Новогодняя Проза

Зато Пашка сам сразу подкатил к Филе и Егорке на перемене, заметив, как те подались в туалет почадить. Встретили они его ехидными улыбками, пуская дым в лицо.

– Вот, что орлы! – Тихо, без предисловий начал Торилин, остановившись перед ними. – Предупреждаю. Любая следующая компания по махаловке со мной – ваши переломанные кости и пробитые черепушки. Ясно.

Ялов покраснел и схватился за лацканы костюма, уронив сигарету.

– Совсем оборзел! Вообще нюх со страхом потерял! Так сейчас макнём в сортир, сразу всё появится, – массивная челюсть со слюнявыми пузырями на губах, почти упёрлась в лицо неожиданного нахала.

– Ладно. Считай, всё поняли, – Филя рывком оторвал друга от Пашки. – Топай куда шёл! Мы тебя услышали.

– Ты чё! Эту сявку испугался! – Изумлённо вырывался Егорка.

– Остынь. Ему может жить до понедельника осталось. Так пусть повыпендривается. Нам всё какая-то развлекуха.

Все учителя весь день косились на появившегося прогульщика. А перед последним уроком химии, новый классный руководитель затащил Пашку к себе в подсобную лабораторию.

– Значит, побоища у школы устраиваешь? – Обнажила она два ряда металлических зубов, удерживая ученика за рукав.

– С чего вы взяли, Елизавета Викторовна? – Невинно удивился Торилин.

– Все видели, как ты тут парней дубасил. И нечего из себя корчить невинную овечку. Вон на лице всё написано! – Задёргалась химичка, тыча пальцами в глаза. – Да ещё и прогуливаешь занятия. Решил уподобиться Ялову с Филатовым. Или превзойти их уж надумал?

– Никого я не дубасил, – обиженно потупился подопечный. – Кто только слухи такие распускает? И не прогуливал, а болел.

– Ага, болел! Синяками!

– Нет простыл. Надо, справку принесу, – бурчал, выкручиваясь, Пашка. – А синяки… Дома ремонт делаю. Полку не удержал, по переносице стукнула.

– Успеваемость съехала! Учиться не хочешь? Так иди в ПТУ или дворы мести! Чего тут нормальных детей распугиваешь? Не дерётся он! – Распалялась химичка.

– Нет, конечно! – Встрепенулся ученик. – Покажите мне хоть одного человека, которого я избил!

– Надо же, врёт и не краснеет! – Взбеленилась Елизавета Викторовна. – С матерью ко мне в понедельник. Жду до шести!

– Не дождётесь, – с сожалением вздохнул Пашка.

– Ты мне ещё и хамить вздумал! – Линзы очков не вместили округлившиеся зрачки.

– Да ни в коем случае! – Озабочено успокаивающе воскликнул Торилин. – Просто мать в больнице лежит. Как выпишут, придёт обязательно.

– В какой! Я навещу! – Нервы у классной дамы сдали окончательно.

– В Томской краевой, – его ответы звучали уже язвительно.

– Издеваться надо мной! – Взревела химичка, аж мензурки в шкафах задребезжали. – Пошел вон отсюда! Я поставлю вопрос о тебе на педсовете. Вылетишь из школы!

Выйдя из лаборантской изумился любопытству, зависшему в классе. Все с напряжение вслушивались в крики за стенкой.

– Чего Пилорама на тебя орала? – Прошептал Алик, когда Пашка рухнул рядом.

– Кто-то накапал про прошлую драку. Вызвала мать. А когда сказал, что она в больнице, решила её навестить, – усмехнулся Торилин.

– Так она же в Томске, – прыснул Шмаков.

– Я ей так и сказал, – улыбаясь всё шире, подтвердил друг.

– Ну и она чего? – Дергаясь всем телом, еле выдавил Алик.

– У педсовета денег на дорогу решила одолжить.

– Ясно. Ещё проблем нахватал. Что они к тебе последнее время прямо в очередь становятся?

– Полоса видно такая, – тяжело вздохнул Пашка.

Елизавета к началу урока не остыла. И вызвав основного раздражителя к доске, влепила ему двойку. Хотя Пашка ответил всё верно. Класс неодобрительно загудел на такую несправедливость. За что тут же поплатился самостоятельной работой, с вывертами для поступающих в ВУЗы.

***

В воскресение Торилин пошёл навстречу со старыми друзьями. Подходя к дому, в котором раньше жил, заметил их издалека. Они сидели у подъезда на лавочке. Серёга Фитиль – в дебатах между соседями просто Михалыч, худой и длинный, с мосластыми обезьяньими руками. Нечёсаной копной соломы на голове и резкими, как рублеными, чертами лица. Рубаха парень. Серёга Аммонал – он же Григорич, колобок, коротышка с бусинками глаз и серьёзным нравом. Оба оправдывали прозвища своими хобби.

– Привет, алхимики! – Пашка брякнулся рядом, пожимая им руки. – Алька говорил, вы тут для меня расстарались. Новых гранат наизобретали.

– Конструкция старая. Помнишь ту, которой торфянок глушили?

Фитиль достал из кармана целлофановый пакет с тремя чёрными шариками и протянул другу.

– Шмак сказал, колотить тебя начали серьёзно. Ну, мы покумекали немного и состряпали, – Аммонал вытащил один шар из пакета. – Может когда народу много будет – поможет.

– Гляди, запал вот, – Фитиль ткнул пальцем в головку трубки выступающей наружу из чёрного мячика. – На семь спичек. То есть на три секунды. Сверху гудрон, под ним соль, а начинка из магния с марганцовкой.

– Разлёт, метров семь, – продолжил его друг. – Будешь использовать, рассчитывай, – хохотнул Григорич. – А то самому гудрон с солью по морде съездит! Боль жутка и не отмоешься. Чёрные веснушки на всю жизнь останутся.

– Вон и Алик топает, – увидел друга Михалыч. – Поджиг тащит. Давеча хвастался вечером.

– Здорово, бродяги! – Весело поприветствовал Шмаков, приближаясь к товарищам. – Всё готово? Идём на точку проверять?

– Ща пойдём, – кивнул согласно длинный Серёга. – Сеструху из магазина дождёмся, я ей ключи отдам и пойдём.

– Чую, вчера ты напугал наших приблатнённых, – хихикнул Алик, тряся Пашкину руку.

– С чего так решил? – Удивился Торилин.

– Филя сейчас впереди меня шагал, увидел вас и бегом за угол.

Парни посмеялись. Фитиль рассказал новый анекдот на эту тему. Потом просто разговаривали и обсуждали предшествующие события. Увлекшись беседой, сразу и не заметили, как с обоих концов дома появились две группы парней, человек по шесть. В одной впереди Ялов, в другой Филатов. В руках арматура и доски от забора.

– В подъезд! – Вскочил Аммонал.

– Позняк метаться, – гаркнул Егорка, бегом преграждая путь к отступлению.