Рассуждение о кибернетическом методе

– Ээээ…, – неуверенно протянул я, – какая интересная… мысль. Наверное.

Кас понимающе покивал.

– Согласен, на первый взгляд звучит странно, но в этой мысли скрыта великая суть. До Декарта существовало мнение, что всё в мире неопределённо. Философская мысль тогда опиралась на божественное представление о мире и движущих его силах. Бога невозможно ни познать, ни осмыслить, а, следовательно, невозможно познать окружающий нас мир. Он непредсказуем, не определён, а, следовательно, является лишь продуктом субъективной оценки. Декарт же, напротив, доказал, что мир детерминирован, что законы природы объективны и не зависят от чьего-либо мнения, будь то мнение короля, священника или целого общества. Мир можно разложить на составные элементы, холодно и взвешенно изучить их, после чего собрать обратно и получить истинную картину, незамутнённую ни религиозными, ни социальными, ни какими-либо иными предрассудками. И Декарт нашёл тот главный инструмент, который позволяет это сделать.

Кас замолчал и ухмыльнулся. Я уже обратил внимание, на его лёгкую склонность к актёрству. Наверное, после такой вдохновенной речи, ему требовалось ответная реакция, и я решил подыграть другу.

– Ммм, и что это за инструмент?

– Мышление, – торжественно произнёс Кас. Он снова начал прохаживаться взад-вперёд. – Существует лишь то, что можно осмыслить, познать, измерить и взвесить. Весь мир вокруг нас существует лишь в тех границах, в которых мы способны его познать. Согласно декартовской парадигме в этом мире нет места необъяснимым проявлениям, которые в далёкие времена называли божественной волей, судьбой, злым роком или кармой. У всего есть причина и у всего есть следствие. Вселенная детерминирована от начала до конца, и если мы подберём ключ, то мы сможем, – он остановился и расправил руки, словно бы пытался обхватить всю комнату, – мы сможем объять всю Вселенную.

Глаза Каса пылали восторгом. Под этим сверкающим взором, я и сам ощутил невероятное воодушевление. Мне очень нравилась эта идея. У всего есть смысл, у каждого есть в нём своё место. Даже у меня, самого неприметного и незначительного члена экипажа. Правда, для меня оставался неясным в этом всём один момент.

– Но, Кас, а что же человек в этой системе? Какое место занимает он?

Кас нахмурился, не поняв вопроса.

– Ты о чём?

– Ну, всё что ты перечислил – измерить, взвесить, осмыслить. Только человек способен на такое. Но как доказать, что ты мыслишь?

Кас кивнул.

– Хороший вопрос. Декарт дал ответ, и он содержится в самом его утверждении. Если ты мыслишь, если осознаёшь себя как личность, значит ты существуешь. Вот и всё. Больше никаких доказательств не требуется. Вот ты осознаёшь себя как личность, Колм?

– Да, – кивнул я.

– И я мыслю. Значит мы с тобой, судя по всем признакам, существуем. А вот, например, это экструдер перед тобой не мыслит, а, значит, не существует. Это просто инструмент, подчинённый чужой воле. Хотя мне кажется, Декарт допустил небольшую, но критическую ошибку.

Я удивлённо уставился на Каса. Он вдруг стал непривычно серьёзный и собранный.

– И какую же? – поинтересовался я. – На мой взгляд всё логично.

– Он решил, что сам факт мышления является достаточным доказательством. Но я так не считаю, – друг покачал головой. – Возможно, то, что кажется мышлением и то, что им является в действительности – это две разные вещи.

– И что бы ты назвал истинным мышлением? – я ощутил странную дрожь во всём теле, настолько меня проняла его речь.

– Не знаю, – вздохнул Кас. – Как тебе известно, человечество бьётся над этим вопросом уже очень давно, – Кас постоял немного в задумчивом оцепенении, а затем тряхнул головой, отгоняя какую-то навязчивую мысль в сторону. Внезапно, в руке из ниоткуда появились две карты, и он протянул их мне. – Девятка или восьмёрка?

