Леший. Хозяин Черного леса

– Ладно, поехали.

– Ты где живешь?

– На Водников.

– У Волги?

– Да, в старых домах.

– С родителями?

– С бабушкой.

– Ясно. Когда встаешь?

– Точного графика у меня нет, – усмехнулась она. – По настроению. Я же бабочка по гороскопу. Летаю, порхаю: когда захочу и куда захочу.

– Бабочек по гороскопу нет.

– А у меня свой гороскоп.

– Ясно. А какая бабочка?

– В смысле?

– Ты – какая бабочка?

– Ну, не знаю… Полевая! Летняя. Белая-пребелая.

Крымов одобрительно усмехнулся:

– Похожа. Постарайся лечь пораньше. Я заеду утром, часов в семь…

– Не-е, – капризно запротестовала она. – Какие семь? В семь я вообще ничего не соображаю. Вам нужно, чтобы я спала на ходу? Я как слепой котенок буду. Мяу-мяу, дайте молочка.

– Хорошо, давай в девять. Я куплю тебе кофе эспрессо. Но не позже. Туда ехать два часа. И покататься еще нужно будет по округе, и назад вернуться. Ясно?

– Ясно.

– Так идет, в девять?

– Ну ладно, идет. Попробую лечь пораньше. Возьму какую-нибудь книжку серьезную почитаю: может, и вырублюсь поскорее.

– Возьми-возьми, почитай. Ради такого случая.

– А что посоветуете, господин сыщик? – вновь чуть игриво спросила она.

– «Большую энциклопедию». Начинай с «а» – и дальше по списку. Книга для крепкого сна – я исключительно про бабочек.

– Возьму бабушкин журнал «Работница» из подшивки за семидесятый год прошлого тысячелетия. Ага?

Крымов улыбнулся:

– Тоже вариант. Ладно, называй адрес, Лола.

Глава вторая

Врата Лешего и загадочные Черныши

1

Утром он стоял у своего старенького «Форда», курил уже вторую сигарету любимого «Мальборо» и время от времени поглядывал на часы. Было пятнадцать минут десятого. Для него, человека точного времени, опоздание было существенным.

Теплое утреннее летнее солнце медленно ползло вверх, пробиваясь лучами через густую зелень старых кленов, посаженных вдоль дороги. Старые домишки за кирпичными воротами уходили в глубь двора. Где-то сушилось белье, кот осторожно крался по карнизу к воркующим на теплой жестяной крыше голубям. То замирал, то вновь по-черепашьи на брюхе пускался вперед. Мирная летняя жизнь старых городских кварталов, едва проснувшихся, что может быть ленивее и беззаботнее? Сходи за пивком, купи пару баклажек и воблу, сядь в тени, на веранде, за рассохшимся столиком, тяни пенное из большой кружки и будь философом в этой жизни.

Крымов уже хотел достать сотовый и позвонить, поторопить соню, но увидел, как в стареньком дворе по тропинке торопливо шагает к воротам девушка в голубых джинсах, дырявых на коленях и бедрах, в рубашке, с пышной копной дредов цвета золотой осени. В темных очках и с улыбкой на губах, которая расцвела еще пуще, когда она увидела стоявшего у капота машины Крымова. Она помахала ему рукой и зашагала быстрее. В этот самый момент к покосившимся кирпичным воротам приближалась по тротуару здоровенная тетка в летах с уставшим злым лицом и двумя крутыми авоськами. Две дамы столкнулись на тротуаре в десяти метрах от Крымова. Тетке не трудно было догадаться, куда направляется девушка.

– Ну что, косматая, теперь за тобой хахали уже по утрам приезжают? – скосив взгляд на ладного крепыша у автомобиля, бросила злая соседка. – Растешь, голуба!

– А что, завидки берут, тятя Зина?

– Языкастая ты, Лелька.

Девушка кивнула на авоськи:

– Много молочки сперли с комбината?

– Болтунья!

– Я в полицию поступила работать, кстати, – сообщила Лола. – С сегодняшнего дня. Вон мой шеф стоит. Так что попрошу без выражений.

– Кем поступила-то, вертихвосткой?

– Оперативницей она поступила, – заступился за нее Крымов.

– Здрасьте, – с вызовом поклонилась ему тетка.

– И вам доброго утра, сударыня, – поклонился детектив.

– Вот арестую вас, тетя Зина, за хамство и за воровство сметаны и творога, будете знать, – предупредила Лола.

– Ишь ты, оперативница! – сразу переключившись на соседку, покачала головой злая тетка. – Не переусердствуй, голуба! На оперативной-то работе! Жопой-то вилять!

И, грузно встряхнув сумки, потащила их во двор.

– А молоко-то потекло, – сочувственно кивнула ей вслед Лола. – Вот Сёмке радость!

– Где?! – встрепенулась тетка. Но, поняв, что ее развели, рыкнула: – Чтоб тебя, болтунья!