Пока Оно спит

Тут Лина появилась на лестнице – в правой руке она держала пистолет, но в нынешнем своем состоянии она не могла его даже жестко сжать рукой и направить на Катрину, а про выстрел вряд ли можно было вообще думать. Видя грязную и рыдающую Лину, еле ковылявшую вниз по лестнице с болтающимся в руке пистолетом, Катрина даже не допустила мысли об опасности.

– Да, это самое жалкое убожество, какое только можно себе представить.

– Я убью тебя, сука! – уже сорвавшимся и дребезжащим голосом хрипела Лина, безуспешно пытаясь поднять руку, словно вместо пистолета она держала гирю.

– Ну что ты, милая моя, – заворковала Катрина, – за что? Мы же так отлично полюбовались заборчиком, сейчас выпьем кофе, и ты расскажешь мне, как тебя трахали прошлой ночью, а?

– Забери пистолет! – прошипел голос.

Лина тем временем спустилась с лестницы и остановилась в двух метрах от Катрины. Она вновь попробовала поднять руку, но еле-еле смогла согнуть ее в локте. Потоки грязи вперемешку со слезами стекали по ее лицу, волосы и одежда были перепачканы, голос уже не мог рычать, а лишь издавал слабое дребезжание. Катрина торжествовала. Она продолжала ехидно улыбаться, глядя в глаза Лине, и видела в них испуг и бессилие.

– Отдай… пистолет, – Катрина закончила фразу, начатую голосом. – Отдай его.

Рука Лины вновь повисла, и пистолет упал на пол. Она опустила заплаканные глаза и прохрипела:

– Сука, за что?

– Я не понимаю, о чем ты? – продолжала насмехаться Катрина. – Я приехала к тебе полюбоваться оградкой, ты же меня просила, Лина, ведь так? Ты же просила?

Лина заскулила и медленно опустилась на колени.

– Я и приехала, – Катрина погладила ее по голове, – хотела с тобой посплетничать…

Тут у Лины брызнула из носа кровь, и она без чувств растянулась на полу.

– Твою мать!Эта тварь, что, подохла?

Катрина нагнулась и хладнокровно проверила пульс.

– Живая.

– Хотел бы я сказать, что рад.

Катрина взяла со стола в гостиной графин с водой и вылила его на лицо Лины. Та медленно открыла глаза, но, похоже, не сразу поняла, что происходит.

– Возьми пистолет, – прошипел голос.

Катрина нагнулась, подобрала пистолет и положила в карман плаща. Потом вновь погладила нокаутированную Лину по голове, и быстрым шагом покинула дом. Когда она приблизилась к своей машине, то заметила, что с соседнего участка за ней наблюдает какой-то мужчина, вероятно, привлеченный криками Лины и видом сломанного забора. Катрина остановилась, открыв дверь автомобиля.

– Что таращишься… урод? – прокричала Катрина. – На! – и она показала ему средний палец правой руки.

Не обращая внимания на реакцию мужчины, Катрина завела машину, выехала на дорогу и помчалась вверх по улице.

И вдруг ужас осознания охватил ее мозг. «Отдай пистолет», «Что таращишься, урод?» – Катрина поняла, что голос уже начинал контролировать ее речь.

«Или уже контролирует? – думала она, чувствуя дрожь в коленях. – Нет, нет, если я это понимаю, значит, власть его еще не окончательная, значит еще не все потеряно. Значит все еще можно изменить, да… или нельзя?»

– Я думаю, не стоит все портить, – тут же услышала она.

Голос вновь стал жестким и омерзительно железным.

Катрина прижалась к обочине и затормозила. Пелена спала с ее глаз. Она вдруг словно протрезвела.

– Катрина, не стоит все портить.

– Заткнись! – заорала Катрина и несколько раз ударилась лбом об руль. – Заткнись! Заткнись! Заткнись!

– Ты вновь меня расстраиваешь, Катрина.