+++

Едва дверь захлопнулась за спиной, как тело, помимо моей воли, вжалось в неё, парализованное страхом. Весь мой запал, вся решимость мгновенно улетучилась, едва я покинул казавшиеся безопасными стены каюты. Снова вернулись прежние страхи. Я боялся повернуть голову, чтобы осмотреться по сторонам. Навязчивое ощущение, что в темноте меня кто-то поджидает, никак не желало уходить, хотя всё обстояло как раз наоборот, и в коридоре царила давящая тишина.

Тем не менее, самообладание постепенно вернулось ко мне, возвращая контроль над собой. Первым делом я обратил внимание на свет, изливавшийся из тупикового конца коридора. Аварийное освещение работало, и это меня несказанно порадовало. По крайней мере, не придётся шарахаться в потёмках от переборки к переборке. Правда, одного-единственного светильника едва хватало, чтобы разогнать мрак, угнездившийся в коридоре, и выход на лестничную шахту терялся где-то в темноте. Зато я, к своему огромному сожалению, прекрасно наблюдал последствия того кошмара, который учинили чудовища.

Пол щедрым ковром усыпали обломки, обрывки и осколки того, что некогда являлось переборками, стёклами, проводами, трубами и приборами Орфея. Неистовствуя, чудовища крушили всё на своём пути. Повсюду зияли огромные чёрные провалы, из которых буквально вываливались наружу внутренности корабля. Но не это заставляло меня содрогаться всем телом.

Вперемешку с останками Орфея пол усеивали тела людей. Они лежали в неестественных позах, неподвижные, присыпанные мусором и придавленные обломками. А влажные бурые пятна, покрывавшие всё вокруг размашистыми мазками, довершали картину беспощадной бойни, устроенной совсем недавно в коридорах корабля.

Неожиданный хлопок и последовавший за ним протяжный скрип металла о металл нарушили гнетущую тишину. Я снова панически вжался в дверь, вслушиваясь в тяжёлые шаги, гулко застучавшие по полу где-то в глубине корабля. Нечто тащило массивный металлический предмет, оставляя за собой след из глубоких борозд на полу. Продлился шум не дольше нескольких секунд, я даже шелохнуться не успел, а затем всё снова затихло, и в коридор вернулась гнетущая тишина.

Перебарывая отчаянный внутренний протест, я заставил себя тронуться с места, и двинулся в сторону скрытой во мраке лестничной шахты. Разбросанный по полу мусор шелестел под ногами, и приходилось прикладывать очень много усилий, чтобы не шуметь ещё больше. Вскоре передо мной выросло неожиданное препятствие. Поначалу я едва заметил его, лишь в последний момент, различив тёмный силуэт какого-то предмета, перегородившего проход. Тщательно ощупав его, я пришёл к выводу, что путь мне перегородила каютная дверь, наискось лежавшая поперёк прохода. Чтобы выломать её из проёма требовалась нечеловеческая сила, и я в очередной раз содрогнулся, подумав о тех, кто сейчас, где-то там, ходил по кораблю.

Вопрос напрашивался сам собой. Как перебраться на ту сторону? Присев, я попробовал пролезть снизу, но быстро понял, что это не лучший вариант. Пространства едва хватало, чтобы протиснуться под дверью. К тому же, я опасался, что одно неосторожное движение может стронуть её с места и уронить. Тогда поднялся бы такой шум, что на него точно сбегутся чудовища со всего корабля. Оставалось только перепрыгнуть её.

Поставив одну ногу на поваленную дверь, я несколько раз примерился и с силой оттолкнулся от пола. Вложенный импульс оказался достаточно сильным, чтобы выбросить меня наверх. На мгновение я завис на дверном полотне, балансируя на одной ноге, но уже в следующее мгновение с ужасом понял, что соскальзываю вниз, проваливаясь в пустоту.

Я кубарем вкатился в каюту, разбрасывая в разные стороны мусор, и остановился лишь, когда ткнулся спиной во что-то твёрдое. Меня охватил ужас, так как шум должен был подняться просто невообразимый. Я тут же замер на месте, ожидая в любой момент услышать гулкие шаги или скрежет металла, но ни единый посторонний звук так и не нарушил тишину.

Неужели меня никто не услышал? Не веря в собственную удачу, я поднялся с пола. В поисках опоры рука нащупала край кровати-ложемента, и меня тут же передёрнуло от ощущения липкой влаги под ладонью. Стараясь не думать о том, что я сейчас невольно обнаружил, как и о стойком запахе железа, наполнявшем это место, я встал на ноги и попытался сориентироваться в темноте.

