Память воды. Апокриф гибридной эпохи. Книга вторая

Тит рассмеялся. Бибул наполнил чаши.

– Люблю, когда команды выполняются точно и в срок, – усмехнулся Пантера, протягивая руку за чашей.

– Имей в виду, Бибул, – сказал Тит, не глядя на того и подмигивая Пантере, – Пантера любит исполнительных. Прямо центурион. Вот раз в Германии…

– Пантера любит еще и держащих язык за зубами, – процедил Пантера.

– Расскажи, Пантера, – сказал Бибул.

– Нечего, – буркнул Пантера, взвешивая чашу в руке. – Были там… Ну… Победили и победили.

– Цезарь! – зацокал языком Тит. – Похож, похож. Где твой лавровый венок, Цезарь?

Пантера засопел.

– Ладно, ладно, – сказал Тит миролюбиво. – Давай просто выпьем за победу. И за возвращение.

Пантера рассмеялся.

– О боги! Сидеть на песке в Иудее и пить с упрямым фракийцем дрянь, выдаваемую за сирийское вино, за победу в Германии! И за возвращение, Тит? Сюда?

Приятели выпили.

– И все-таки, – не выдержал Бибул, упорно глядя мимо Пантеры, в сторону. – Все-таки интересно ведь, как там все было в Германии… Говорят…

– И что говорят? – Пантера аккуратно пристроил чашу рядом с кувшином и уставился желтыми рысьими глазами на Бибула.

– И как легион расформировали, и как децимацию устроили…

– А вот если ты не закроешь свою пасть, – ласково сказал Пантера, – то сейчас будет устроена показательная бибуломация…

– Ладно вам обоим, – прогудел Тит и добавил, обращаясь к Бибулу: – Поверь, ничего интересного. Месяц на ячмене[7 - Легион, подвергшийся децимации, переводился на время в палатки за пределы лагеря и на пищу рабов, в частности, – ячмень вместо пшена.] – это хуже…

– … А следом – титомация! – свирепо добавил Пантера, глядя исподлобья на Тита.

Тит вздохнул. Пантера помолчал какое-то время, сопя и раздувая ноздри.

– Прошлое – пыль под ногами, – наконец сказал он. – Есть сегодняшний день. Есть ты и есть твой добрый гладий. Остальное – причитания старух.

Он оглядел товарищей и с металлом в голосе добавил:

– Бибул!

Бибул торопливо разлил вино по чашам.

– Salve, – сказал Пантера.

– Salve.

Выпили еще раз.

– Видел? – не удержался Тит, подмигивая на сей раз Бибулу. – Отец-командир… Почти как у нас, в школе гладиаторов. Там порядки были – только держись.

– Расскажи, Тит, – попросил Бибул. – Это-то можно рассказать…

– Расскажи, расскажи ему, – сказал Пантера.

Мне самому интересно.

– Да ладно, что там рассказывать, – протянул Тит, довольный, однако, вниманием к себе.

– Сколько ты пробыл на арене? – спросил Пантера.

– Семь лет, три месяца и восемь дней, – сказал Тит, – и каждый день, прожитый на арене, стоит перед глазами.

– Страшно было? – Бибул подвинулся ближе.

– Страшно? Нет, чего мне бояться? – Тит поднял руки и повертел кулаками, похожими на два обломка скалы.

– Там – смерть, и здесь – смерть, – сказал Пантера.

– Нет, Пантера, – Тит покачал крупной шишковатой головой. – Это разные смерти… Вот вам бывает страшно в бою?

Бибул пожал плечами, смущенно засмеявшись, и начал наполнять чаши снова.

– Не знаю, – Пантера прищурился и сплюнул. – Просто я в бою ненавижу того, кто стоит передо мной и хочу его уничтожить. Вот так. Враг есть враг. Он – тебя, или ты – его. По-моему, справедливо. А что, у вас разве не так?

– А на арене перед тобой – твой друг, – сказал, качая шишковатой головой, Тит, – друг, с которым ты спишь в одной казарме, ешь в одной столовой и делишь один кувшин вина на двоих. Он не лучше и не хуже тебя, он просто твой друг, но ему не повезло, и он лежит на арене и смотрит на тебя, а ты смотришь на ложу, где сидит распорядитель боя… Ты даже не видишь его руки, но по реву толпы все понимаешь и поворачиваешься к своему другу. Он тоже все понимает и больше не смотрит на тебя. Просто сегодня – его черед. А твой черед, может быть, настанет завтра.

Тит помолчал немного, потом глухо сказал «Salve» и выпил. За ним молча выпили остальные.

– А я… – волнуясь, начал Бибул. – Я смог бы стать гладиатором? Заниматься, чтобы стать сильным?

– Не знаю, сынок, насчет занятий, – сказал Тит. – Сильным? Важно ведь не что у тебя снаружи, а что внутри. А вот Пантера смог бы. Идеальный гладиатор!

– Он же… Он же слабее тебя, Тит, – удивился Бибул.

Выпитое вино лишило его привычной сдержанности.

– Нет, – медленно протянул Тит, качая головой, – сила не главное. У Пантеры внутри вместо души – тяжелый римский меч. И я бы очень не хотел сойтись с ним на арене цирка.

– Ладно, Титус, заканчивай, – сказал Пантера, – а то у меня закружится голова и я все-таки затребую себе лавровый венок! – он щелкнул пальцами. – Бибул!

Бибул, не дожидаясь продолжения, снова наполнил чаши.

– Скажи, Тит, – снова спросил он, – а ты не хотел бы вернуться на арену? Ведь здесь, в Страбонисе, тоже есть цирк[8 - В подражание Августу Иродом Великим были построены в Страбо- нисе статуи Юноны, самого Августа, ипподром и цирк для гладиаторских боев.], и ты там никого не знаешь…

– Я знаю себя, Бибул, – просто сказал Тит и покачал головой.