Братья: от Сталинграда до Берлина. Книга первая

– Ээх… нет больше твоей мамы. Она стояла на балконе, и первый снаряд попал прямо в дом, он рухнул сразу, целиком. Прости меня, малыш.

Я не поверил своим ушам. Мамы нет. Внутри меня все как будто вмиг рухнуло, я почувствовал пустоту. Потом, когда шок прошел, мне стало невыносимо больно от осознания произошедшего. Я схватился за голову и хотел закричать, но тут Архип кулаком ударил меня по лицу.

– Какого хера раскис солдат?! Мы на войне или где?! Давай, подрывай свое сидалище и пошли. Надо выгнать немцев с наших земель.

Я был просто напросто в шоке. Раньше дедушка на меня даже голос не повышал, а теперь ударил по лицу!. Я был настолько обескуражен, что встал, молча, взял винтовку, и пошел за дедом.

– Так, немцы скоро пойдут в атаку. – Рассуждал он. – Везде степь, наши в окопах сидят, есть небольшая роща возле «Спартановки». Если немцы там пройдут, то они могут выйти в тыл нашим. А там даже окопов нет.

– Есть там окопы. Пошли за мной.

Мы пошли через развалины, и через полчаса вышли к окопам, которые я копал весь год. Они, конечно, не такие идеальные, как их солдаты делают, но все же лучше, чем в чистом поле воевать. Я сказал деду занять удобное место для стрельбы, а сам пошел на позицию больше подходящую под стрелка. Я расположился, и укутался небольшим брезентом, который я принес пару дней тому назад. В этой засаде было, конечно, душно, но так я был менее заметен. В какой-то момент я услышал голоса, немецкие голоса. В гуще взрывов и ревов, эти немцы шли через рощу, крича что-то непонятное. Из рощи вышло порядка двадцати человек. Я оттянул затвор и вогнал патрон, взяв одного немца на прицел. Однако дистанция была приличной, и дед со своим ППШ, при всем желании не достал бы до них. Вдруг немцы остановились. Среди клубов дыма и пыли они разглядели окопы. Я заприметил одного. Его лицо было настолько наглым, что мне сразу захотелось его убить. На шлеме у него выкрашено пару десятков свастик. Собравшись с силами, я нажал на курок. Пуля, казалось, летела бесконечно. Когда она достигла цели, я увидел падающего немца и струю крови. Подхваченная ветром, она облила рядом стоящего фрица. Фашисты открыли огонь по все ширине окоп. Дед Архип, несмотря на расстояние и разброс у ППШ, одной очередью убил пятерых. Я оттянул затвор, вогнал патрон, выстрелил, попал в плечо. Немец встал на колено, достал пистолет, и начал стрелять в мою сторону. Я «передернул» затвор, выстрелил, фашист упал. Остальные, заметив, где я засел, начали стрелять по мне. Я нагнул голову, чтобы меня не задело. В какой-то момент немцы стали стрелять за окопы, я услышал крики «Ура!». Это был взвод наших солдат, пришедший нам на помощь из города. Немцы продолжали стрелять, но понесли потери и убежали обратно в рощу. Мой первый бой был завершен. Когда красноармейцы поспрыгивали с бруствера, командир взвода удивленно спросил:

– А откуда здесь окопы? Наших солдат здесь и в помине не было.

– А, это мой внучек накопал. Целый год махал лопатой. – С гордостью сказал дед.

– Да? Ну что ж. Внук твой окопы копал, вдвоем вы взвод немцев задержали. Объявляю вам благодарность от нашего взвода.

– Служу Советскому Союзу!

– А где внук то твой где?

А я лежал метрах в пяти от окопов и плакал навзрыд. Мама умерла, а я даже ничего не мог сделать. Мы собирались пойти на Волгу после того, как я вернусь. Не задержись я с Леной, мама была бы жива. Меня буквально разрывало изнутри от невыносимой боли и беспомощности.

– А что это с ним? – Спросил один из солдат.

– Мамка у него умерла. – С горестью ответил дед.

– М-да… у меня вон немцы брата с сестрой прям при мне расстреляли, когда в деревню нашу пришли.

– А тебе сколько лет?

– Так уже тридцать первый год пошел.

– Вот. А пацану два месяца, как семнадцать стукнуло. Ладно, пойду, постараюсь успокоить его, а то мало ли, что с горя учудить может.

Глава 3

Вгрызаясь в землю

Прошло пару дней. Мы с Архипом остались во взводе, который первый пришел к нам на помощь. И хотя мы не были солдатами официально, комвзвода доложил вышестоящему руководству о нас, и руководство одобрило нахождение нас в составе взвода, и форму выдали соответсвующую. За то, что мы с дедом сдержали немцев, нас наградили медалями «За отвагу». Мне дали две. Я-то думал, что эту медаль дают за более серьезные подвиги. Значит, я либо ошибался, либо наш подвиг таковым и является.