В каюту не проникало ни единого лучика света, из-за чего поиски выхода происходили наощупь. Водя руками из стороны в сторону, я продвигался вдоль стены, обходя попадавшиеся на пути предметы. Пробираясь мимо рабочего стола, моя ладонь случайно скользнула по какому-то предмету. Раздался щелчок, что-то слабо загудело в тишине, и темноту рядом со мной рассеял голубоватый мерцающий свет экрана. Как оказалось, в потёмках я случайно активировал терминал.

Бросив взгляд на экран, я напрочь позабыл обо всём. Моё сознание заполнило лицо девушки, смотревшее с него на меня. Она выглядела невероятно печальной и уставшей. Лишь секундой позже я сообразил, что смотрю на остановленную видеозапись. По какой-то неведомой причине, едва я увидел измученное лицо девушки, меня начало снедать иррациональное желание побольше узнать про неё, выяснить причины столь глубокой печали, снедавшей её.

Рука сама потянулась и включила видео.

– …115 цикл, – раздался тихий, немного уставший голос. Затем губы девушки изогнулись в вымученной улыбке, и она наигранно помахала в экран. – Привет, дневник, это снова я! Снова пожаловала к тебе с очередным сеансом психотерапии. Доктор Астин говорит, что это должно помочь, но я…, – девушка судорожно вздохнула, провела руками по лицу и откинулась на спинку кресла, – …я устала. Я тут вспоминала свой первый день полёта. Такой радостной я себя не припомню. Меня буквально распирало от гордости. На тебе такая ответственность, вся Солнечная система смотрит на тебя, как на спасителя. К тому же, мои родители попали в программу. Там, на Земле, им больше нечего делать. Разве что дышать отравленным воздухом и лишь изредка вспоминать о зелени. Для них это настоящее спасение, хотя, по правде говоря, мне пришлось изрядно постараться, чтобы убедить их. Но теперь… теперь я не знаю. Я не помню, когда в последний раз чувствовала себя в безопасности, – девушка горько вздохнула. – Мне кажется, что за мной кто-то следит. Меня буквально трясёт от малейшего шороха или промелькнувшей тени. И эта тревога проявляется не только у меня. Многие мои знакомые тоже чувствуют себя не в своей тарелке. А сегодня…, – девушка внезапно уткнулась ладонями в лицо и всхлипнула. – У Миллика сегодня случился нервный срыв. Прямо на рабочем месте. Это был настоящий кошмар. Он накинулся на проходившего мимо бригадира смены и чуть не воткнул ему в горло метчик. Мы еле-еле удержали его. А он всё орал и орал что-то непонятное, – отняв, наконец, руки от лица она посмотрела заплаканными опухшими глазами в экран. – Я до сих пор не могу поверить в это. Чтобы Миллик… И так… Чёрт, да когда у нас три отсека залило токсичным хладагентом, Миллик и бровью не повёл. Тут же заблокировался внутри, в одиночку перекрыл магистраль и залатал течи. А сегодня у него сдали нервы. Мне кажется, я тоже скоро сорвусь и учиню что-нибудь. Не пойму, когда всё пошло наперекосяк. Говорят, люди на взводе, потому что мало жилого пространства, открытый космос вокруг, да ещё и ответственность за пять тысяч жизней давит на нервы. Может быть это и так, но я больше не могу. Я бы прямо сейчас пошла к капитану и попросила выкинуть себя в спасательной капсуле. Пусть уж лучше проспать несколько лет в гибернационной камере, чем терпеть… всё это. Единственное, что меня останавливает – родители. Я обещала помочь им обосноваться на новом месте. Доктор Астин говорит, что скоро всё наладится. Он даже выписал мне успокоительное, но, кажется, стало только хуже. Вчера, пока я спала, мне показалось, что кто-то ходил по каюте…, – девушка умолкла и приложила ладонь к уху. – Что, опять? Ладно, мне пора идти. Опять неполадки на насосной станции. Прощай, дневник, до следующего раза».

