Опричник

– Ты, Серый, со мной хочешь? – спросил удивленно Мирон. – Нет, так не пойдет.

Пес не сдвинулся с места и, видимо, не собирался отходить. Василий выходил пса снадобьями и мазями, и он уже бегал, но все равно чуть прихрамывал на одну лапу. Пес оказался на редкость умным. Он никогда не лаял и понимал все с полуслова.

– Отойди, говорю. Все равно не возьму с собой.

Пес имел упертый нрав, прямо, как сам Мирон. Спустя несколько минут, не выдержав, Сабуров присел на корточки рядом с ним.

– Ну, ты что друг? – вымолвил он, гладя по загривку пса. – Я ведь на дело еду. Как там будет, я не знаю. А ты болен. Разве ты сможешь мне помочь больной?

Пес тут же подал голос снова. И Мирон понял, что он действительно хочет помочь. Итак, Серого он все же взял с собой.

Русское царство, Сергиев посад

1572 год, 25 мая

Провинциального городка они с Василием достигли после полудня. Пес бежал всю дорогу сам, чуть прихрамывая, но не отставая. Чтобы он успевал, Мирон вел коня медленной рысью. Оттого, в посад они въехали, когда улицы были полны народу. Зная имя наместника селения, Сабуровы останавливались пару раз, спрашивая у местных людей, как им найти усадьбу боярина Адашева.

Расположенный, вокруг Троице-Сергиева монастыря, посад разрастался с каждым годом. Уже насчитывая почти триста дворов, он занимал обширную местность, где жили пахари, купцы и просто служивые люди. Изначально в округе селились лишь отшельники и иноки, но затем, в начале шестнадцатого века, сюда потянулись и мирские жители, которые обеспечивали монастырь кожами, железом, конями и другой утварью. Теперь, в посаде, стоящему на зеленых покатых холмах, вокруг монастырских неприступных стен, кипела бурная жизнь и торговля.

Сабуровы без труда отыскали усадьбу боярина Федора Адашева, ибо она стояла на главной улице посада, на самом высоком месте. Их пустили на двор и дворовый мужик, одетый в старенький кафтан василькового цвета провел молодых людей в передние палаты хором. Шепелявя и угодливо улыбаясь, старый слуга осведомился:

– Как о вас доложить, господа пригожие?

– Братья Сабуровы из опричного приказу, – коротко сказал Василий, постукивая плеткой по бедру.

– Будет доложено. Обождите здесь, господа хорошие, – кланяясь, сказал слуга и быстро засеменил к выходу из прихожей горницы.

Только через полчаса, в комнату, где ожидали молодые люди вошел боярин в домашнем длинном кафтане пурпурного цвета и простых сапогах без украшений.

– С чем пожаловали, люди царские? – спросил боярин Адашев Федор Григорьевич, сверкая глазами и явно предчувствуя дурные вести из Москвы. Сабуровы переглянулись, отмечая, что боярин явно напуган их визитом, но вида он не подавал.

– Опричники мы, из сотни волчьей, – объяснил Мирон. – По указанию государя нечисть ловим и изводим. Где такая водится. Наслышаны мы, что в вашем посаде некий колдун завелся, который людей пугает да козни свои строит.

– Ох. Как говорите, вы зоветесь? – выдохнул Адашев с облегчением.

– Мирон и Василий Сабуровы, из волчьей сотни.

– А, что-то слыхивал. Так Вы, братцы, нечисть ищите?

– Да. Хотим вам помочь. Есть же у вас колдун, воевода бывший? – сказал Мирон.

– Ох! Вы прямо как в воду глядите! И как вовремя приехали, – довольно вымолвил боярин. – Только вчера у меня хлебопашцы были. Всю душу мне вымотали. Заладили, что колдун этот им рожь губит и все! И так каждый год!

– Вот про него, колдуна я и говорю, – кивнул Мирон.

– Может, вы голодны? – предложил Адашев. – Пройдите в трапезную горницу. Отобедаем. А там и поговорим за чарочкою.

С сердца боярина упал тяжелый груз, ибо с перепугу он подумал, что опричники приехали его арестовать. А они, оказывается, по душу колдуна явились, который уже который год наводил страх на всю округу. Это весьма обрадовало боярина и он почти час сидел за дубовым столом, заставленным щами, соленьями и булками, и все пытался налить молодым людям некоего заморского вина, чтобы порадовать и задобрить их.

