Горькое счастье

Утром следующего дня, старый князь, подойдя к Николаю, предложил:

– Не составишь ли мне компанию в прогулке? Я решил проехаться верхом.

– С удовольствием, – согласился молодой гость.

Князь и Николай направились к конюшне, у которой встретили деревенского мальчишку лет семи.

– Поди, найди Фрола-конюха, – велел мальчишке князь. – И скажи ему, чтобы запряг Жужу и Нереста. Знаешь, где Фрол-конюх?

– Знаю, барин, – отвечал мальчик.

– И где же?

– Во хлигеле, – чай, поди, во хлигеле пьет.

– Вот тебе и русский язык! – усмехнулся князь. – Чай пьет или чай, пьет горькую – не разберешь их. Ну, так ступай и позови его сюда, – велел он мальчику.

Мальчик убежал.

Мимо них прошла беременная баба, остановилась и низко им поклонилась

– Вот прошу видеть пример русской безалаберности, – усмехнулся князь. – Насколько я помню эту бабу – она без перерыва на сносях. Это зачем же столько?! – обратился он к бабе.

– Об чем ты спрашиваешь, батюшка Павел Григорьевич? – несколько недоуменным голосом отозвалась та. – Чегой-то я не пойму вас по своей глупости.

– Зачем столько… детей нарожала? – пояснил князь.

– Да ведь как же без этого-то?

– И скольких родила?

– Уж десятый в животе-то барахтается.

– Ну вот, и что ж тут хорошего?

– Так ведь замужем я, ваше сиятельство… – пояснила баба.

– Ну и что же, что замужем?! Вот я тоже женат, а детей всего трое. Что ж из того, что ты замужем?

– Ваше дело иное, барское… – заметила баба.

– Отчего же наше дело иное?

– Да то и дело, что иное… вы баре, знамо дело…

– Ах, бестолковый народ, не пойму я тебя что-то! – несколько раздосадовано воскликнул князь. – Толком разъясни – в чем тут разница-то!

– Дак разница велика… вы – баре, от того и живете в таких-то широких хоромах… просторно вам… разойдетесь и не встретитесь…

– Ну, так и что? – не понял рассуждения бабы князь.

– А у нас все другим макаром – избы, известное дело, тесные, как тут не встретиться…

– Что ж, обязательно брюхатеть от встречь-то этих?

– Так уж выходит… что ж поделать, когда у нас одно это и есть весельство…

– Все рано не пойму, зачем так плодиться!

– Да так, приключается. У нас ведь как говорят: «Слава Богу, не без доли: хлеба нету, так дети есть».

– Ах, ну что с ней поделаешь! – махнул на бабу князь. – Тоже ведь своя философия на все. Ну тебя, ступай с богом!

Баба поклонилась опять и ушла.

– Вот видишь – какого ума русские-то мужики да бабы, – заметил князь. – Рассудительности не более, чем у скота, прости господи!

– Однако есть множество путей помочь этому народу стать лучше, – сказал Николай. – На этот счет у меня есть свои мысли.

– О, расскажи мне, это было бы преинтересно.

– По моему мнению следует нам, людям просвещенным и с достатком, потрудиться на благо вот таких простых темных людей, как эта… что встретилась нам.

– И каким же образом? Поместья свои им раздать, а самим в избы переселиться?

– Нет, зачем же. Для улучшения их положения вполне достаточна целенаправленная деятельность для пробуждения дремлющих в этом темном народе сил…

– Тоже темных…

– Не понял вас, Павел Григорьевич.

– Если народ наш темен, то и пробудить в нем можно только силы темные, – заметил князь.

– Зачем же видеть людей в таком черном цвете, и без того в жизни много горького, а что ж будет, если никто никому не станет верить и никого не будет любить?

– Любить-то как раз и надо, но не всех и не всякого. Особливо я бы поостерегся любить низкий люд, это ему не на пользу, – убежденно проговорил князь. – Да и не понимает наш народ любви-то к себе, за дураков почитает добрых-то бар.

– Жестокосердие приводит к жестокосердию – в этом я убежден, – сказал Николай. – А потому твердо намерен держаться того мнения, что только прекрасные и полезные истины сделают сердца людские лучше.

– А я тебе скажу, что прекрасные и полезные истины, исходящие из уст господ радетелей народного блага, представляют для деревни лишь простое сотрясение воздуха, – проговорил с некоторым раздражением князь.

Во время их разговора к ним подвели двух оседланных лошадей. Николай и старый граф сели на них, при этом одинаково ловко. По тому, как быстро Павел Григорьевич оказался в седле, никак нельзя было сказать, что ему уже немало лет.

Они отправились кататься верхом. Во время их прогулки Николай все-таки не удержался и спросил:

– Дядюшка, а поговаривают, что у вас тут в деревнях есть свои дети? Это правда?

– Есть некоторое количество, – признался князь. – Однако не вижу в том ничего постыдного. Право первой ночи, «ius primae noctis» – с древних времен во многих местах бралось за правило. И у нас не исключение. Однако вот что тебе скажу – я этим никогда не злоупотреблял. И насильничать себе не позволял. Однажды даже такой у меня случай был. Девица одна гуляла с разными парнями, а как замуж собралась идти – так кинулась ко мне в ноги. Мол, помоги, барин, возьми меня перед венчанием к себе хоть на ночь. А то что я своему мужу скажу, когда он про мою прежнюю жизнь прознает. Вот так-то. И, кстати говоря, у нас с ней и не было ничего. Переночевала на моей половине в соседней комнате и пошла себе под венец. Так чего ж тут недостойного с моей стороны? Ровным счетом ничего.