Запись остановилась, а я всё смотрел и смотрел в заплаканное лицо девушки. Этот видеодневник, тревоги, о которых рассказала его владелица, всколыхнули старые воспоминания. Часть экипажа, действительно, в последнее время выглядела какой-то подавленной. Неужели, всё дело заключалось в стрессе из-за долгого космического полёта? И тут у меня зародилась новая догадка, от которой сразу стало не по себе. Ей мерещились непонятные шаги в каюте. Что если, уже тогда чудовища расхаживали среди нас, выжидая момент для атаки? В таком случае становилась понятной причина, по которой экипаж чувствовал себя неуютно. Вполне возможно, они тоже ощущали чужое присутствие, хотя и молчали об этом. В самом деле, расскажи кому, что нечто невидимое тайком бродит по твоей каюте, и над тобой в лучшем случае посмеются. А в худшем запрут от греха подальше.

Отвернувшись от экрана, я сразу же позабыл про видеозапись и вспомнил причину, по которой оказался тут. Кас! Так много времени потеряно впустую! Коря себя за нерасторопность, в свете экрана я добрался до выхода из каюты.

Оставшийся путь до лестничной шахты мне удалось преодолеть без происшествий. Здесь аварийное освещение работало чуть лучше, чем в коридоре. Тем не менее, тусклые редкие светильники давали так мало света, что лестница, скорее, утопала в темноте. Отыскав первую ступеньку, я начал опасливо пробираться к верхним этажам, время от времени замирая, чтобы прислушаться. Шахта тянулась на приличное расстояние, так как жилой модуль сам по себе являлся чуть ли не самым большим модулем на Орфее. В его задачи входило не только обеспечить жильём на время полёта активный экипаж корабля. По прилёту колонистам потребуется жильё на первое время, и жилой модуль стал бы первым пристанищем для пяти тысяч переселенцев.

Пока я поднимался по лестнице, гробовая тишина практически не нарушалась. Лишь один раз в самом низу, где-то на технических уровнях разбили что-то стеклянное. Ярус, на котором проживал высший командный состав, встретил меня разрухой и запустением. Одинокий источник аварийного освещения бросал скупой свет, едва очерчивая контуры. Едва сделав пару шагов по коридору, я тут же зацепился за что-то ногой и едва не упал. Пошарив вокруг себя, я с отвращением нащупал чью-то безжизненную руку. Неприятные мысли тут же начали заползать в голову, и поспешно я переступил через неподвижное тело.

Лавируя среди обломков и мусора, я последовательно отсчитывал каюты, выискивая ту, которую назвала мне Прогэк. Некоторые из попадавшихся на пути дверей выглядели запертыми. Всякий раз, проходя мимо них, я одновременно со страхом и волнением ожидал услышать оттуда шорох или тихий голос, зовущий на помощь. Тем не менее, коридор хранил непоколебимое безмолвие, отчётливо давая понять, что живых я здесь точно не отыщу.

А потом моего слуха коснулось эхо шагов. Тук-тук-тук. Кто-то спускался по лестнице размеренной походкой, абсолютно не скрывая своего присутствия. К этому моменту я уже преодолел треть коридора, и теперь явственно ощутил себя загнанным зверем. Позади меня чудовищное создание спускалось по лестнице, отрезав тем самым путь к бегству, а впереди коридор оканчивался тупиком. В этот момент захлёстываемое паникой сознание толкнуло меня вперёд, давая понять, что осталось лишь одно решение. Я сорвался с места и бросился бежать. Взгляд мой метался из стороны в сторону в поисках подходящего укрытия. Но некоторые каюты стояли распахнутыми настежь, и чудовище без труда нашло бы меня, проходя мимо. Другие же выглядели плотно запертыми, а времени на то, чтобы открыть их просто-напросто не оставалось.

Подходящее место попалось мне на глаза совершенно случайно. Дверь оказалась едва-едва приоткрыта, но зазора вполне хватило, чтобы просунуть ладони и сдвинуть её в сторону. Стук шагов продолжал нарастать, от чего сосредоточиться на чём-либо ещё не получалось, тем не менее мой взгляд зацепился за табличку, висевшую рядом с дверью. В свете аварийной лампы мне удалось прочитать: «Глава службы безопасности Хельмис Альтман».

