немного опущенными уголками были весьма привлекательны.

Стойте, а ведь в параллели была одна особа, любившая нестандартный цвет волос и цветные линзы… И мне доводилось довольно часто общаться с ней.

– Извини, Марин, я тебя не узнал! Ты тоже очень сильно изменилась! – промолвил я, широко улыбнувшись.

– Ах, да, я начала увлекаться пирсингом, так что… – повела она плечами, чуть-чуть покраснев. – Но ты – совершенно другое дело! Сложно поверить в то, что человек может настолько сильно измениться. Скажу, пожалуй, банальную вещь, но ты стал не просто парнем, а самым настоящим мужчиной, вырос, если выражаться простыми словами!

– И это тоже, спасибо! – пробило меня на смех.

Да, в школьные годы я не отличался высоким ростом, который благодаря гласу медиа является чуть ли не эталоном мужской красоты. Странный факт, попавшийся мне на глаза ещё давно: некоторым девушкам просто плевать что на внутренний мир, что на грубую наружность, но вот рост – другое дело! Конечно, не мне осуждать чужие вкусы и предпочтения, но разве не глупо цепляться за подобную мелочь? Эх, и с чего эти мысли решили посетить меня…

– Так ты сейчас куда держишь путь? – спросила Марина, поправив непослушные голубые локоны, упавшие ей на лицо из-за лёгкого ветерка. Романтичненько вышло, ничего не скажешь!

– Иду в парк, что находился рядом с нашей школой. Дело в том, что я совсем недавно прилетел из другого города, и мне захотелось посетить все мои любимые места, в которых в детстве частенько проводил время. А ты куда шла? – спросил я чисто длят ого, чтобы не показаться грубым. Чистая формальность.

– Я просто прогуливалась в гордом одиночестве! – широко улыбнулась она. Обычно так говорят те, кто скрывает от посторонних свои больные места. Мне это было знакомо не понаслышке. – Можно составить тебе компанию? Извини, что навязываюсь, просто очень хочется узнать, как у моего старого школьного друга сложились дела!

Всегда ли она была такой оживлённой? Всегда ли проявляла такую общительность и такое неподдельное дружелюбие? Если мне не изменяла память, то Марина всегда сама начинала разговор. По крайней мере, когда мы вместе занимались школьным проектом по физике, она первая заговорила со мной. Имеется в виду не просто заговорила, а заговорила именно на отстранённые от науки темы. Сказать честно, тогда меня это даже удивило… но будет глупостью отрицать то, что я был рад этому. Забавно, и сейчас во мне расцветала подобная радость…

– Буду только рад поболтать! – ответил я с лёгким вздохом и слегка призадумался. Можно ли поделиться с ней своим переживанием? Своей бедой? – Правда, сейчас я немного грустный…

– Из-за чего же, если не секрет? – тут же поинтересовалась она. У неё была привычка помогать каждому, и было совершенно неважно связана проблема с домашней работой или безответной любовью.

– Катя рассказала мне про то, что случилось с Элей.

Марина, как никто другой, прекрасно знала моё отношение к ней. К тому же она, можно сказать, являлась свидетельницей нашего c Элиной романа. Никто не сможет понять меня лучше неё…

– Снова ты задумался! – послышался мелодичный голос Эли. Он частенько доставал меня из глубоких раздумий, а ещё… пробуждал… Странно, что я так и не начал слышать его в своих снах.

– Ах, да… прости… – слегка поднялись уголки моих губ, изобразив таким образом лёгкую улыбку.

– Это же какая идея укусила тебя, Константин, что ты каждые пять минут начинаешь смотреть в пустоту? – посмеялась Эля, сделав маленький глоток чая.

И почему она до сих пор продолжала называть меня именем знаменитого экзорциста и борца с созданиями преисподней? Да и из общего у меня с ним был только строгий костюм чёрного цвета и белая рубашка. И ещё, возможно, причёска отдалённо напоминала его. Не мало ли сходств для того, чтобы говорить о нашей схожести? И это не похоже на сравнение напитков по вкусу, всё действие происходит будто бы на поверхности или вовсе на высоте в десять-двадцать метров! Быть может, ей просто нравилось называть меня таким образом.