Я одинок. И было так всегда.
Не испытал я материнской ласки.
Кормилица лишь только иногда,
Мне перед сном рассказывала сказки,
Про сны, про королевича Бову,
Про Анику, про злобного Полкана,
И я порою грезил наяву,
Распевными былинами Бояна.
Но скоро всё закончилось, толпа
Учителей, и нянек вереница,
Набросились, толкаясь и шипя,
Стараясь перед бабкой выслужИтся.
И понял я тогда в одно мгновенье -
У принцев жизнью правит провиденье.
У принцев жизнью правит провиденье,
Мы не владыки собственной судьбе,
И каждый день, ни на одно мгновенье
Не можем мы принадлежать себе.
Ведь ты Наследник! И об этом помнить
Всегда обязан, ночью, утром, днём,
А вечерами, в анфиладах комнат
Смотреть на императорский прием…
И бесконечно ждать, когда карета
По мостовой протарахтит опять,
И царственная Иелизавета,
Изволит вместе с внуком погулять…
И кажется, глаза слепит тогда
Какая-то позорная звезда.
Какая-то позорная звезда,
Горящая скупым и тусклым светом,
В её очах блестела… никогда
Я б не решился ей сказать об этом,
Но очень скоро бабка умерла,
И скучный мир мой сразу изменился -
Закончились безликие года,
Пётр III на престоле воцарился.
Отец… о, как же я его любил!
Он для меня был Богом и Пророком,
Я часто к кабинету приходил,
Чтобы его увидеть ненароком,
Его улыбка, мимолетной тенью,
Сверкнула бледно при моём рожденьи.
Сверкнула бледно при моём рожденьи,
Осенняя зарница над Невой,
Тем миру объявив без промедленья,
Что я явился, слабый, но живой,
Укутанный в роскошные пелёнки,
Я был тотчас народу предъявлён,
И сразу все забыли о ребёнке,
Под пушек залп, и колокольный звон.