– Господи, что же я натворила? – шептала Катрина. – Что же я натворила? Господи, как же я могла дойти до такого?

– Эта сука получила то, что заслужила.

– Господи, Лина, прости меня. Это ведь не я, не я… это мерзость в моей голове, это зло и мерзость в моей голове.

– Нет, Катрина. Это ты. Запомни – это ты. Если б это был я, ты бы выпустила всю обойму в ее безмозглую башку, и наслаждалась бы зрелищем вытекающих тупых мозгов.

– Это не я, – продолжала шептать Катрина, но не голосу, а самой себе. – Это не я. Это не я.

– Это ты! Это ты! Это ты!

– Это не я! – закричала Катрина и тронулась с места.

– Куда едем? – спустя минуту ехидно спросил голос. – Вот снова ты начинаешь злиться и создаешь дискомфорт. Зачем? Только все стало нормально, а ты опять за старое. Не понимаю, что тебе вечно не так? Только ладить начали, а ты хочешь все сломать. Ты посмотри только, как отлично мы провели время вместе, повеселились же на славу! А сейчас снова не разговариваешь, едешь куда-то… куда, Катрина? А?

Катрина не отвечала. Она всеми силами старалась сосредоточиться на остатках своей воли и думать только о том хорошем, что могло в ней быть. Ведь она чувствовала, что в глубине ее души остался свободный клочок разума. Именно из этого клочка исходила убежденность в сумасшествии, именно там гнездились последние крошки рациональности, именно оттуда пришло искреннее раскаяние. И может быть, если хорошенько окопаться на этом клочке, то получится выдержать осаду.

Катрина свернула на улицу Чехова.

– Хаха! – злорадно завопил голос. – Я понял! Понял, понял, понял! Мы едем в храм, хаха! Молиться! Да-да-да, едем молиться! Черт!Это потрясающе! Как тебе только в голову пришла такая идея?! Храм – это замечательно, надо попросить прощения за грехи, покаяться и очистить душу. Будем молиться, да! Я так хочу молиться, не могу прям! Гони! Гони! Хаха!

Катрина припарковалась метрах в пятидесяти от храма, который стоял по правой стороне улицы. Лишь оторвав руки от руля, Катрина обратила внимание, что все ее тело бьет мелкая дрожь.

– Да ты не нервничай. Все будет нормально, там совсем не страшно. Тем более, что тебе есть чем крыть все твои грехи. Ну, ты понимаешь, о чем я… – добавил голос небрежно. – Ну, я о том… о том, что ты ни с кем не спала уже два года, так ведь?

Катрина поняла, что для нее уготована новая порция пыток.

– Два года – это очень внушительно. Это прямо обет целомудрия, монашки позавидуют, ага? Еще и чуть не до смерти извела одну рыжую тварь, шлюху, у которой в году мужиков больше, чем дней! Как это?! Пока кто-то два года изнывает от похоти, кто-то обжирается страстью? Нет, не пойдет, ага?

У Катрины задрожали губы, она заплакала и уронила голову на руль. Отчаяние вновь скрутило ее, выжимая прочь все другие эмоции.

– Но ты не расстраивайся. Главное, что сама ты ангел во плоти, а все остальное – это суета. Если ты и дальше будешь соблюдать целомудрие, тебе простятся все грехи, все! Катрина, можешь делать что угодно – воруй, убивай, оскверняй, разрушай! Но! Ни с кем не трахайся, Катрина! – голос закричал. – Так ведь?!Ты ведь сама так думаешь, Катрина? А? Нельзя ни с кем трахаться, да? Отвечай!

– Нет! – в истерике закричала Катрина, ударяя кулаками по рулю. – Нет!

– Ложь! – кричал голос в ответ. – Ложь! Ложь! Говори правду!

Катрина почувствовала, что она приближается к конечной черте, за которой ее сумасшествие обретет полную свободу. Она выскочила из машины и побежала к храму.