– Не пьем мы вина, благодарствуем, Федор Григорьевич, – уже в пятый раз повторил твердо Мирон, наливая себе в деревянную чарку холодного квасу из глиняной расписной крынки. Сабуров прекрасно знал, что после вина сознание и дух его помутнеют и он не сможет мыслить разумно. А им еще колдуна искать надобно было. – Вы лучше расскажите нам про колдуна вашего. Знаем мы, что он воеводою раньше был, да его и разжаловали за казнокрадство.

– Так и есть, – кивнул Адашев, подливая себе вина и добавил. – Давно это было, почти уж сто лет минуло.

– Как сто лет? – опешил Василий.

– И этот воевода до сих пор жив? Сколько ж ему лет? – поддержал брата Мирон.

– Явно больше сотни, – тихо сказал боярин, словно боясь своих слов, – Я еще мальчонкой был, а его уж колдуном звали и жил он на отшибе в доме с черными ставнями. А теперь, мне уж шестьдесят минуло. А этот колдун все не помрет. Явно водится с темными силами. Не может простой человек столько жить.

– Расскажите подробно, что еще знаете о нем? – попросил Мирон.

– Еще в том веке, при царе Иване III, его поймали за то, что он царскую казну воровал, да и плетьми его высекли и язык отрезали. Потом, правда, выпустили из застенка, но он уж более на службу царскую не вернулся. Жил один, бобылем на окраине. А потом вообще исчез из города. А сейчас, только один раз в неделю, он появляется у купца Шелякина и заказывает у него снесть всякую для пропитания. А еще говорят, что он поля с зерном портит. То зерно, что растет на западных полях, какой год засеваем, а оно то под солнцем сгорит, то водой его затопит. Явно колдовство черное. Ибо люди сказывают, именно там колдун обитает. Только жилища его никто не видел. А еще на этих полях иногда крестьяне пропадают. Никто их найти не может, ни живыми, ни мертвыми. Может на них колдун порчу наводит и в свое логово утаскивает?

– Так арестуйте колдуна этого, зачем же дело стало? – предложил Василий.

– Не могу.

– Отчего же? – удивился Мирон.

– Опасаюсь я, – опять тихо и боязливо произнес Адашев. – Он того наместника, который ему язык отрезал, проклял! И семья то наместника потом вся сгинула. Кто сам помер, кого убили. Все за десять лет померли. У нас в посаде все об этом знают. Вот я и боясь. А вдруг, он порчу и на мое семейство наведет? А у меня семеро ребятишек.

– Что за бред? Пошлите туда солдат и дело с концом, – не выдержал старший Сабуров.

– Ага, пошли! Все бояться и никто туда идти не желает. Проклятья боятся! – объяснил боярин.

– Да, тяжело тут у вас, – подытожил речь боярина Василий.

– И где живет этот колдун? – спросил Мирон, совсем не опасаясь каких-то колдовских проклятий, ибо от старца Невзора, который обучал их, как бороться с потусторонней нечистью, он знал несколько обережных заговоров, чтобы защитить себя от темных посылов нечисти.

– Не знаю, – искренне пролепетал Федор Григорьевич.

– Как не знаете? – удивился Мирон. – Вы же сказывали, что он в городе появляется.

– Ну да. По пятницам. У купца Шелякина. А люди купца то ему, через два дня, все привозят и в условленном месте у леса оставляют. А где живет то этот колдун, никто уже лет тридцать не видел. Раньше, когда он воеводой был, так на Земской улице жил. А теперь, не ведаю.

– Погоди, боярин, как же он приходит и у купца заказ делает? У него же языка нет, – спросил Мирон, ничего уже не понимая.

– Да. Не должно быть языка. А он все же говорит. Видать снова язык вырос.

– Это как так? – опешил Василий.

– И я говорю, бесовщина, – округлив глаза и перекрестившись в красный угол с иконами, боязливо выпалил Адашев.

– Погодь, – начал опять Мирон. – Он приходит в город, а затем уходит. Что ж не последили за ним, куда он девается?

– Следили. Только он в чащу уходит, а потом пропадает. Сколько не посылал я людей, не могут мои стрельцы его берлогу найти.

– Дак, они поди так оружием бряцают, что все птицы улетают, не только колдун, – заметил ехидно Василий.