Беспризорники

Как ни странно, но Артемий сразу же понял, для чего пришёл в храм этот незнакомец. Всё было ясно и предельно логично. Сейчас его убьют, как и всех предыдущих священников, согласившихся крестить чужака, неизвестно кого в обмен на «звонкую монету».

«Всё правильно, – пронеслось в голове Артемия, – такого проступка Он не позволит!».

Анатолий развернулся, сделал шаг навстречу ворвавшемуся в храм незнакомцу, оказавшись между ним и Артемием. Кучерявый крепыш не придал этому большого значения. Как-то уж очень небрежно он оттолкнул Анатолия в сторону левой рукой. Тот отлетел, словно лёгкая тряпичная кукла.

Оказавшись на полу, Анатолий тут же выкрикнул странное, непонятное для Артемия слово:

– Фвазичтс!

Даже не выкрикнул, а как-то громко прошипел. Возможно, он пытался этим остановить незнакомца. Но уж куда там!

Всё с тем же беспристрастным лицом, подобно запрограммированной машине, незнакомец подошёл вплотную к священнику и поднял топорик над его головой. Артемий не мигая глядел в пустые зрачки своего убийцы.

Как странно… Совсем не предполагал, что его смерть будет выглядеть именно так…

И вновь, неожиданно, хлопнула дверь. Ещё сильнее заголосила сидящая у стеночки Клавдия, от страха, видимо, забывшая не только о сигнализации, но и о собственной безопасности. Дверь была совсем рядом. Старушка то переходила на шёпот, то начинала громко причитать: «Батюшки! Батюшки!».

Артемий снова устремил взгляд в сторону входа. К ним шёл, как всегда прихрамывая, сторож Захар. Он уверенно держал под подбородком охотничье ружьё, плотно прижимая приклад к плечу. Но в кого он сейчас целился, точно сказать было нельзя.

– А ну, опустил топорик, сука! – громко произнёс Захар. – Убью гада! Не тронь батюшку!

Каждое его слово будто набат колокола гудело под сводами старого храма.

Артемий заметил, как призрачная тень удивления мелькнула по непроницаемому до этого лицу незнакомца. Тот замялся буквально на несколько секунд. Топор, готовый сокрушить ни в чём неповинную голову, замер в воздухе.

– Стреляй! – вдруг крикнул Анатолий Захару. – Чего ты ждёшь!

– Пригнись! – так же громко произнёс Захар.

И все без исключения поняли, кому предназначались эти слова.

Артемий хотел было ответить, что ни за что не станет в храме кланяться душегубу, но не успел. Всё, что происходило дальше, было для него как при замедленном воспроизведении видео.

Топор начал опускаться вниз. Артемий прекрасно понимал, что головной убор, находящийся сейчас на нём, совсем не каска, и не в состоянии спасти от удара увесистым, острозаточенным предметом.

Сейчас, вот-вот, уже совсем скоро он превратиться в бездушный манекен, лежащий на полу без признаков жизни, испачкав собственной кровью и нарядную крещенскую одежду, и чистые, вымытые Клавдией с раннего утра половицы.

Выстрел охотничьего ружья прозвучал, словно ударившая совсем рядом молния. Грохот и треск, оглушивший до звона в ушах. И куски головы незнакомца, разлетающиеся в стороны. Похоже, дробь прямиком попала ему в затылок. От лица осталась только нижняя челюсть.

В ту же секунду рука с топором безвольно начала падать вниз, пройдя в каких-то миллиметрах от лица Артемия.

Вслед за рукой, к ногам священника, всем своим теперь уже безжизненным телом, рухнул его несостоявшийся душегуб.

– Не задел? – с округлившимися глазами, громким шёпотом спросил Захар.

– Вроде бы, нет, – так же шёпотом ответил Артемий.

– Убивают! Убивают! – хриплым голосом закричала Клавдий и кинулась прочь из церкви.

Тут же в двери вбежал участковый. Он находился в состоянии сильного возбуждения. Словно загнанный зверь он шарил сглазами по сторонам, пытаясь определить, откуда исходит больше всего опасности и угрозы.

– Что здесь происходит? – спросил Бориско, указывая рукой на лежащий перед священником труп.

– А то не видно, – спокойно ответил Захар, – готов гадёныш.

– Ты же его завалил, – словно не желая верить собственным глазам, произнёс участковый.

Сторож опустил ружьё, переломил его и аккуратно выбил две пустые, дымящиеся гильзы.

– Иначе он бы убил меня, – как-то отрешённо, немного растерянно сказал Артемий. – Господи, грех-то какой.

Поднявшийся с пола Анатолий, подошёл к трупу и, легонько толкнув его ногой, произнёс:

– Греха никакого нет. Не нужно волноваться. Это не человек. Посмотрите, крови нет. Видите?

Артемий, Захар и Бориско дружно поглядели на то место на полу, где лежала голова убитого. Под головой, или точнее под тем, что от неё осталось, не было и следа от какой бы то ни было кровопотери. Даже ни лужицы, даже ни пятнышка. Лишь что-то наподобие лёгкого дымка вырвалось через дыру на волю. Немного потрещало внутри, пискнуло и издало звук остановившегося электронно-механического устройства.

В ту же секунду тело начало сдуваться. Как надувная игрушка, повреждённая во время неосторожной игры. Контуры одежды стала расползаться, а цвета блёкнуть, переходя в однородный светло-серый.

Бориско почесал затылок одной рукой и, указывая другой на происходящее перевоплощение на полу, чуть сипло произнёс:

– Это что ещё за фокусы? Он почему сдувается? Его арестовать надо было, а вы его ещё и убили!

Анатолий еле заметно ухмыльнулся.

– Зачем же вам активный модуль арестовывать? Если и арестовывать, то того, кто им управлял, а его здесь нет.

– А где же он? – не унимался участковый.

– Вот в чём он сюда прибыл, там он, скорее всего, и находится. Вы видели на улице возле храма то транспортное средство, на котором он прибыл?

– На автобусе он прибыл. Возле ворот стоит, – кивнул Захар.

– Девятый номер? – решил уточнить участковый.

– Он самый, – подтвердил сторож, клацнув замком ружья.

– Как же такое может быть, – удивлению Бориско не было предела, – судя по всему, этот водитель с этим самым автобусом должен сейчас находиться совсем в другом месте…

– Вот ведь, Фома неверующий, – простодушно отозвался Захар, – говорят же тебе, что водитель этот вовсе не водитель. Так, кукла управляемая, орудие убийства. А автобус этот – и не автобус вовсе. Точно?

Сторож повернулся к Анатолию, понимая, что больше их всех знает именно он.

– Абсолютно. Так же, как и мой внедорожник – всего лишь видимость. Отличный камуфляж, имитация, мимикрия.

Захар его перебил:

– Да поняли мы, поняли. Что с этим-то делать?