Через час озабоченный, грустный Зякин сидел у знакомого Прядова и, покусывая большими желтыми зубами сухие суставы пальцев, спрашивал:
– Вы давно видели Вихменева?
– Вчера.
– Ничего ему про меня не говорили?
– Ничего.
– Не понимаю! Наверное, кто-нибудь другой наговорил ему про меня. Наверное, Утюгов. Я уже давно замечал, что он на меня дуется. А сегодня прихожу к нему посидеть – и что же? Он меня просто выгнал!! Что вы на это скажете?
– М… да.
– Нравится это вам?
– Мм… да!..
– То есть, как «да»? Вы, значить, одобряете такое обращение? Соглашаетесь с ним? Павел Петрович, я уже давно хочу спросить вас: что я вам сделал, что вы меня не любите? Чем я заслужил такое недоброжелательное обращение? Я догадываюсь – это Вихменев вам что-нибудь наговорил? Или Сашин? или Кранц? Господи! Какой это ужас – быть опутанным какой-то страшной невидимой сетью и не знать, откуда эта сеть, кто ее соткал для меня?!
Он уныло молчал, не слыша ответа. А ответ звучал, где-то в серой дали, в пространстве без конца, без предела;
– Никто как Бог.
Рассказ о Ниночке Крохиной
Я и хотел написать рассказ о Ниночке Крохиной.
И сюжет хороший, и настроение у меня было такое, что по силе и яркости написанного – критика признала бы «Ниночку Крохину» одним из удачнейших моих рассказов.
Не судьба.
Так читатель никогда и не узнает изумительной потрясающей судьбы редкой девушки – Ниночки Крохиной.
Только что я, дрожа от нетерпения и острого стремления окунуться в океан увлекательного творчества, взял несколько листов чистой бумаги и придвинул чернильницу поближе, как телефонный аппарат, стоящий на письменном столе, неистово зазвенел.
– Что?! – грубо бросил я в трубку. – Что надо?!
– Ой-ой, что за кровожадность, – засмеялся где-то за несколько верст женский голос. – Не в духе?
– А-а, здравствуйте, – с напряженной радостью протянул я, сжимая свободную руку в кулак. – Ну, что новенького?
– Нет, вы лучше скажите, почему у вас был такой сердитый тон?
– Да нет… так просто… Это аппарат шалит.
– Сердечный? – слышится лукавый вопрос.
– Телефонный.
– Вы, может быть, на меня сердитесь, а? За то, что я позавчера каталась на островах не с вами, a с Дрягиным.
– Нет, что вы… Пожалуйста…
– Ах, так?!. Нечего сказать – красиво. Так почему же вы были такой злой сейчас, а? «Что»?!! Будто из пистолета выстрелил.
– Простите, но когда я спросил: «что?», я ведь не знал, что это вы меня вызываете!..
– А если не я, так с другими нужно быть грубым?
– Да нет… Но дело в том, что я только что уселся писать, – и поэтому всякий звонок может легко сбить меня с настроения.
– Даже мой звонок?
Свободная, уже ранее сжатая в кулак рука закачалась в воздухе.
– О, нет, что вы… Я очень рад, что вы позвонили. Ну, до свиданья, всего хорошего.
– Успеете там с вашим писаньем. Все равно всего не испишете… А что, вас все-таки часто отрывают от работы?
– Очень часто. То звонки, то визиты. Прямо ужас…
– А вы бы трубку с телефона снимали…
– Не всегда удобно. Иногда бывают важные звонки, по экстренному делу.
– Бедняжка! Ждете важных звонков, a к вам звонят не важные звонки.
– Да.
– Вы бы говорили, что вас дома нет.
– Да.
– Или время бы какое-нибудь назначили определенное.
– Да.
– Что это вы как будто чем-то недовольны?
– Нет.
– Я замечаю, что вы в последнее время какой-то нервный.
– Да.
– Я сама понимаю, что когда собираешься что-нибудь сделать, a тебе помешают – так теряешь наверное.
– Да.