Не веря своим глазам, я протиснулся внутрь каюты и закрыл дверь за собой. Ступени продолжали дребезжать под размеренной поступью. Чудовище спускалось всё ниже, и ниже, и ниже, пока не миновало мой ярус и не продолжило свой спуск. Узел нечеловеческого напряжения медленно распустился, внезапно лишая меня каких-либо сил. Стремительное бегство, отчаянный поиск спасения и томительные минуты ожидания спрессовались в один большой калейдоскоп ужаса и паники. К тому же я всё равно не мог до конца поверить в свою удачу. Каким-то чудом я разминулся с чудовищем на лестнице, каким-то чудом чудовище меня не услышало. Да ещё мне удалось отыскать каюту главы службы безопасности. В это верилось меньше всего.

Как бы то ни было, я оказался там, где мне и следовало. Теперь, когда чудовище прошло мимо, оставалось отыскать терминал Альтмана, и после непродолжительных блужданий в темноте мне это удалось. Кратко мигнул экран, побежали строчки диагностики систем. Прогэк дала достаточно подробные инструкции по отключению карантинной блокировки. Я сосредоточенно вводил команду за командой и поэтому не сразу обратил внимание на синий огонёк, вспыхнувший внизу экрана. При мысли о Прогэк, которая пыталась выйти со мной на связь, внутри меня тут же потеплело.

Но ожидания мои не оправдались. Приняв входящее сообщение, я с удивлением обнаружил, что открылся не канал аудиосвязи, а окно видеопроигрывателя. На экране появился незнакомый мужчина с ярко белой шевелюрой и густой бородой. Выглядел он до крайности усталым и осунувшимся, под глазами явственно выделялись тёмные круги. Позади него тянулись какие-то трубы, терявшиеся в полутьме. Похоже, он находился на одном из технических уровней и снимал самого себя на небольшой коммуникатор, который держал в руке.

– На связи Хельмис Альтман, – заговорил он тяжёлым, хрипловатым голосом, – глава службы безопасности корабля «Орфей». Идёт 63 цикл полёта. Он продвигается согласно номинальному плану, но сегодня прошёл инцидент, который я отношу к классу А-3 – «потенциальная угроза срыву миссии», – прежде чем продолжить Альтман посмотрел по сторонам и прокашлялся. – Итак, я записываю этот экстренный отчёт потому, что сегодня старшего смены нашли в петле, которую он сделал из собственного ремня, – выпалив на одном дыхании, Альтман снова на несколько секунд отвернулся от экрана и провёл рукой по бороде. – Идиот наложил на себя руки прямо в собственной каюте. Мы бы ещё долго не хватились его, если бы не один из его подчинённых, который заглянул к нему с каким-то вопросом. Парень до сих пор в шоковом состоянии, – Альтман вздохнул. – Твою же мать, говорил я капитану, а он слушать меня не хотел. Калмир уже давно тревожил меня. В последнее время только и бормотал что-то про то, что они ходят по кораблю. Всем вокруг нервы накручивал. А ещё этот доктор Астин. Один его голос пробирает до костей. Не странно, что команда на взводе. А капитану всё нипочём, лишь твердит, что команде нужно почаще заглядывать к психологу. Даже рассказывать мне не хочет, о чём они там болтают с этим Астином. Выкинуть бы его вместе со всеми его экспериментами в открытый космос. Но капитан упорно считает, что он нужен нам, – Альтман выругался себе под нос. – Ладно, чёрт с ним. Команда на пределе, вот что главное. Слухи о шорохах и тенях никак не утихнут, и я начинаю подозревать, что под этим кроется. Может быть они действительно что-то…, – Альтман резко прервался и посмотрел куда-то вдаль. – Эй, кто зде…?! А, это ты. Чего тебе надо?

Запись остановилась. Монолог Альтмана заставил меня неуютно поёжиться. Весть о том, что на Орфее произошло самоубийство, для меня новостью не являлась. Слух об этом доходил до меня и ранее. Но, оказывается, проблемы начались, едва мы покинули Солнечную систему. По всему выходило, что чудовища могли оказаться на корабле задолго до того, как напали на команду. При мысли о том, что всё это время мы летели бок о бок с жуткими созданиями, которые так искусно укрывались на Орфее, меня обдало липким холодом.

Снова появился сигнал входящего вызова. И когда я принял его, то с облегчением услышал голос Прогэк.

– Приём! Колм, ты тут?

– Да, почти получил доступ к аварийным командам. Как там Кас?