Легенда Три-Четыре

– Ура-а!

Вышло достаточно дружно.

МЫ ЗДЕСЬ ПЕРВЫЕ!

Но обязанности бортинженера с меня никто не снимал:

– Снижаю давление до нормы.

Посадка прошла успешно, герметичность подтверждена. Напрягать дальше воздушную систему не стоило, запасы воздуха и энергии теперь намного дороже всего остального.

При посадке мы сэкономили топлива более чем на тридцать секунд полёта, что на полтонны больше максимального резерва. Но это не ко мне. Посадка оставалась в руках второго пилота со штурманом и в шестерёнках автопилота Зои.

– Бортинженер, подготовь связь с Зевсом-4.1. Нужно передать сообщение об успешной посадке. Текст готовлю сам. Для всех остальных отдых, привыкаем к гравитации.

– Ох ты!.. – вскрикнул Кузяев за моей спиной. – Только гляньте, камера шесть!

Вместо отдыха все тут же принялись искать источник беспокойства на мониторах. И пока я готовил наружную связь, в кабине стоял неумолкающий гам:

– Падает-падает!.. Видите? – это Кузяев.

– Парашют! – спокойно оценил пилот Тихон.

– Но он отстрелился на пяти километрах. Как же он здесь и сейчас?.. – возразил Кузяев.

– Ты думал будет как на Земле? – это уже Вовчик. – Парашют просто свернулся и падал, а мы спускались на тяге. Я удивлён, что он не упал раньше.

– Но с такой высоты ветром парашют унесёт. – снова Кузяев.

– Работа над климатом Марса ещё в теории, а ты про какой-то ветер… – подключилась и Тефтелька, сгоряча назвав планету по имени.

Вовчика с его идеей одинаковых условий, в последний момент поддержал я:

– Ветер действует на челнок так же как на парашют. Нас сносило синхронно.

Когда антенны раскрылись, пошло сканирование радионебосвода. В это же время произошло падение бело-красного комка с паутиной строп в нескольких сотнях метров от нас. Над крутой извилиной ухаба, где завершилось падение, бесшумно поднялось облако пыли.

– Трах-бабах! – бесшумное падение озвучил Вовчик.

– Да чёрт же побери! – каркнул капитан. – Отдыхайте, ещё насмотритесь!

Все смолкли. А я, отмотав назад, падение скопировал и перекинул на интерфейс капитана. «Зачем?» – тут же ответил письменно он, пояснив вслух: – «Спасибо, Паша, я видел. Сохрани для Мясищева».

«Мясищевым» мы за время полёта привыкли звать наш ЦУП в Филях, на улице Мясищева.

Меня никто не просил, но в папку «для Мясищева» скинул кое-какие видеозаписи от вчерашней расстыковки с «Зевсом-4.1», до касания амортизирующих опор «Зои» этого участка планеты.

Всего вышло чуть более суток записи, откуда, будет время, отсею три четверти, а из оставшегося друзья в Центре нарежут эффектных кусков для фильма с безусловно оптимистичным и немного детским названием: «Три-четыре…», что по их мнению должно символизировать перелёт с третьей планеты системы Солнца – Земли, на четвёртую – эту.

Оборудование корабля, оставляемого экипажем, нуждалось в консервации. Прежде всего консервирую то, что не нужно уже сейчас и не потребуется в течение нашего здешнего «отпуска». Отключил пусковые аккумуляторы, заглушил генерацию, наглухо запер топливные системы и проверил надёжную работоспособность систем защиты, связи и защиты. Это должно продолжать работать и без нас.

Наружные камеры смотрели после посадки в разных направлениях: в небо, под посадочные опоры и во все стороны горизонта. Симулятор создавал теперь на мониторе общее объёмное изображение, дающее представление о том, где находимся. Точки координат плавали по всему изображению. Только понять, куда в этих условиях нужно двигаться, нельзя. Невозможно угадать место, куда «Зевс-4.0» два с половиной года назад закинул возвратную ступень для «Зои» и две ракеты с грузом для жизни и работы в условиях колонии, то есть саму станцию. И все эти три беспилотные посадки прошли безупречно в этом районе, только самой экспедиции не повезло сесть в другом!

Кругом, кроме рухнувшего недалеко парашюта, ни следа земной цивилизации. Поэтому побеспокоил штурмана, тот должен контролировать в каком направлении от посадочного поля мы сели. Дунул в микрофон у щеки и запросил:

– Пе?трович, в каком направлении база?

