Запертое эхо

– Я не вправе злиться на тебе, Рене, – я подал кофе с печеньем на подносе, – ты не обязана была делиться со мной своими проблемами. Я просто… не знаю, вскипел от того, что ты не хочешь впускать меня в свою жизнь. Возомнил себя твоим другом.

– Ты и правда мой друг, – она отпила из чашки, – иначе я бы не пришла. Но на самом деле мне не терпелось начать работу над портретом. Я, кажется, внесла предоплату.

Она так тепло улыбнулась, что вмиг стало ясно: всем разногласиям и обидам между нами пришел конец. Так изящно разрешить проблему могла только Рене.

– Хорошо. Дай мне минуту привести себя в порядок, – почти нежно произнес я.

– Не спеши. Я никуда не денусь.

Как бы я хотел продлить эти мгновения на годы! Пусть бы она так и сидела посередине залитой солнечными лучами комнаты, источая уверенность и благородство. Я ощущал себя мальчишкой, довольным одним присутствием женщины, которая не боялась сделать шаг навстречу. Ее не волновало, как она будет выглядеть (а выглядела она априори победительницей), она не кичилась горделивостью – слишком ценила жизнь и не считала нужным тратить ее на глупые склоки. Это главное, чему она меня научила: жить так, словно завтра не наступит.

Так быстро я еще никогда не собирался. Побрившись, причесавшись и надев рубашку, в которой я всегда пишу, я вернулся к Рене. Она стояла у узкого книжного шкафа и изучала мою скромную библиотеку.

– Любишь книги? – окликнул я ее негромко, чтобы не испугать.

– Даже больше, чем музыку, – обронила она, не оглянувшись. – У тебя не очень хороший вкус, – продолжила она.

– Уж благодарю сердечно, – я принялся протирать кисти, пока она изучала «мой плохой вкус».

– Не обижайся, но читая бульварную литературу, в развитии не преуспеешь.

Ее голос звучал добродушно, поэтому я и не думал дуться.

– У тебя есть библиотека? – спросил я, ставя холст и примеряя свет.

– Была когда-то. Но я собираю свою коллекцию сызнова. Не могу жить в доме, где нет хороших книг.

– А как понять, что книга хорошая?

Она сняла жакет и повесила его на вешалку у двери.

– Хорошую книгу хочется перечитывать тысячи раз.

– Не приходилось испытывать подобное желание.

– Я же говорю, это оттого, что ты не читал хороших книг, – она довольно рассмеялась.

– Я люблю Шекспира… – пытался оправдаться я.

– Ну вот, уже что-то. Как мне сесть?

Я окинул взглядом комнату и свою модель. Затем передвинул диван и поставил его напротив окна. Меня радовало, что я узнаю о Рене какие-то мелочи. Любовь к книгам – она не могла ее скрыть, да и не хотела, значит, есть вещи, которые не заперты под семью замками в ее сердце.

– Ну вот. Приляг.

Она, не раздумывая, приняла позу. Полулежа, откинув голову и изящно подперев ее рукой, она напоминала Венеру кисти Симона Вуэ. Рене рассмеялась, и я не мог сдержать смеха.

– Посерьезнее, госпожа модель.

– Твой вид меня рассмешил, прости. Хмурое выражение лица тебе совсем не идет. Но есть в этом что-то возвышенное. Ты словно пытаешься рассмотреть во мне то, чего не видит простой обыватель.

– Веришь в теорию филистеров?

– А кто в нее не верит?

Я примерялся и пытался понять, с чего начать.

– Ты же хотела, чтобы я раскрыл те грани, о существовании которых ты не подозреваешь.

– Задача не из легких. Уверен, что справишься?

– Не болтай. Я думаю.

Снова взрыв хохота.

– Мадам Шеридан!

– Мадмуазель, – с французским акцентом поправила она меня.

– Я слышал, что ты в разводе. Почему оставила фамилию мужа?

Улыбка в мгновение ока стерлась с ее лица.

– Просто она мне идет.

– Ясно. Не вертись.

Она послушно застыла. Белая блузка с легким жабо повторяла все движения Рене. Мне хотелось уловить эти мимолетные колебания ткани, которые всегда меня волновали – они словно были частью самой Рене, ее продолжением. Так гармонично одежда выглядит только на женщинах, которые носят ее с полным осознанием собственного достоинства и своей неоспоримой привлекательности.

– Я хочу, чтобы ты написал меня в шелковой комбинации и с песцовой накидкой.

– Как скажешь. Сегодня я просто набросаю первый эскиз. Работа предстоит долгая. Выдержишь?

– Я и не то выдерживала.

– Неужели?

– Приходилось.

Я не хотел доставать ее вопросами: это сродни ходьбе по тонкому льду. А она только протянула мне белый флаг, незачем было рисковать нашей восстановленной дружбой.

– Я слышал, ты ушла из «Глории». – Хитро перевел я тему.

– Это пройденный этап, – просто ответила она.

– Ты долго там работала?

– Не больше года. Но я устала. У меня бывает такое апатичное настроение. Душа требует обновления и беспощадно к нему устремляется. Ничего не могу поделать, – она повела плечами и снова застыла в позе, глубоко вздохнув.