Ускользающая почва реальности

– Ваше здоровье, – поднял бокал Отто в направлении старика.

– Ваше здоровье, юноша, – старик воодушевленно поднял свою кружку, отпив залпом добрую половину.

– Не тяжело вам с такой чугунной кастрюлей? – спросил Отто.

– С годами привыкаешь. Вначале она была легкая, из алюминия, потом стала стальной, теперь чугунной. Укрепляет мышцы шеи, знаете ли… Могучая шея – символ крепкого мужественного германца.

– Видимо, как и сплющенная голова, – ответил Отто задумчиво. – Жаль, что от тяжести кастрюль, а не мыслей.

– Любите ли вы наше пиво? – спросил старик, не поняв, что тот имеет ввиду.

– Люблю, – честно ответил Отто. – Пиво превосходное, но в свое время я любил еще и вино.

– Вино… – протянул старик. – Было время алкоголь был настоящим… Чувствовался вкус винограда или пшеницы… Но! У нас есть хмель и ячмень, это тоже прекрасно!

– Конечно, прекрасно, – ответил Отто, помнив науку историка. – У нас все сейчас прекрасно.

– Все, да не все… – хитро прищурился старик. – Было многое и лучше… Но только при фюрере…

– При фюрере, да лучше? – удивился Отто, чувствуя, как ему становится некомфортно от доброжелательного собеседника, искренне расположенного к нему.

– А то! Вы, молодой человек, этого не помните, но поверьте старику. Сейчас все не то. Вам кажется, что сейчас блаженство, да и только? Но я помню времена много лучше нынешних!

– Куда уж лучше нынешних? – спросил Отто, впрочем, сарказма его собеседник не уловил.

– У нас было все! Сражения, победы, вино, пиво, шнапс! А кастрюли нам заменяли железные армейские каски! Я помню это все. Было трудно, но это было великое время!

– Не сомневаюсь, – вторил Отто, не желая спорить.

– Мы были великой нацией! А теперь? Ни тебе войны, ни тебе шнапса… гражданские кастрюли… Лучше сто раз умереть за фюрера, выпив бутылку вишневого шнапса, чем просиживать штаны на заводе, мастеря компрессоры для холодильников, которые всегда пусты…

– Сложно не согласиться.

– Вы хороший молодой человек… – расчувствовался старик, ощущая единение с собутыльником, якобы согласным с ним во всем. В старике чувствовалось одиночество, которое он охотно заполнял любым собеседником, готовым играть роль соглашающегося с ним, ощущая мнимое чувство идентичности, будто бы его личность продолжит жить в молодых после его смерти.

– Но не лучше ли было бы проиграть, чтобы жить в таком же достатке, как люди на Западе? – рискнул Отто.

– Проиграть? – старик насупился. – Ничто не лучше, чем проиграть! Мы, немцы, лучше землю будем жевать, но мы навсегда останемся народом-победителем!

– Да, конечно же… – пассивно ответил Отто, отпивая из кружки – Победа важнее сытой жизни…

– Да! – сказал гордо старик. – Ты такой же, как я. Есть ценности важнее рулонов!

– Тут я спорить не стану…

– Тебя ждет дома твоя фрау? – у старика уже заплетался язык.

– Меня ждет дома только пьяный историк, – искренне ответил Отто.

– Да, мы с тобой такие… – сказал старик, уже не особо отличая Отто от себя самого, приписав его личности свои черты и не сильно слушая что, собственно, говорит сам Отто. – У меня дома тоже жена, которая пилит и пилит меня своими историями, да нотациями. А старику хочется лишь выпить, да забыться.

– Тогда вам уже пора. Вы и так сегодня много выпили.

– Много я выпил вчера! Сегодня я лишь старался не потерять это чувство полета. Знаешь, в войну я был летчиком.

– Вы и сейчас летчик.

– Да, вольная птица. А все ж на аэродроме ждет командир в юбке… Да, при фюрере такого не было! После его смерти развели весь этот социализм! «Новое течение», «разоблачение фюрера»… Хочешь мое мнение? Просто эти крысы его боялись и боялись того, что сами они ничего не стоят! Вот и разоблачали его «преступления», жидам дали права, почти как у человека, социализм стали строить…

– Но разве социализм не часть названия национал-социализма?

– Названия, названия… Мы не за то сражались, чтобы жить как русские…

Старик икнул, допил последние капли из кружки, оставил пару рулонов на стойке и, шатаясь, ушел восвояси.

Глава 6

В коридоре дома работяги, играющие в тир, были уже без штанов и под шафе. Держа кружки пива одной рукой, а пистолет другой, они целились друг в друга, нанося отнюдь не тяжелые, но порой кровавые раны своим телам. Дверь одной из соседних квартир распахнулась и в коридор выкатилась тучная женщина с пучком на голове, лет сорока, впрочем, сложно назвать точный возраст полных людей. Полнота прибавляет двадцать лет в юности и убавляет столько же в старости. Женщина сердито взглянула на Отто, от нее пахло луком и чем-то кислым. «Ну, что жопу свою тут расставил, пройти людям не даешь!» – буркнула она на него басом, грубо оттолкнув своими огромными лапищами, испачканными в чем-то жирном, и, с пустой авоськой в руке, направилась к лифту ловить таракана. Отто быстрым шагом прошел в свою квартиру, абсолютно не удивившись, увидев там Альберта, пьющего мятный шнапс.

– Ты значит уже и по шкафам моим полазил? – спросил его весело Отто.

– А что оставалось? Вино то закончилось, – ответил Альберт пьяным голосом.

– Они там уже надрались и калечат друг друга, – Отто кивнул в сторону коридора.

– Еще один день, еще один прогресс, – ответил Альберт, наливая новую рюмку. – Прогресс человечества всегда один. Чем больше прогрессируем – тем больше регрессируем. Мы идем все дальше от обезьян, как учил Дарвин, но мы не знаем, что этот путь – есть круг, как учу я. Чем дальше мы от них – тем ближе мы к ним. Рим то ли, Греция ли… высший прогресс порождает упадок и высший регресс. Видимо, у нас есть какая-то планка, выше которой мы не прыгнем. Когда люди строили Вавилонскую башню, бог разделил их на множество языков. Этим и закончилось все строительство. Выше неба нам не достать. А мы и так достали. Придумали ультразвуковые ФАУ[17 - Немецкие самолеты-ракеты.], а американцы и того пуще, высадились на Луну. А дальше что? А дальше все! Начали деградировать. Не достичь нам звезд, не тот полет. Мы прыгнули выше всех, а значит и упадем ниже всех. Я не физик, но, кажется, так все и устроено. Чем больше сила, тем больше и отдача. Видел ты когда-нибудь Маузер[18 - Немецкий пистолет.] или САУ[19 - Немецкая самоходная артиллерия.] без отдачи? Насколько САУ мощнее Маузера – настолько у нее и мощнее отдача.

– А для чего тогда это все? Зачем им этот прогресс, от которого они несчастны? Зачем это развитие, ведущее к отдаче абсолютно противоположной ему?

– А ты еще не понял? Все ради мороженого!

– Мороженого?

– Самого вкусного в мире!

– Ну причем здесь опять твое мороженое?

– Оно самое лучшее в нашей стране. Пусть у нас нет гигиенических прокладок, туалетной бумаги, разнообразия колбас и сыров, но у нас есть вкуснейшее в мире мороженое!

– Только его нигде не достать.

– На Дне победы и при том совершенно бесплатно!

– У американцев оно тоже есть.

– Конечно есть! С растительными жирами и ароматизаторами. Это совсем не то!

– Думается мне, что за деньги там можно найти и натуральное…