В человеческом обличье

– Не намекаешь ли ты, что причиной зверства папаши могли послужить странности ребенка?

– Нет, – ответил Флинт и тоже выпил. – Но и не считаю такой вариант слишком уж зазорным или постыдным. Ребенок был странным еще до трагедии – это факт непреложный. Все эти бессонницы с рассказами о маньяках, измученность, ранняя замкнутость и нелюдимость – все это было. Но было ли этого достаточно, чтобы называть его, как ты выразился, маленьким антихристом? То есть приписывать детской душе злое начало. И было ли этого достаточно, чтобы однажды свести с ума отца?

– Злое начало? Я, конечно, и сам не всегда настроен к этому миру дружелюбно, но и то не поверю, что злым можно родиться, а не стать.

– А вот твой сосед Хэнсон, проживший с маленьким Адамом под одной крышей три дня, утверждал обратное. Что со злом в своей душе мы боремся буквально с самого рождения. И далеко не каждый хочет этой борьбы. Иногда разум делает осознанный выбор в сторону зла.

– В шесть лет?

– Да хоть и в шесть дней.

– Суеверный бред, – поморщился Дэйв, но внутри он, конечно же, не был столь категоричен.

Когда с виски было покончено, Флинт заметно опьянел и ушел восстанавливать силы к вечерней смене. Дэйв же остался ждать открытия паба. Рассказ старика только еще больше раззадорил фантазию. Дэйв вновь подумал о том, что среди двадцати тысяч равнодушных земляков, он, возможно, единственный человек засвидетельствовавший возвращение Адама. Но возможна ли вообще подобная избранность? Он попытался вспомнить, не обидел ли как его в детстве, за что мог заслужить позднее отмщение. Однако в памяти не сохранилось ни единого момента тесного контакта с тем мальчиком: ни разговора, ни совместной игры, ни конфликта. Только несколько обрывочных и смутных портретов его бледного лица.