Решил для разнообразия не звать его ни Вовчиком, ни Вольдемаром. Пе?трович – с ударением на первом слоге совсем не отчество, это фамилия штурмана, природного серба. Чтобы мы не заморачивались с непривычным звучанием, он придумал себе лёгкое имечко: «Вовчик». А потом также легко и щедро раздарил ники для большей части экипажа.

– Север-северо-восток. – ответ от Вовчика точный, но непривычно краткий и бесцветный.

В том направлении в полукилометре начиналась область песчаных дюн, вздымающихся над поверхностью. Так что база пряталась там, за дюнами и горизонтом. Бесконечно далеко. Так по крайней мере ощущалось.

Земля. Центр Управления

Марина Корнилова из пресс-секретариата Роскосмоса:

– Сообщение: «Сели, радуемся». Короче и ясней не придумать! Здесь и удачное начало, и бодрое настроение. Прокомментировать событие первой посадки на другую планету согласился ведущий специалист корпорации Герман Борисович Третьяк. Скажите, Герман Борисович, какие проблемы пришлось преодолеть для успешной посадки на поверхность? Можем ли мы быть уверены, что всё для безопасного нахождение на необитаемой планете предусмотрено? Как будет обеспечена связь? Я заметила, не всё так уж гладко со связью. А ведь это должен быть годный для людей, обжитой космос!

Специалист ответил так:

– Про связь вам расскажут другие, а понятие «обжитой космос», до последнего времени включало пространство с высоты ста пятидесяти до четырёхсот, то есть там, где люди могут обитать и легко перемещаться с Земли и на Землю. С расширением исследованного космоса до орбиты Марса, скоро в это понятие можно будет включить и Луну, и даже точки либрации Земли, находящиеся в миллионах километров! А Марс будет следующим этапом. Но сейчас как доставка, так посадка и работа на поверхности имеют свои особенности и свои опасности. Представьте, давление на поверхности такое, как у нас в стратосфере, практический вакуум. Спуск челнока возможен только по комбинантной схеме. Температура поверхности всего минус 15 днём. При этом и атмосферное давление, и температура в этих координатах и солах, достаточно высокие. Отечественные скафандры и разного тоннажа роверы создавались для эксплуатации в тяжёлых условиях других планет. Всё оттестировано на лунных полигонах, все замечания учтены, недоработки исправлены…

– Вы сказали про солы. Это что?

– Сол – марсианские сутки…

– Почему бы тогда их так и не назвать? Сутки марсианские! Наш зритель большей частью в астрономии не имеет ваших знаний и вряд ли поймёт…

– И всё-таки надо привыкать к принятому в науке. Сол на Марсе это 24 часа, 39 минут и 35 секунд, то есть более чем на полчаса больше земных суток. В марсианском году солов набирается более 668, что на 45% больше чем дней у Земли. И сейчас там ранняя осень, которая, не удивляйтесь, будет длиться ещё шесть земных месяцев пока планета движется к афелию, самой дальней точке орбиты. Сейчас самое удобное и безопасное время для экспедиции…

– Коротко расскажите о скафандрах наших «марсиан» … – перебила научные рассуждения Марина Корнилова.

– Коротко? Отлично! «Альбатрос-МК13» весит сто тридцать килограмм, имеет двадцать часов автономности, высокую ударопрочность и отличную термостабильность. В нём можно спать на ледяном грунте Марса, при этом автономность сохранится…

– Спать в скафандре наверное не только необычно, – перебила Корнилова. – мне кажется, что это неудобно и опасно…

– От человека, который испытывал его на Луне, я слышал иное. Он считал, что скафандр очень комфортен, поддерживает на высоком уровне безопасность и рассчитан на длительную носку. Никаких неудобств исследователи Марса чувствовать не должны. Даже во время зарядки они могут не покидать свои оболочки, заправлять скафандры на себе. Это безопасно! В транспортных средствах: в челноке «Зоя», на ровере «Леонов» и базовом жилом модуле обеспечены системы зарядки.

– А как же работа? Вы сказали скафандр весит сто тридцать…

– На Марсе всё намного легче. И сто тридцать будет ощущаться как пятьдесят. Это тоже немало, но конструкция облегчает и сохранение равновесия и хождение по пересечённой местности. При низкой гравитации это важно. А руки и ноги скафандра немного усилены гидравликой.

– Ну, низкой гравитацией космос не удивишь…

– Даже когда работали двигатели «Зевса-4.1», экипаж был почти в невесомости. Это привело к определённым расстройствам вестибулярного аппарата. И первые сутки на поверхности покажутся самыми тяжёлыми…

– Благодарю! К нашей беседе хочет подключиться дежурный смены ЦУПа Олег Коротаев со срочным сообщением. Вам слово, Олег Витальевич!