Мы заняли позицию к северо-западу от «Спартановки», вырыли окопы и сидели, ждав атаки. Со всего взвода я могу выделить порядка четырех человек: Кузьмич, мужик лет пятидесяти, ворчавший так, будто ему все семьдесят. Сергей, здоровый бугай, до лица которого с двумя лестницами не достанешь, по крайней мере, мне так казалось. Виктор Степанович, или просто Степаныч, как его называют сослуживцы его возраста, комвзвода, старший сержант, достаточно строгий, впрочем, такими и должны быть командиры, и Изя, одесский еврей, это все, что про него нужно знать.

Окопы, которые мы вырыли, были оббиты бревнами, Степаныч приказал сделать так, чтобы земля во время боев не осыпалась. Мы с дедом сорвали часть досок со стены окоп и вырыли там небольшую землянку, ну как небольшую, две нары и небольшой столик посередине, но там было низко. Глубже копать не следовало. Август, холодно. Кухня приезжала каждый день, в полдень. Хотя это было, скажем, приятное дополнение, а так, питался кто чем. Я лично обжаривал зерна, если они были, и ел их как семечки. Дед Архип вообще один раз взял глубокую тарелку, залил водой, накрошил туда хлеба, кинул невесть откуда взявшийся лавровый лист, и вскипятил. «Лучше уж есть так, чем сухим хлебом давиться» – говорил он.

Как-то днем я сидел в землянке, обжаривал зерна. Настроение было уничтоженное, я еще не отошел от мамы, и мне попросту не хотелось ни жить, ни воевать, однако постепенно мое горе стало заменяться злостью на тех, кто обрушил бомбы на мой дом. В землянку заглянул Изя.

– Тема, ты шо тут делаешь?

– Еду себе готовлю. Тебе то что?

– Тьфу, еду он готовит. Там кухня приехала, так что кончай издеваться над дарами природы и пошли есть. Бикицер!

Собрав полусырые зерна в мешок, я вышел на улицу. Погода была непонятной. С утра было солнце с небольшим ветром, а теперь с запада идут черные, как ночь, тучи. Зато вид открывался своеобразный. Позади окоп, метрах в трехстах, стоят руины некогда Сталинграда, по бокам была роща с березками, а впереди простиралась степь, и туча, словно немцы, медленно, уверенно и неумолимо, она шла прямо на нас.

Я направился к выходу из окопов и встретил Кузьмича с Сергеем, они чистили оружие.

– О! Герой вернулся. Добрый день, Артем. – Вежливо и с ухмылкой поздоровался Сергей.

– Здоров дядь Серег. Здрасьте, дядь Саш. – Ответил я без эмоций. – Чем занимаетесь?

– Да вот оружие чистим. А то эти твари паскудные сейчас придут, а у меня оружие не стреляет. – Заворчал Кузьмич.

– А ты что, обедать? – Спросил Сергей.

– Обедать, коль кухня приехала.

– Это правильно. Мы тоже скоро пойдем.

Я вышел из окопов и пошел в сторону длинного стола, мы из него ели. Поварихи теперь одевают не белую одежду, а женскую военную, хотя фартуки все же были белые, что опасно. Немцы без стеснения стреляют по гражданским, раненым, обслуживающему персоналу. К счастью из всего услышанного о них я своими глазами видел только бомбежку города, хотя этого мне хватило, чтобы понять: Немцы – чистейшие звери.

Подойдя к столу, я услышал визг: «Артем!!!». Это была Катя. Мой маленький ангел с длинной русой косичкой и голубыми глазами. Она кинулась мне на шею, едва я успел повернуться. Честно сказать чувства тогда были смешанные. Я не знал радоваться ли мне, или переживать, ведь Катя вроде бы и жива, но в то же время она тут, на фронте, здесь умереть можно быстрее, чем глазом моргнуть успеешь.

– Ты чего тут делаешь?! – Удивленно спросил я.

– Так это, на кухне работаю. Еду солдатам развожу. Погоди, а ты что тут делаешь?

– А я воюю, Катенька.

– Ого! У тебя медали! Когда это ты успел?!

– Ну… как немцы пришли, так и успел.

– Какой ты молодец! Как твоя мама? Ее вывезли уже? – Спросила Катя, но по моему лицу она поняла все без слов. На ее глазах появились слезы, она крепко обняла меня. – Как же так?! Темочка, мне так жаль!

– Екатерина! Нет времени трепаться! Нужно накормить этих и ехать дальше. – Сказала высокая строгая женщина приказным басом.

– Иду-иду! – Катя вытерла слезы. – Пойдем, я тебя накормлю.

Мы ели с аппетитом. И это понятно. После всех этих зерен и супов и моченого хлеба даже обычная гречка с хлебом кажется чем-то необычайным.

После обеда я пошел на пост. В какой-то книге прочитал, что с латинского языка «Виктория» переводится как «Победа». Недолго думая, я выцарапал это слово у себя на винтовке. Она старая дедовская, так что с меня никто за нее не спросил бы. В какой-то момент подошла Катя и заявила:

– Вот и все, родной мой. Я с вами.

– Не понял. – С недоумением сказал я, – В смысле ты с нами?